Дождались-таки! И к нам в Киев пришел Годо. И не один, а в виде настоящего нашествия разнокалиберных, разножанровых спектаклей, объединенных «Фестивалем одной пьесы» - очередного феерического проекта неугомонного Сергея Проскурни. На сей раз полем ристалища для шести театральных трупп и нескольких видеопрограмм стала скандально знаменитая пьеса классика «театра абсурда» Сэмюэля Беккета «В ожидании Годо».
...Когда прекрасный знаток литературы Лев Копелев, друг А.И.Солженицына по лагерной «шарашке» и прообраз Сологдина в романе «В круге первом», в 60-м году сумел достать и прочитать пьесы С.Беккета, он написал статью с характерным названием «Осторожно: трупный яд!» Даже такой независимо мыслящий человек, впервые столкнувшись с совершенно непривычной эстетикой Беккета, не сумел ее оценить. А ведь, казалось бы, кто, как не он, предельно близко знакомый с жизнью человеческого «дна», мог отозваться сочувственно об этой пьесе... Видимо, Копелев, человек активного противостояния, не принял «философии существования» беккетовских героев, на протяжении всего действа спокойно рассуждающих: повеситься или нет?
Что и говорить, пьеса эта может вызывать стойкое неприятие. На сцене два оборванца, Эстрагон и Владимир, два бомжа, по-нынешнему, два вечно голодных и гонимых, отнюдь не лучших представителей рода человеческого. Бесконечные полубессмысленные споры-разговоры и составляют канву сюжета. Оказывается, они ждут Годо - то ли приятеля, то ли Бога, то ли рая земного, то ли просто справедливости с завтрашнего дня.
Вместо Годо появляется Поццо, ведущий на веревке своего слугу Лаки. Поццо представляет собой оборванного демагога с повадками диктатора, а Лаки - бессловесная двуногая тягловая скотина, слепо следующая за Поццо и боящаяся единственного на свете - его кнута. Когда Поццо приказывает Лаки: «Думай! Думай!» - тот разражается, как в приступе эпилепсии, невероятной абракадаброй из черт знает где нахватанных обрывков фраз и словесных штампов из газет, книг и радиопередач. Более-менее дружеские, так сказать, горизонтальные, взаимоотношения Эстрагона и Владимира, пересекаясь с вертикальными - Поццо и Лаки, образуют как бы крест, который проецируется на все человечество. Обмен репликами между персонажами мало похож на диалоги вообще и на философские диалоги в частности, но по ходу пьесы возникает чувство крушения огромного мира, безжалостно сминающего всех героев.
Крутая, чернее черного «чернуха»? Отнюдь. Ни в коей мере. Скорее философская притча. И все пять полновесных спектаклей, показанных на фестивале, убеждали в этом безоговорочно. Мы увидели необычайно интересное явление: как современно непривычная эстетика Беккета взаимодействует с эстетикой различных театральных школ и стилей и по-разному интегрируется с ними.
Кишиневский театр им. Э.Ионеско открывал фестиваль. Его спектакль - это балаган, клоунада, вступающая порой в прямой диалог с залом (переходя при этом с молдавского на русский). Не зря у его персонажей белые клоунские лица, а розыгрыши, пантомимы, импровизации льются каскадом. Очень точны и эксцентричны Эстрагон и Владимир в исполнении Петру Вукареу и Андрея Сокирке. Зловещ Поццо, этакий безбородый Карабас Барабас (Валентин Тодеркан), трогателен старичок Лаки (Андрей Мошой). Трагедия пьесы - где-то там, глубоко в подсознании, а в громадных песочных часах, сделанных из двух трехлитровых банок, песок не пересыпается.
И веревка, чтобы повеситься, даже не нужна.
Спектакль «Волшебная ночь» софийского театра им. Ивана Вазова - это коллаж по пьесам Беккета, Ионеско и Мрожека. Тут тоже клоунада выступает как основной театральный язык, но его, так сказать, диалект более современен. С каким юмором и находчивостью обыгрывается небогатый реквизит! Простая складная ширма служит то для сокрытия - гм! - естественных физиологических процессов, то превращается в крылья, то в венецианскую гондолу. Балаган и клоунада в полный рост. Площадная комедия нищих и проституток, не озабоченных проблемами благопристойности.
Национальный театр им. Дюлы Ййеша из г.Берегова, Украина, интерпретировал Беккета в эстетике, близкой, как мне показалось, к античной трагедии. Оборванцы те же - да не те: один из них - женщина. Одетые в невероятные лохмотья, прошедшие сквозь все круги земного ада, отвергнутые обществом, они, тем не менее, в своих безыскусных, подчас жестоких отношениях сохраняют первозданную чистоту. В этом мире почти нет места любви. К счастью, театр счастливо избежал искуса скатиться в порнуху, и философский прицел беккетовской притчи не сбит. Знаковая система античной трагедии проступает в этом спектакле, особенно в белой фигуре мальчика - как бы посланца богов. Необычайно выразительна Нелли Сич в роли Эстрагона. Ее превращение в бесформенную, почти без признаков пола бродяжку безжалостно и трогательно одновременно. То, что один из традиционно мужских персонажей представлен женщиной, придало спектаклю пронзительно лирическую интонацию, отсутствующую в других версиях. Здесь сбалансированы трагедия существования - и надежда. Несмотря на всю безысходность, этот спектакль светлый.
А вот литовский театр выволакивает на сцену бочку, сразу напоминающую о Диогене. Таких Диогенов двое - все те же двое оборванцев (Р.Вайдотас и Р.Ясюлёнис). На сей раз, вместо карнавальных умозрительных нищих, они имеют почти реальных прототипов в кругах полу-хиппи, полу-богемы, из тех, кто обжил реальные подвалы и чердаки с крысами, наркотой и Хайдерггером вперемешку. Не зря один из них в сцене молитвы вздымает руки к Аллаху, а другой - как бы читает мантры. Их диалоги слушаются как напряженный философский спор, но на неком исповедальном уровне людей, желающих сказать нечто самое главное, но еще не нашедших нужных слов и понятий.
Резко выделяется в этом спектакле и Поццо - этакий привлекательный энергетический вампир типа Кривоногова или Асахары подвального масштаба (Валентин Масалскис). Он держит своего слугу - Лаки - в вечном состоянии гипнотического транса. Это - зомби. Фигура Лаки, обвешанного с ног до головы рваными сумками и невероятными предметами: от коллекции значков, пепельницы и балалайки до ночного горшка и действующего душа - комична и зловеща одновременно (Р.Жиргулис). В этом спектакле нет ни самоубийств, ни иным способом явленного катарсиса. Годо не придет. Все останется как было...
При всем разнообразии версий и при безусловных удачах всех показанных спектаклей я бы все-таки выделил эту литовскую постановку. Кроме прекрасной актерской игры, она очень точно проецируется на современные богоискательские движения, и в то же время сохраняет беккетовскую общность в постановке проблем человеческого бытия.
Да, фестиваль удался на славу. И хотя он прошел негромко и как бы сам для себя, для мастеров театра и уж очень выносливых театралов, я позволю себе высказать уверенность, что его эхо долго будет отдаваться в работах киевских актеров и режиссеров. Еще раз хочется крикнуть «Браво!» всем театрам, приехавшим за свой счет в Киев и игравшим бесплатно, киевскому Молодому театру, приютившему фестиваль, и, конечно, главному возмутителю спокойствия - Сергею Проскурне.