Международный кинофестиваль в Венеции традиционно считается «одним из…». Одним из самых престижных, звездных, концептуальных. Такова инерция ожиданий. В 2008-м старейший форум подвергся невиданному критическому «погрому», порою и несправедливому. Напомню, что победителем феста назван фильм Даррена Аранофски «Борец» с реанимированным Микком Рурком в главной роли. Весомый куш фестивальных поощрений снискал и российский кинематограф — картина Алексея Германа-младшего «Бумажный солдат» отмечена премией за операторскую работу и Серебряным львом за режиссуру.
Итак, Венеция образца 2008-го. Кинофестиваль, гордый своей древностью. Высасываемый из пальца гламур. Длинные очереди в залы. Все как обычно — и не совсем. Наверняка в момент, когда 65-й Венецианский подошел к концу, его организаторы во главе с директором Марко Мюллером вздохнули глубоко, только облегчения не почувствовали. Последующую неделю их ждал прессовый разгром.
Газеты Италии коллективно высказали свое «фэ» конкурсной программе, выбору жюри и фестивалю в целом.
Такой «скучной Мостры» они не припомнят давно. Да, впрочем, не надо быть фестивальным старожилом, чтобы оценить, мягко скажем, скромность и невнятность прошедшего смотра современной мировой кинематографии. За минувшую неделю шумиха, конечно, улеглась. Но от осадка традиционно никуда не деться.
Кинофорумы класса А уже давно выходят за рамки просто киноискусства, киноиндустрии или мирового интертеймента. Это сложный организм, в идеале должный репрезентовать видимые горизонты развития кино, удивлять и властвовать над умами.
Оставленный еще на четыре года на своем директорском посту итальянским «минкультом» Мюллер провозгласил ребрендинг фестиваля — от «расплывчатого экуменизма» к «новой подлинности».
Словесная вязь увязла в старых проблемах, репрезентованных программой. Те «художественные эксперименты внутри индустриальной машины кинематографа», о которых глаголил Мюллер, оказались всего лишь призраком свободы, за которым погналась и 65-я Мостра. Но никакими подлинными экспериментами на ней и не пахло. Над одними сюжетами конкурсных фильмов можно долго вздыхать — уж настолько все архаично и академично, что даже снятые в 1963 году Дино Ризи «Мостры», демонстрировавшиеся в ретроспективе итальянского кино, определенно выглядели как самая новаторская картина минувшего фестиваля.
И все же Венеция замечательна своими островками демократизма, возможностью посмеяться над своими героями. В ежедневном боевом листке фестиваля Ciak на фоне воспевания происходящего публикуются комиксы популярного в Италии сатирика Стефано Дизени, который не стесняется в прямых высказываниях в адрес фильмов, организаторов и т.п.
Я с трудом представляю себе ситуацию в Украине, когда фестиваль национального значения позволяет зло посмеиваться над своими героями. Так, разрекламированная итальянская драма «Прекрасный день» режиссера Ферзан Озпетек, учавствовавшая в конкурсе, подверглась беспощадному ироничному разгрому, а в качестве сладкой пилюли Дизени замакетировал портрет режиссера — вырежи и сделай значок «Ферзан — мой друг!»
Досталось и более важным птицам. В одном из последних выпусков стрелы полетели в адрес Мюллера, пытающегося спасти фест специвентами. Главным из них был реконструированный режиссерский опус Адриано Челентано «Юппи-ду», который сами итальянцы ни в грош не ставят. Но, в отличие от нас, при плохой игре кривят еще более плохую мину.
***
Нынешнему победителю Мостры — «Борцу» Даррена Аранофски — досталось, пожалуй, больше всех. Выхолощенная безэмоциональная и куда как предсказуемая драма рестлера, возвращающегося на ринг не только славы ради, но и дела ради, — банальнейший шпиль о закатившихся звездах. Единственное, что оживляет и хоть чуть-чуть наполняет эту картину — фигура главного исполнителя. Автобиографический бекграунд Микки Рурка и его якобы триумфальное возвращение в большой синематограф — единственный туз, с которым Аранофски и вступил в фестивальную игру.
Парадоксально, что это сработало. Но, с другой стороны, это и программируемо, учитывая поклонение фестиваля голливудской фабрике звезд. Все-таки, как ни крути, основной резонанс и информповод для таблоидов в Венеции создают именно визиты американских скрин-идолов. Что объясняет и выбор фильма-открытия — далеко не самой фееричной работы братьев Коэнов «Сжечь после прочтения», сопровождать которую приезжали Джордж Клуни и Брэд Питт. Но даже последующие явления на красную дорожку Шарлиз Террон, явно ожидавшей приз за роль в «Горящей прерии» (но в этой драме ее переиграла молодая Дженнифер Лоуренс, награжденная в результате премией Марчелло Мастроянн) и Энн Хэтуэй, старательно выплакавшей все глаза в «Рейчел выходит замуж», не обнадежили таблоидов. Как никогда в этом году фотографы сокрушались, что и охотиться-то им не за кем.
***
Куда более программируемым оказался российский успех. Как известно, Венецианскую Мостру частенько лихорадит от классической русской интеллектуальной рефлексии. На сей раз обласканный сразу двумя призами (премиями за операторскую работу и Серебряным львом за режиссуру) фильм Алексея Германа-младшего «Бумажный солдат» воспел космическое предчувствие краха всех идеалистических надежд советского человека. Не лишенная поэтичности и высокого трагического звучания история врача Даниила Покровского, тренирующего будущих космонавтов, обаяла местную публику стереотипными русскими спецэффектами. Правда, большая часть из них взята, конечно, из Тарковского, светского (увы, не венецианского) льва Михалкова, лет пять назад победившего Звягинцева и самого Алексея Германа-младшего, показывавшего здесь в 2005-м свой «Гарпастум».
Сомневаюсь, что «Бумажный солдат» окажется большим любимцем нашей и российской публики — все проговоренные в нем вопросы и страдания известны с давних лет. Но, справедливости ради, среди прочих конкурсантов этот фильм хотя бы имеет отношение к киноязыку и попыткам оперировать этим языком ради сверхидей.
***
Фаворитом критики и лауреатом за сценарий и специальной премии жюри стал эфиопский режиссер Хайле Герима с фильмом «Роса», символизировавший хождение в западный мир представителей иных кинематографий. Именно «Росе» и прочили Золотого льва все интеллектуалы Мостры. Именно здесь сакрализировалось и авторство художника, и социальное звучание, и актуальность стоящих перед человечеством и отдельно человеком проблем. Идеализм рвущихся к свету сынов отечества эхом отдается в биографии режиссера, после штудий в цивилизованном мире ставшем изгоем в собственной стране. Так же и его герой — молодой врач, завершивший образование в Германии и познавший мир хотя бы иллюзорного выбора, возвращается домой в Эфиопию, которая за время его отсутствия обрела социалистический режим Менгисту.
Что есть внутренняя свобода в выжженной тоталитаризмом социальной пустыне? Какова мера вещей в социалистическом обществе и ради чего стоит жить? Все эти вопросы Герим решал в первую очередь для себя. Оттого и кино получилось искренним, почти шедевральным.
***
Есть на этом знаменитом фестивале и такой крайне условный приз, как Лев за общие достижения. В 2007-м он достался Никите Михалкову за его «12». 2008-й
вспомнил про совершенно гениального баварца — Вернера Шрьотера, чей экспериментализм расцвечивал европейский андеграунд в 80-е. Шрьотера даже пригласили в конкурс с фильмом «Собачья ночь». Однако не снимавший более 10 лет режиссер откровенно сдал. Его странное присутствие в Венеции было, очевидно, для чего-то запланированно. Финал фестиваля и раскрыл карты. В целом же Мостра-65 вызывала слезы. Слезы жалости, капающие на малодостойных конкурсантов фестиваля такого уровня.
Драма семьи — вот лейтмотив отобранных для конкурса фильмов. У Такеши Китано («Ахиллес и черепаха») мотив резонирует с драмой художника. У аниматора Миядзаки, перепевшего на собственный манер андерсеновскую «Русалочку» в «Поньо с морского мыса», детский взгляд и тотальный гуманизм выносит его в прямом смысле (внимание визуальному ряду!) на гребень волны.
И что уж говорить о фильме итальянского классика Пупи Авати с говорящим названием «Папа Джованны» — фигура отца в исполнении Сильвио Орландо была удостоена Кубка Вольпи за лучшую мужскую роль.
«Женский» приз достался француженке Доминик Блан за мелодраму «Другая». Благородно и очень по-итальянски ставит во главу угла семейное: свои полфунта изюма Венеция старательно бережет, не опускаясь к социальным декларациям (все-таки кто в этой стране на золотом курорте Лидо захочет думать о мировых несчастьях) и глубокому авангарду (вероятно, по той же причине?). Но рассуждают при этом на разный манер о том, что такое «ячейка» — малое сообщество любящих и ненавидящих друг друга людей.
Это подкупает. А в иные моменты прорывается в плоскости более высокого звучания — предназначение человека («Бумажный солдат») или смена исторической парадигмы («Пластковый город» или «Созерцатели птиц»). И все же общее ощущение от прошедшего фестиваля : а) ревизия потертого фотоальбома, б) любительское ретро, в) хрестоматийное ученичество.
Народная мудрость учит не судить победителей. А киноманская — ждать. Ждать нового фестиваля и очередных львов — а иначе зачем венецианское сафари?