С Мазохом - по жизни... политической
В 1858 году с публикации романа «Галицкая история» началось восхождение на вершину мировой славы уроженца Львова барона фон Захер-Мазоха. 140 лет - вполне достаточный срок, как мне казалось, чтобы окончательно разобраться со спорными моментами в биографии и творчестве скандального писателя. С этой целью я раздобыл координаты Фонда Мазоха, зарегистрированного на родине барона, и отправился на свидание к специалистам-мазоховедам. Честно приготовился к серьезному разговору, разработал красивые вопросы, вроде «Был ли Мазох мазохистом или он стал жертвой клеветы собственной жены?», или «Не видите ли вы идейной близости между Захер-Мазохом и Ницше в том смысле, что первый разрабатывал культ суперженщины, а второй - суперчеловека?», или «Наполните содержанием высказывание французского исследователя Жиля Делеза, утверждавшего, что Мазох десексуализировал любовь и сексуализировал всю историю человечества»...
Не особенно реагируя на мои домашние заготовки, два из троих соучредителей фонда, Игорь Подольчак и Игорь Дюрич (третий, Роман Виктюк, сегодня «временно» находится в Москве), принялись интенсивно вводить меня в курс молодого творца. Связав меня положением вежливого гостя, начали хлестать сентенциями о «Черном квадрате» как финальной точке реалистического искусства, о кризисе объективного отражения мира, об актуальности субъективного художественного мировосприятия, о природе творчества, о месте художника в этом мире, о богоподобности артиста, создающего свой собственный мир...
...Для меня, всегда серьезно относившегося к общественно-политическим дисциплинам в университетах, подобное удовольствие оказалось несколько неожиданным... Но я устоял - доводы хозяев не смогли поколебать моей веры в объективный материализм и рационализм...
На мое робкое «А как же все-таки Мазох?..» Игори без обиняков заявили, что они им не занимаются, что он более интересен как миф... Что Мазох был весьма посредственным писателем. Что на самом деле Мазох всемирную славу получил случайно. (Краффт Эбинг, введший в оборот понятие мазохизма, мог не читать Захер-Мазоха, мог для обозначения известного явления найти себе пример в каком-нибудь произведении античного периода... Как, к примеру, Зигмунд Фрейд назвал другое проявление сексуального влечения именем царя Эдипа...)
Для учредителей имя Мазоха оказалось просто определенной меткой, указывающей на направление деятельности фонда. Мазох призван Игорями сигнализировать о причастности фонда имени его к данному географическому ареалу (родился и вырос на Галичине) и некоему культурному ареалу… Хлопцев в Мазохе привлекла склонность к провокациям, к поступкам в области искусства, максимально задевающим общество. Учредители Фонда Мазоха предпочитают работать, как и сам кумир, на маргинесе (marginalis - находящийся на краю). Игори считают, что культура вообще может развиваться только за счет адаптации маргинесов: то, что, к примеру, 20 лет назад определялось как извращение, сегодня является культурной нормой.
От Захер-Мазоха при создании фонда Дюрич и Подольчак использовали только одну черту - смелость в своих произведениях быть самим собой.
Круто, конечно, фондомазоховцы обошлись со своим духовным отцом, но и оценщики - люди не последние в мире искусства. Долго объяснять нашему современнику, кто такой Роман Виктюк, очевидно, не нужно. Игорь Дюрич пока что больше знаком в узкопрофессиональной среде как организатор творческих и политизированных акций. Имя Игоря Подольчака на рынке изобразительных искусств имеет серьезную раскрутку: лауреат 30 международных выставок («Гран-при», Сеул, Корея, 1988 год; 1-й приз, Мариетта, США, 1990 год; бронзовая медаль в конкурсе «Лучшая книга мира», Франкфурт-на-Майне, ФРГ, 1994 год...), около 30 музеев мира (Пушкинский музей, Национальная библиотека в Париже...) приобрели его картины, более 20 персональных выставок в Европе, Азии, Австралии, Америке...
Но все это количественные показатели, которые не дают полного представления о художнике. А вот качественные... Ну что вам сказать... Если пользоваться элементарными определениями, смешными для самих художников, то работы Подольчака нельзя отнести ни к реализму, ни к абстракционизму. Все элементы в каждой из работ вполне «читаются», вполне узнаются в них какие-то конкретные предметы, за каждой фигурой и каждым предметом прячется глубокая академическая подготовка. Но интерпретация элементов, их подача могут быть поняты только после хорошей искусствоведческой подготовки или... пол-литра.
Главным изобразительным средством Подольчака, как и любого уважающего себя живописца, являются человеческие тела, женские и мужские, порознь и вместе и «совсем вместе» (картина «Великий гермафродит»). Главным местом на изображаемых человеческих телах для Игоря, естественно, является «центр композиции» - те органы, которые в нормальном состоянии обеспечивают продолжение рода людского. Из одежды персонажи Подольчака предпочитают графический загар, интимные протезы и декадентское настроение...
Моя память не загружена большим архивом иконографических материалов, поэтому я не стану сравнивать Подольчака ни с Дали, ни с каким-либо другим признанным мастером кисти и карандаша. А вот с Гоголем, пожалуй, рискну. Великий украинский русскоязычный литератор в одном из своих рассказов описал случай, как определенная часть тела - нос (символ одной из ипостасей человеческого характера - гордыни) - отделилась от лица конкретного петербуржца и принялась делать самостоятельную карьеру. Подольчак пошел еще дальше, точнее - ниже. Он на полотне «Кокитида» вообще лишил головы оголенное мужское тело. А тот самый орган, который «посреди композиции», который в дохристианских верованиях служил символом оплодотворения и стал прототипом для скульптурно-архитектурного элемента «обелиск», художник отчудил ( в смысле «провел через отчуждение»), развил до размеров небольшой головы... Художественно мутированный орган обрел свое собственное лицо, с бровями, челом и, очевидно, мыслями, наверное - об одном и том же.
В какой степени полотна Подольчака автобиографичны и автопортретичны, памятуя нежелание художников вербализировать свои работы, я не решился выяснять. Обычно художники нервно кидают: «Это - другое искусство», «Мы так видим мир»...
Возможно, Подольчак вкладывал в свои работы совершенно другой смысл. Но я увидел их именно такими. И если художник не согласен с моим прочтением его плотен, то и все его символы с ним! Я как автор данного текста также имею право на собственный художественный вымысел! Я так вижу мир его художеств!
В отличие от «чистого искусства» Игоря Подольчака акции, проводимые Фондом Мазоха, намного легче переводятся на обычный язык...
Записав в свой манифест слово «маргинес», учредители Фонда Мазоха не смогли не искать тех маргинальных (крайних) мест, где бы они могли устраивать свои маргинальные (крайние по духу) творческие мероприятия. В своих исканиях они добрались до «краешка», за которым раньше выставлялся только сам Творец: Фонд Мазоха первым среди землян провел выставку в космосе - на орбитальной станции «Мир».
Утвердившись на столь недосягаемой высоте, «мазохисты» обратили свои взоры на грешную землю. Скажем, решили ребята избавить украинскую нацию от комплекса неполноценности, от инфантильности. Украинцы, развивали дальше мысль учителя, не могут реализоваться из-за «авторитета отца». Все нормальные нации своих символических отцов, царей, королей, президентов, давным-давно поубивали... Сказано- сделано. Под горячую руку в 1994 году попался Леонид Макарович Кравчук. Его решено было умертвить... символически... посредством создания для оного мавзолея. Акция так и называлась - «Мавзолей для Президента». Подольчаку и Дюричу Кравчука не было жаль: они его нашли закомплексованным, неинициативным, принимавшим решения только под большим давлением. Помещением для культового объекта стала обыкновенная трехлитровая банка, в которую опустили портретик Леонида Макаровича и залили смальцем, украинским национальным консервантом. Мини-монумент должен был демонстрироваться в Киевском Музее изобразительного искусства. Верные символу государственной власти милиционеры сразу после открытия помогли устроителям «демонтировать» «сомнительную экспозицию»... Однако «духовные вызволители» успели избавить детей украинской нации от эдипового комплекса.
Тело Ким Ир Сена в том же 94-м народно-демократические корейцы нашим «консерваторам»-авангардистам не доверили, поэтому художники вынуждены были ограничиться простым выражением соболезнования народу КНДР по поводу кончины их вождя. Ребята отнеслись к делу очень серьезно: выдержали текст соболезнования в лучших стилистических традициях этого жанра, и даже больше... Если соболезнования по поводу кончин Брежнева, Андропова, Черненко состояли максимум из 60-70 слов, то для товарища Кима «мазохисты» не пожалели 200 с лишним отборных лексем.
На следующий год приветствия по поводу Дня Победы от Фонда Мазоха удостоились все жители Берлина по фамилии Мюллер. Почему Мюллер? Да потому, что это самая распространенная немецкая фамилия. Приветствие размером 10,5х15 см внесло в устоявшиеся стереотипы-оценки педантичных немцев некоторую сумятицу. Далеко не каждый берлинский Мюллер смог сделать однозначный вывод из созерцания открытки, чья же это победа, если обе Германии после объединения живут лучше развалившегося Советского Союза? И как следует понимать то, что для содержания картинки выбран именно рейхстаг, некогда подожженный болгарином Димитровым, а относительно недавно упакованный, словно банальный товар в супермаркете, американцем болгарского происхождения Христо?! А что над упакованным рейхстагом делает красное полотнище размером 7,5х15 м, для бюргеров и вовсе осталось непосильным ребусом.
Разобравшись с «победителями» во второй мировой войне, «мазохисты» принялись за «жертвы». Более подходящего материала для художественных размышлений на эту тему, чем «еврейские погромы», «мазохисты», конечно, найти не смогли. И привлекла их тема погромов не своими реальными ужасами, а - мифологией, развернутой вокруг данного феномена. (А мы уже знаем, что для искусства миф важнее самой реальности.)
По мнению Игорей, на статус гонимого народа вполне могли бы претендовать и цыгане, и североамериканские индианцы, и армяне, проживавшие на территории, оккупированной Турцией, и мало ли кто еще; а масса этносов (этруски, печенеги, пруссы и другие) по ходу истории вообще потеряла право называться народами. Однако гонимыми «почему-то» принято считать только наследников Авраама. Это «почему-то» и есть продуктом мифотворчества, это как раз тот случай, - напрашивается сам собой вывод, - когда черт становится страшным, потому что его малюют.
С целью избавить евреев и остальное человечество от этого мифа Фонд Мазоха в 97-м году при содействии московской галереи Гельмана (!) провел «Последний еврейский погром». «Громили» на высоком организационном уровне. Были разработаны 4 стадии «ужаса»: «ожидание погрома», «сам погром», «увековечивание памяти погрома» и «осквернение памяти погрома». Все, кто решил принять участие в мероприятии, по собственному вкусу выбирали, кем быть, «погромщиком» или «жертвой». «Погромщики» получали по 100 граммов водки, пиво давали всем, «жертвы» подписывались на бумажках, которыми снимали с «погромщиков» всякую ответственность...
...Ознакомившись с неполным описанием творчества и социальной деятельности членов Фонда Мазоха, неискушенный человек мог бы сказать: «Страшно далеки они были от народа!». И будет неправ. В «Последнем еврейском погроме» принимал участие некий гражданин, который, как потом оказалось, был представителем фирмы, занимавшейся политическим консалтингом. Он завербовал Игорей.
Мои новые знакомые политконсалтинговцам понравились способностью создавать мифы (миф - непременнейший атрибут политики) и талантом попадать в болевые социальные точки. Имиджмейкеры с радостью для себя обнаружили, что любовь между народом и элитой нередко строится по схеме «мазохизм подчиненного и садизм главенствующего». Чем, собственно, и объясняется популярность таких политических фигур, как Сталин или Лебедь, и непопулярность таких, как Масарик или Явлинский.
Не оказаться в политике учредители Фонда Мазоха, пожалуй, не могли. Структуры, занимающиеся демократическими выборами на постсоветском пространстве, испытывают острую нужду в разработке новых технологий. Полностью переносить на нашу почву западный опыт не получается. На Западе электоральное поле совершенно другое: там испокон века все знают, кто за какую партию голосует. Это позволяет западным политконсалтинговцам пользоваться, с точки зрения моих собеседников, довольно примитивными средствам - давно устоявшимися образами, как правило, воспринятыми из области коммерческой рекламы... В России, в Украине такая методика вызывает неадекватную реакцию.
К услугам художников политконсалтинговцы прибегают и чисто из меркантильных соображений. Считается, что использование искусства дает экономию в других ресурсах, прежде всего финансовых. Результаты таких творчески-политических исканий могут быть самыми неожиданными. Примером тому может послужить участие Фонда Мазоха в 1997 году в наступлении федеральной власти на главу Дальневосточного края. Ребята уловили в атмосфере Владивостока некоторое наличие некрофилии. В городе работает «служба 007», которая рекламирует свою готовность круглосуточно предоставлять ритуальные услуги, процветает фирма «Тихая обитель», опять же с ритуальным уклоном, - из всех возможных бизнесов во Владивостоке самым развитым оказался похоронный. Фонд Мазоха оттолкнулся от этого ощущения и провел «благотворительную» акцию «Беспредел гуманизма». Находя благотворительность явлением лицемерным, организаторы решили «оторваться». Среди прочих «приколов» разыграли лотерею, а выигравшим в качестве призов дарили... гробы. «Приморгцам», как с чрезвычайно здоровым чувством юмора величают себя сами дальневосточники, предоставлялось право менять свои «призы» на выпивку и закуску, но «приморгцы» не меняли. Народ воспринял мероприятие на полном серьезе.
Никаких комплексов, характерных для конформистов, по поводу своего участия в политической жизни Игори не ощущают. Наоборот, свои околополитические художества они расценивают как повод для реализации абсолютно творческих амбиций, которые всего лишь каким-то образом привязаны к не совсем традиционному материалу. У любого художника в работе над любым произведением существуют некоторые границы свободы, определяемые материалом и средствами реализации. Политика оказалась творчеством на новом уровне, в новом измерении - в пограничной области (на маргинесе), а именно там обычно и происходят все заметные достижения.
Легкость, с которой наши художники освоились в политической среде, по их собственному определению, можно объяснить стиранием границ между искусством и политикой в современном мире. Игори думают, что современной политической фигуре в реальной жизни совершить какие-то особенные политические поступки уже не представляется возможным. Потому что жизнь вообще и политическая в частности, говорят они, сместилась в виртуальную реальность. Работа в политическом консалтинге дает художнику возможность пользоваться выразительными средствами, недоступными в традиционной мастерской: уличное телевидение, радио, средства массовой информации, агитаторы, биг-борды... И, конечно, найинтереснейшим для художника материалом является людской, из которого надо лепить политиков. А с живым человеком, как правило, сложнее справиться, чем с красками или мрамором. И нужно невероятное мастерство, чтобы человека, привыкшего держаться в тени, вытащить на всеобщее обозрение и при этом еще научить его навыкам, характерным для публичной фигуры. В России в большинстве случаев это удается. Потому что там клиент лишается права голоса - он превращается именно в материал.
Примеры из деятельности фонда указывают на то, что «мазохисты» явно не безразличны и к личности маркиза де Сада... Только меня это осенило, когда ребята поделились со мной своими планами таки открыть Фонд Сада в Париже...
Те ли еще художества будут!