Тяжелая земля раздавила десятки тысяч трупов расстрелянных нацистами наших соотечественников. На протяжении двух лет здесь изо дня в день звучали выстрелы, крики отчаяния и предсмертные возгласы тех, кого жестокость навсегда вырывала из чувствительной обычной жизни и бросала в пропасть совершенно неизведанной безысходности. Кто-то хотя и спасся от пуль, но задохнулся под гнетом сырой земли и окровавленных тел.
Нацисты навсегда украли у нас наших дедов и бабушек, матерей и отцов, сынов и дочерей, братьев и сестер. Нацисты навсегда украли у нас детей, которых замученные ими жертвы могли бы родить. Но нацисты не смогли украсть у нас нашу память об убиенных, растерзанных ими.
Но сегодня появились другие желающие украсть у нас саму память. А доморощенные услужливые люди согласились помочь им осуществить эту кражу, очевидно, надеясь, что и им что-то от этого перепадет. И если им посчастливится это сделать, то тяжелый камень помпезного здания на этом окровавленном месте не только будет давить на души погибших и захороненных здесь людей, но и раздавит нашу память. А потерявшие память не имеют права на уважение.
Без наших могил нет и нас самих
Общеизвестное историческое событие. В 512 году до н.э. персидский шахиншах Дарьяуш с огромным войском пришел в Большую Скифию, дабы наказать сколотов за их дерзость и поработить их. Сколоты же, количественно уступавшие персам, посоветовавшись, не спешили вступать в бой с персидским войском, а истощали его постоянными нападениями на отдельные отряды, уничтожением продовольствия на пути персов и продолжительными странствованиями по степям современной Украины. Сколоты даже отдали персам несколько поселков и один город, но в бой не вступали — берегли своих воинов.
Дарьяуш, видя, как его войско постепенно тает и деморализуется, направил к сколотскому царю посланника с требованием: или подчиниться ему — Дарьяушу, или же вступить с ним в бой. На это царь прислал шахиншаху пространный ответ, где заверил Дарьяуша, что сколоты никогда не покорятся ему, и объяснил, почему они не торопятся вступать в бой с персами. Были в послании и такие слова: «Но если Ты настаиваешь на том, чтобы этот бой состоялся как можно быстрее, тогда вот что. У нас есть могилы наших предков. Ну-ка найдите их и попробуйте нанести им хоть какой-нибудь ущерб. Вот тогда Ты увидишь, как мы будем биться с вами за наши могилы!»
И, как выяснилось затем, эти слова сколотского царя не были пустым хвастовством. Как только персидское войско приблизилось к местности, где сколоты обычно хоронили своих предков, сколотское войско, хотя было не столь многочисленным, как персидское, сразу же выстроилось перед персами, чтобы вступить с ними в бой. Фактически сколоты шли на неминуемую смерть.
Но бой так и не состоялся: Дарьяуш не отважился биться с воинами, для которых могилы их предков были дороже собственной жизни. А ночью вообще скрылся от них со всем своим огромным войском.
Сколоты не мыслили, не воспринимали себя полноценными людьми без своих могил. И сколот, который не смог похоронить своих родителей надлежащим образом или защитить их могилы от поругания, на всю дальнейшую жизнь был опорочен — он уже не имел права считать себя полноценным гражданином общества. С помощью такой вот жесткой системы самодисциплины сколоты старались хранить и передавать память о себе своим потомкам и другим народам. И, как мы знаем, это им удалось.
Среди украинцев есть немало людей, считающих, что сколоты — наши непосредственные предки. Украинцев привлекает в сколотах их мужество, самобытная культура и господствующий гонор. Они гордятся такими пращурами. Но способны ли украинцы так же, как сколоты, самоотверженно защищать покой своих предков и оберегать их могилы от поругания со стороны чужих и доморощенных цивилизованных вандалов? Способны ли украинцы избавиться от комплекса неполноценности и угодливости перед теми, кто тщеславно считает себя умнее? Наконец, способны ли украинцы сегодня запретить кому-либо посягать на нашу Украинскую Голгофу — Бабий Яр?
Угодливость или примитивное дикарство?
Создается впечатление, что способны. Только бы им не мешала в этом родная власть. Ведь родная власть, несмотря на всю ее активную деятельность в возведении разнообразных культовых сооружений, на самом деле мало проникается духовными потребностями украинцев, а все еще остается угодливо-услужливой перед иностранными денежными мешками. Ибо кроме того, что она согласилась отдать на откуп бизнесменам священные киевские склоны над Днепром под сплошную застройку их отелями и другими коммерческими объектами, она так же согласна разрыть бульдозерами и залить бетоном сотни тысяч трупов наших погибших соотечественников. Ибо как только организация «Джойнт» предложила построить в Бабьем Яру Центр иудейской культуры, выделив для этого 10 млн. долларов США, как некоторые киевские власть предержащие, не задумываясь над последствиями, сразу же начали воплощать эту идею в жизнь. Их мало беспокоит тот факт, что Бабий Яр — это братская могила наших замученных нацистами соотечественников; это место, куда живые люди приходят, чтобы отдать дань памяти погибшим и возложить у памятника цветы; это действительно сакральное место, постоянно напоминающее нам об ужасах войны. Это, наконец, наша память о нас самих и вместе с тем предостережение, что такая трагедия может повториться, если мы утратим бдительность и чувство ответственности за собственные действия.
На все это киевские чиновники мало обращают внимание. Среди них особенно отличился главный архитектор Киева Сергей Бабушкин, известный киевлянам своими действиями на ниве «окультуривания» и осовременивания столицы. Нет желания лишний раз напоминать о том архитектурном паскудстве, которое с благословения господина Бабушкина «разукрасило» много мест нашего Киева, — за это его и так постоянно и справедливо критикуют специалисты-архитекторы.
Поэтому не удивляет, что этот архитектор позволил строить уже упомянутый Центр именно в Бабьем Яру. Но в связи с этим возникает естественный вопрос: разрешил бы господин Бабушкин хоть что-нибудь строить на могилах своих родных — дедов, бабушек и прочих? Думаю, если он морально здоровый человек, то нет — не позволил бы. А почему же тогда он позволяет строительство на братской могиле наших родственников и соотечественников? Большевики гордились тем, что превращали старые кладбища в строительные площадки «светлого будущего». Какими были моральные устои тех творцов «нового мира», мы хорошо знаем. Следовательно, разрешение на строительство Центра иудейской культуры в Бабьем Яру — это не только еще одно подтверждение профессиональной состоятельности главного архитектора Киева господина Бабушкина, но и красноречивый показатель его нравственности.
Неизвестно, правда, чем больше руководствовался Бабушкин и иже с ним — финансовой стороной дела или опасениями быть занесенным в список юдофобов? Ибо здравый смысл подсказывает, что ничто иное не могло бы побудить к такому кощунственному шагу. Если причина этого — деньги, то господин Бабушкин слишком дешево оценил жизни убитых в Бабьем Яру, не говоря уже о том, что даже сама попытка подобной оценки является святотатством. Если же причиной было опасение получить ярлык юдофоба, тогда г.Бабушкину нужно посочувствовать. Как и всем нам. Ибо среди нас очень много тех, кто панически дрожит от самой мысли, что их могут обвинить в антисемитизме лишь за высказывания против строительства Центра иудейской культуры на территории Бабьего Яра.
Легенда об украинском юдоедстве
Так, например, корреспондент газеты «День» Татьяна Хорунжая обеспокоенно спрашивает у своих собеседников: «Если реализацию проекта строительства в Бабьем Яру все-таки удастся прекратить... не будет ли использовано это как свидетельство антисемитизма украинцев?» («Бабий Яр: не нужно монополизировать память о трагедии», «День» №230, 13.12.2002 г.). Или огорченное признание Мирослава Мариновича: «Для того, чтобы воспротивиться идее строительства такого центра, нужно проявить определенное мужество... — словно расписываешься в собственном антисемитизме» («Сакральное перед наступлением профанного», «Зеркало недели» №48, 14.12.2002 г.).
К чести собеседников Т.Хорунжей (Юрий Шаповал и Николай Рябчук), они без комплекса неполноценности уместно ответили, что «при любых условиях не стоит вообще обращать внимания на то, кто и как будет трактовать очевидные факты» (Ю.Шаповал) и что «ни одна статистика, ни один опрос, никакие исследования психологов, этнологов не указывают на то, что существует высокий уровень ксенофобии в Киеве или во Львове», вдобавок, «это все высосанные из пальца пропагандистские лозунги, относительно которых нужно быть осторожными» (Н.Рябчук).
Но за эту легенду еще в те давние времена ухватились слишком ушлые иудейские ультрапатриоты и продолжают использовать ее и поныне. Вместе с тем ни они, ни российские шовинисты не вспоминают, что регулярные иудейские погромы при поддержке имперского правительства были начаты печально известными российскими «черными сотнями»; что антииудейство было необъявленной государственной политикой Российской империи последние сорок лет ее существования; что в Украине во время гражданской войны 1918—1921 годов самыми рьяными и жестокими инициаторами и исполнителями иудейских погромов были офицеры добровольческой армии Деникина; что в годы сталинизма юдофобство было распространено в СССР и поощрялось властями, а сами чекисты-энкаведисты в своих застенках выбивали из людей громкие дела об иудеях-предателях советской родины; что, наконец, до последних лет своего существования советская власть использовала бытовое иудофобство для решения собственных проблем.
Зато они вдохновенно рассказывают, как петлюровцы, махновцы, оуновцы, воины УПА и другие украинские военные соединения едва ли не сотнями вырезали и расстреливали иудеев, а некоторые «хитрые хохлы» — те вообще уничтожали их тысячами в нацистских концлагерях. Следовательно, все преступления против иудеев, совершенные в Украине, они возлагают исключительно на плечи самих украинцев. Даже к нацистским преступлениям украинцев приобщили. И они не только вдохновенно рассказывают обо всем этом, но и организовывают различные физические отмщения (убийство С.Петлюры), показательные судилища над украинцами (дело И.Демьянюка) и поощряют или заставляют других людей выдумывать или поддерживать их антиукраинские сплетни. Например, что в Украине существует государственный антисемитизм.
Но о каком украинском юдофобстве можно говорить, если во время нацистской оккупации тысячи украинцев (от прославленного митрополита Греко-католической церкви Андрея Шептицкого до не менее знаменитых, но не известных широкому кругу обычных надднепрянских и восточноукраинских граждан), рискуя собственной жизнью, спасали от гитлеровского преследования десятки тысяч иудеев и цыган. И даже устроенные оккупантами показательные расстрелы таких украинцев-спасителей не отвадили «упрямых хохлов» и в дальнейшем спасать иудеев.
Да и вообще, о каком украинском юдофобстве можно говорить, если сегодня в Украине верующие иудеи свободно исповедуют свою веру, широко отмечают религиозные праздники, ежегодно Украину посещают тысячи паломников для оказания почестей местам, связанным с выдающимися религиозными деятелями? На начало 2002 года в Украине существовало более 220 иудейских общин, было более ста раввинов, более 100 синагог, функционировали 80 воскресных школ, где иудейские дети изучают Тору, другие священные книги иудеев и историю своего народа («День» №58, 29.03.2002 г.). Активно действуют другие нерелигиозные центры иудейской культуры во многих городах Украины.
Поэтому полностью правы Ю.Шаповал и Н.Рябчук, заявляя об отсутствии юдофобии среди украинцев и призывая осмотрительно относиться к пропагандистским антиукраинским провокациям. Но, к сожалению, сегодня такие незашоренные взгляды единичны. То, что украинцев много лет клеймили как юдофобов, дает о себе знать. Так не устали ли украинцы до сих пор услужливо и угодливо верить в эту украинофобскую легенду о собственном юдоедстве? И не наступило ли время нам обустраивать нашу жизнь без оглядки на то, что о нас будут говорить злопыхатели?
Думаю, наступило. А поэтому относительно Центра в общем — наиболее состоятельным является мнение людей, высказывавшихся против такого строительства именно в Бабьем Яру, и советующих построить Центр в другом месте Киева. Ибо всякая болтовня, будто без построения Центра «через десять лет Бабий Яр потеряет свое значение и будет забыт» («Сакральное перед наступлением профанного»), — лживы и даже обидны для нас. На протяжении шестидесяти лет мы помнили о Бабьем Яре, знали, что он для нас означает, — а сейчас вдруг мгновенно забудем о нем. Предубежденность такой точки зрения самоочевидна.
Как и самоочевидно опасение Дмитрия Затонского, что «многие... будут представлять дело так, словно в этом подаренном «Джойнтом» Центре действительно будут танцевать на костях наших славянских предков» («Бойся данайцев, дары приносящих», «Зеркало недели» №48, 14.12.2002 г.). Именно так и будут представлять. Недаром же многие киевские иудеи высказываются против строительства такого Центра именно в Бабьем Яру, ибо они как никто другой прекрасно понимают, что это строительство — откровенная провокация.
Более того, можно не сомневаться: если на территории Бабьего Яра будет построен любой центр любой культуры — иудейской, российской, польской или украинской, — тогда через десять лет люди действительно забудут, что такое Бабий Яр, какие преступления в нем совершались и какие страдания в нем бурлили, а его символическое значение-предостережение будет навсегда забыто. Ибо культурологически-утилитарное использование такого объекта уничтожит сакрально-духовную сущность самой памяти о трагедии Бабьего Яра.
А создав такой позорный прецедент, можно будет не удивляться, если вскоре у кого-то вдруг возникнет дикарская идея выстроить помпезный центр в Быковне или на склонах Днепра — на месте Мемориала Неизвестному солдату, поддерживаемая и санкционируемая бабушкиными, после чего что-то такое там и построят. Ибо какая же разница между Бабьим Яром, Быковней и Мемориалом Неизвестному солдату? И тогда уже точно будущие поколения будут считать нормой строительство на старых кладбищах, будто бы утративших свое значение, различных культурно-утилитарных комплексов. Ну а со временем наши потомки повыбрасывают и наши кости, если они будут мешать им создавать «источники яркого возрождения общественной жизни». По-видимому, необходимо принять закон, который запрещал бы такие строительства на местах коллективных и индивидуальных погребений.
Единственное, по моему субъективному мнению, что там можно построить, — это памятник жертвам советских голодоморов. И еще, возможно, памятник нашим людям, во время нацистской оккупации спасавших от гитлеровцев иудеев и цыган, а также украинских и российских борцов против нацизма. Этот памятник напоминал бы нам о смельчаках, таким образом боровшихся против нацизма, не утративших чувства собственного достоинства, а следовательно, заслуживающих нашего уважения и памяти. И нужно это, конечно, не им, а прежде всего нам, чтобы мы собственным беспамятством не опозорили самих себя перед всем миром и в глазах наших потомков.