Каждая женщина, даже если сегодня она стоит в рядах адептов феминизма с транспарантом «Мужчин — вон!», в свои 15—16 лет обязательно посвящала кому-то из представителей сильного пола любовные стихи. Пылкие стихотворения на манер «он ушел, я одна, за окном — зима» поздними одинокими вечерами записывались в тайные дневники и орошались щедрыми девичьими слезами.
Общие тетради с исписанными страницами о первой любви, философские раздумья и годы школы—университета с обязательными алкогольно-сексуально-сентиментальными историями с течением времени прозябают на дне старых ящиков, а то и просто теряются.
Переносить такие сомнительные опусы в литературу — нелогично и нерационально. Особенно если исходить из консервативного взгляда на предназначение литературы — потребность в сюжете определенной проблематики.
Какая проблематика у произведения «Мій Роман» Татьяны Каплуновой, сказать трудно. Познакомить читателя со своим внутренним миром? Неблагодарное занятие. «Боже, дай мені справжнього кохання. Перестань підгодовувати мене цими захопленнями-фліртами. Ти ж бачиш, що я отак змучилася... Бачиш, що я можу багато заради НЬОГО»,— такими пассажами в духе подростка-максималиста преисполнен роман. Или еще: «Жінка дивна істота — то їй набридає бути слабкою, то набридає бути сильною. А ти зараз на якій стадії? Мені набридло бути сильною»...
Кое-где в тексте случаются странные превращения названий. В частност, это касается названия романа Оксаны Забужко: «Якби я написала роман про свій досвід з чоловіками, він мав би називатися «Польовими дослідженнями з українського сексу», але мене випередили». А бомондная ресторация «Остання барикада» на Печерске в Киеве почему-то становится «Осінньою Баракудою». Такие вот метаморфозы...
Читая эти строки, задаешься вопросом, неужели все выпускники филологического факультета считают, что обязательно должны стать авторами литературных шедевров и прославиться в веках? Странно. Им, как никому другому, должно быть известно высказывание, что в некоторых случаях лучше не писать.