— О чем, о чем? О ком? — заговорил Воланд, перестав смеяться. — Вот теперь? Это потрясающе! И вы не могли найти другой темы?
М.Булгаков.
«Мастер и Маргарита»
Приятель и коллега накануне Нового года прислал по электронной почте открытку: «Пам’ятай про газ. Не купуй російське». Я оценил посыл, но практически последовать ему не мог. Любопытно, какой бы такой российский товар мне проигнорировать? Водку? Но русские терпят поражение на рынке от наших водочников от Москвы до Лас-Вегаса, где на знаменитом боксерском ринге реклама все-таки не «Столичной», а «Немирова». Икру? Но черная, если откровенно, по-прежнему не по карману, а красной уже все объелись. Остальное тем более не очень интересно: «Лада» — не то, чем легко соблазниться при наличии даже «Опеля», а зенитные комплексы «Шилка» мне как-то ни к чему. Вру: есть товар, от которого я не отказался и отказываться не собираюсь. Недавно вместе со всеми, одним смеясь, другим печалясь оком, смотрел по «Интеру» «Мастера и Маргариту». И еще в числе первых пошел на «Дневной дозор». Эти два разных по степени и качеству удовольствия совпали во времени и вызвали ряд сходных вопросов, которыми я не могу не поделиться.
Начнем с сериала «Мастер и Маргарита», по которому, правда, успели потоптаться табуны рецензентов. Успех его был оглушителен. Что с того, что у Галибина пустые глаза, Анна Ковальчук тянет не на королеву Марго, а, в лучшем случае, на домработницу Наташу, Безруков пухловат, Галкин не похож на трогательного двадцатидвухлетнего мальчика, Басилашвили и Лавров лет на тридцать старше своих героев, чучело же кота вообще ниже всякой критики (в отличие от собак, котов Бортко просто не умеет готовить) и вообще все катастрофически не смешно? Зато две недели подряд разговоры у образованных и не очень людей были только о сериале, в России все издания «Мастера» были подметены подчистую не только в магазинах, но и со складов, и не только в дешевых бумажных обложках, но и подарочные сувенирные. И наконец, главный аргумент телевизионщика: экранизация установила абсолютный рекорд по количеству телезрителей. Победителей не судят. Удивительно другое: практически ни в одной рецензии, ни в одной публикации не заходила речь, о чем же сериал и о чем сам роман. Была ли экранизация запоздалым актом любви к святыне советской интеллигенции периода застоя или это ответ на некие сегодняшние русские вопросы?
Идеологическая и, если угодно, теологическая схема «Мастера» хоть и запутана, но не так уж сложна. Она заставляет вспомнить средневековые версии манихейства, с которыми сын профессора Киевской духовной академии Афанасия Ивановича Булгакова, скорее всего, был знаком. Гностические ереси регулярно возникали в Европе вплоть до самого Возрождения, а особенно часто в периоды кризисов официальной церкви или после масштабных исторических катаклизмов. Их, что очень важно, ни в коем случае не следует путать с сатанистскими сектами, которых тоже хватало. Все просто: наш материальный, тварный мир принадлежит Сатане и управляем им, причем неплохо управляем, следует признать, ибо в нем каждому воздается по заслугам и по вере его. Бог тем временем пребывает где-то высоко, периодически передавая вниз указания и забирая к себе наверх отдельных отличников.
Подобная схема прекрасно накладывалась на политическую систему, которая формировалась в России в тридцатые годы. Я, разумеется, не считаю себя специалистом по Булгакову, но параллель Воланда со Сталиным давно стала в литературоведении общим местом. Это же Сталин «вечно хочет зла и вечно совершает благо», опираясь на усилия «молодых, спокойных и мягких в обращении людей в штатском из одного московского учреждения с окнами, выходящими на залитую асфальтом большую площадь». Таких людей, вероятно, знавал и сам Михаил Афанасьевич, а если нет, то много могла ему порассказать Елена Сергеевна, сиживавшая с ними за столом в компании прежнего мужа.
Воланд является в Москву с инспекцией, наказывая негодяев и жуликов, так ведь серьезные мужчины в серьезных кабинетах заняты тем же: борются с негодяями и жуликами! Но они делают еще одну важную работу, на что недавно обратил внимание московский публицист Леонид Радзиховский. Большевиков Булгаков искренне ненавидел и презирал, но большевиков в его представлении олицетворял инородец Швондер. Сталин же швондеров начал активно разгонять, сажать и расстреливать, расчищая место для молодых и обходительных людей с правильными фамилиями. К слову сказать, по Булгакову, никаких особенных ужасов в Москве не происходит. Ну, посадили вдову ювелира и еще пару валютчиков, так ведь поделом! Мастера подержали пару месяцев за «пилатчину» (вспомним: забрали его в октябре, а выпустили «в половине января»). Правда, как выразился Воланд, его хорошо отделали, но ведь Шаламов еще не написал «Колымские рассказы», все познается в сравнении.
Словом, был очень сильный соблазн воспринимать Сталина как реставратора империи именно в том виде, который устраивал бы часть русских интеллектуалов, и многие соблазна не избегли. Стоит вспомнить Шульгина, стоит вспомнить группу Эфрона и целую эпидемию признаний советской власти так называемыми «белоэмигрантами» накануне и, тем более, после войны. На днях одна приятельница поделилась со мной воспоминаниями своего детства: ее старшая родственница в конце тридцатых заявляла, что «Сталин закончит Белое дело», и вряд ли это высказывание было изолированным. Могу упомянуть собственного деда — тоже, так сказать, белоэмигранта, который, по словам мамы, неоднократно повторял, что в Совдепию вернется только диверсантом. Но стоило Сталину издать указ о предоставлении советского гражданства бывшим подданным Российской империи (дело, правда, было уже в 46-м), как дед подал заявление в посольство и получил советский паспорт заграничного образца под номером четыре!
Словом, русский патриот Булгаков нашел возможным построить непротиворечивую картину мира, в центре которой стоит умный и справедливый Воланд. Всем этим, вероятно, объясняется его попытка вступить со Сталиным в равноправные отношения по типу «поэт и царь». Здесь можно много говорить — точнее, повторять после булгаковедов — о любви Сталина к пьесе «Белая гвардия», о самом происхождении имени «Мастер» (Булгакову было известно содержание телефонного разговора вождя с Пастернаком, в котором Иосиф Виссарионович настойчиво выяснял насчет Мандельштама: «Но ведь он мастер, мастер?») Неудивительно, что отказ вождя принять предлагаемые писателем правила игры и запрет пьесы «Батум» писатель воспринял как крах всех надежд — не столько даже на долгожданный успех в буквальном смысле этого слова, сколько на осуществление мечты о восстановлении жизненного порядка в прежней системе координат после временного всеобщего помрачения.
Для меня лично осознание украинофобии (а Михаил Афанасьевич ее не особенно-то скрывал) и имперских симпатий Булгакова никак не делает книгу «Мастер и Маргарита» менее любимой, как не делают антисемитизм и имперскость Достоевского менее важными и жизненно необходимыми «Идиота», «Бесов» и «Братьев Карамазовых». Но заставить себя забыть об этих обстоятельствах я не считаю правильным и задавать вопросы насчет того, что кому нравится в «Мастере», не перестану. Мне отчего-то кажется, что основную, «белогвардейскую» линию романа режиссер Владимир Бортко не прочитал, отсюда абсолютно произвольная натяжка с грузинским акцентом и бериевским пенсне главного следователя в исполнении Гафта, и тем более ни к чему была прозрачная параллель с Первосвященником в исполнении того же Гафта. Уж если пытаться выстраивать параллели, то правильнее было бы — с Афранием или самим Пилатом, которые у Булгакова, как ни крути, положительные герои. Но то ли хотел увидеть и увидел в экранизации российский зритель, то есть самый что ни на есть массовый зритель?
Зачем мне это знать? Да все потому же: после газовой эпопеи (вернее, не столько самой эпопеи, сколько после ее идеологического сопровождения во всех без исключения российских СМИ, агрессивного, хамского и, главное, единодушного) хочется понять, что у них в голове. Ну, как минимум: у всех одно и то же или немного разное? Отчего они так легко уверовали, что содержат хохлов? Почему их возмущает, что якобы именно хохлы тырят их газ, и не возмущает, что воруют в особо крупных размерах именно свои (причем высоко — это ежу понятно)? Не оттого ли, что так чудовищно упрощена картина мира сегодняшнего россиянина? Пока доверчивый (помните у Лермонтова «полный гордого доверия покой»?) Илья Муромец сидит на печи, всякие внутренние инородцы тащат из дому все, что под руку попадет, поощряемые внешними инородцами, которые, в свою очередь, только и ждут, чтобы войти в дом на правах хозяина. Вот он потянется, хлебнет рассолу, да как пойдет расшвыривать супостатов! Все это следовало бы признать злой и безвкусной карикатурой, если бы не ряд оригинальных текстов, подтверждающих именно такое видение вещей, — от высказываний ведущих околокремлевских политологов до произведений массовой культуры. Один такой текст — песню Олега Газманова, грозящую стать неформальным гимном российского люмпена, — позволю себе процитировать:
«Широка же наша Родина-мать, /Высоко же Президент, наш отец. /Можно было б тыщу лет воровать, /Но когда-то наступает... //Припев: Эх, наступает новая заря, /Жить, ребята, хочется не зря... /Как мы сможем победить, если нас легко купить? /Как мы сможем побеждать, если нас легко продать… //Ух богата наша Родина-мать: /Земли, золото и нефть, наконец, /Можно было б жить и не горевать /Так откуда ж наступает… /Припев. /Ух сильна же наша Родина-мать, /Танки, крейсеры да добрый свинец, /Только кто ж теперь пойдет воевать, /И опять же наступает…» и т. д. Мультипликационный клип на эту песню, премьера которого состоялась на Первом канале российского телевидения в программе Владимира Познера «Времена», изображает Газманова со товарищи в былинных доспехах, но с электрогитарами в руках, то поющих на верхушке Останкинской башни, то слетающих дать по рукам всяким ворюгам, которые пилят дерево (очевидно, Российского государства), разбирают на дачи кремлевскую стену, режут на куски страну в виде праздничного торта, и тут же к русскому торту тянутся из-за границы несколько рук с ножами и вилками, а чтобы зритель случайно не ошибся в толковании сложной метафоры, на рукаве у каждого соответствующий флажок: американский, британский, японский. А граница ощетинилась в сторону России пушками и танками, которыми командует Микки-Маус в смокинге… Тут так и хочется перевести дыхание, осмыслить увиденное и услышанное.
Конечно, человеческий разум, даже самый неразвитый, не может не сопротивляться такой жуткой редукции, вырабатывая свои «пожарные» понимательные схемы, которые бы позволили хоть как-то различать цвета и оттенки в повседневной жизни. Булгаковская дьяволиада не зря пришлась ко двору в поздние советские времена, когда внутренне непротиворечивое, но безнадежно устаревшее мировоззрение образца «Краткого курса» перестало справляться со своими функциями, особенно среди старших инженеров и младших экономистов. Это было вполне безопасно, за чтение «Мастера» ведь не объявляли выговор, как за поход в церковь на Пасху, зато оно удовлетворяло тягу к культуре, к тому же любая провинциальная барышня, претендующая на утонченность, могла объявить себя ведьмой, что открывало необозримые перспективы в личной жизни.
С наступлением свободы народ, конечно, потянулся в церкви, но не так рьяно, как ожидалось. Во-первых, воцерковление требует некоторой внутренней работы, а во-вторых, того и гляди наткнешься там на серого человечка с глазами Штирлица и Тартюфа одновременно. Так что масса довольствовалась еженедельными гороскопами, мантрами в исполнении Б. Г. и эпизодическими походами к экстрасенсам в стиле фьюжн («Диагностика кармы посредством Святой Троицы» — реальное объявление в газете).
На такой щедро унавоженной почве, пожалуй, не могли не взойти побеги новых гностических ересей. Они и взошли. В частности, я имею в виду самый свежий российский блокбастер «Дневной дозор», сиквел по мотивам романов любимейшего массами писателя-фантаста Сергея Лукьяненко. Опять же, никаких претензий к авторам: как на мой испорченный вкус, работа по меркам жанрового кино блистательная, но речь не столько о ней, сколько о ее отражениях в массовом сознании. Для тех, кто не знаком с оригиналом и первой серией, краткий экскурс: современная Москва поделена между «светлыми» и «темными». И те и другие — волшебники, колдуны, ведьмаки. Первые, понятно, добрые. Среди вторых попадаются упыри — буквальные (сиречь кровососы) и энергетические. Чтобы они не безобразничали, среди «светлых» действуют тайные опергруппы, разъезжающие по городу на допотопных фургонах с надписью «Горсвет», а «темные», в свою очередь, следят, чтобы «светлые» не увлекались в своем правоохранительном пафосе.
Снято чертовски изобретательно, остроумно и технически безупречно, но вопрос мой прежний один: вышеперечисленная суета отражает какие-то ментальные процессы в российском сознании или это всего лишь безобидная гаррипоттеровщина, шутка юмора? Ведь Лукьяненко выступил со специальным разъяснением: у него «светлые» и «темные» — не суть «хорошие» и «плохие», а те, для кого внутренний кодекс, так сказать, «нравственный закон» превыше всего, и другие, которые без такого закона обходятся. Поэтому в сцене банкета, условно говоря, нечистой силы сняты реальные персонажи московской тусовки: лидер рок-группы «Ленинград» Шнуров, критик Артемий Троицкий, певец Борис Моисеев, художник Никас Сафронов, прочие достойные люди. Что ж, вполне узнаваемая карикатура на либеральную интеллигенцию, традиционный взгляд на нее из «народа». А дистанция от карикатуры до внутреннего врага у нас всегда была невелика. И что-то мне с трудом верится, чтобы широкие (нет, широчайшие! — шесть с половиной миллионов зрителей за две недели показа) массы отнеслись к представителям дольнего мира с должной мерой толерантности. Показательная шутка из фильма, одна из многих находок: «Понаехали тут «темные» без регистрации». Как дьявольщина образца тридцатых легко совмещалась с тогдашней советской системой, так дьявольщина образца 2006 года без натяжки садится на сегодняшнюю реальность РФ. Российский обыватель, как и любой другой обыватель, готов делить людей на хороших и плохих, но немало еще таких мест в цивилизованном мире, где это деление перерастает в агрессивную дихотомию «свой—чужой» и реализуется в бесконечных убийствах и избиениях выходцев из Средней Азии, с Кавказа и прочих регионов, которые некогда «сплотила навеки великая Русь», не говоря уже об африканцах или вьетнамцах. Половина наличных в мире скинхедов ныне обитает в России. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! А уж что живется им там привольнее, чем в каком-нибудь Манчестере, — не извольте сомневаться.
Я далек от того, чтобы процветающую в нынешней России ксенофобию отнести на счет каких-то врожденных или даже благоприобретенных черт русского национального характера, если допустить, что таковой существует. Убежден, что современного средневзвешенного гражданина Российской Федерации безответственно провоцировали пятнадцать лет и продолжают провоцировать не только организованной этнической преступностью, которая покрывалась властями разного уровня, не только бессмысленной эмиграционной политикой (вернее, отсутствием таковой), не только бесконечной кровавой внутренней войной, но и постоянным целенаправленным идеологическим сопровождением, внушающим россиянам, что они пребывают в окружении врагов, внешних и внутренних. «Окопное сознание», унаследованное от СССР, прижилось на одной теперь уже седьмой части суши так же органично, как советский гимн, советские праздники и советская пародия на салат «Оливье». Мы даже, наверное, не осознаем, до какой степени нам повезло, что вместе с бывшим нашим общим государством Украина оставила в прошлом его бытовые формы, декорации, которые, словно одежда инфекционного больного, сохраняют его смертельные бациллы.
А что же мы? Ведь в Киеве рейтинг «Мастера» был выше московского, и «Дозор» идет победоносно, и Кашпировского с супругами Кривоноговыми взрастили мы, и в области диагностики кармы посредством Святой Троицы тоже не пасем задних. Все так, но мировоззренческий вакуум и бытовая чертовщина на благословенной украинской земле не отливаются в такие чеканные формы, и ксенофобия носит, в основном, очаговый характер (вроде маргиналов из МАУП), а схлопотать в физиономию исключительно по причине цвета или формы этой физиономии в Запорожье или Луганске вероятность на порядки меньше, чем в Петербурге или Воронеже. Словом, лозунг единого культурного пространства, слава Богу, пока срабатывает не полностью. Можно перекреститься и успокоиться? Я бы не торопился. Сон разума рождает чудовищ — напомнила недавняя выставка Гойи в Национальном музее и продемонстрировало избиение студента иешивы возле синагоги. Вот тут я не соглашусь с Воландом, успокаивающим Маргариту: «Не тревожьте себя. Все будет правильно, на этом построен мир». Мир будет построен так, как мы ему позволим.