Карты раскрыты: Призрак - собирательный образ театральной реформы. В том виде, в каком она есть. Пресловутая "реформа" (хотя бы в эмбриональном состоянии контрактной системы, недавно поддержанной парламентом), как все подозревают, затеяна не ради ровесников Гната Петровича Юры и Натальи Михайловны Ужвий. В идеале такая "реформа" предполагает высвобождение творческой энергии нового театрального поколения: молодых актеров, драматургов, естественно, режиссеров как модераторов сценических миров.
Семь молодых украинских режиссеров, как оказалось, по-разному смотрят на пореформенное будущее театра и его настоящее. Это будто бы взгляд Гамлета на Призрак отца. Поговорили и туман рассеялся.
Среди спикеров есть мастеровитые постановщики, уже реализовавшие не один проект; есть новички, делающие первые шаги на сценах (важно, чтобы их с этих сцен не столкнули в оркестровую пропасть). Темы, предложенные для разговора: реформа и ее способность что-то изменить; театральная школа - изгибы и изъяны; табу, существующие в украинском театре. Ну и (если кто проговорится) - реальные заработки молодых постановщиков.
Тамара Трунова - о любителях консервации
А если очередной закон только ухудшит и без того нерадужное состояние дел в украинском театре, буду думать, как и с кем строить дальнейшую творческую жизнь…
Тамара Трунова - ученица Эдуарда Митницкого. В Театре драмы и комедии на левом берегу Днепра к ней относятся бережно, нежно. Она не мается в очереди за новыми постановками. Зрительский спрос сопровождает ее спектакли "Две дамочки в сторону севера", "Близость". И если судить по последней (упомянутой) работе, Тамару отличает качественный сценический перфекционизм: даже интимная сторона человеческой жизни в ее спектакле прежде всего просчитана логикой, подчеркнутым отстранением (а не обжигающей чувственностью, чего можно было ожидать).
В настоящее время Тамара приступила к работе над классической пьесой А.Островского "Бесприданница". Право, интересно, как женская логика "просчитает" одну из лучших мировых пьес о любви и поражении, о бриллианте и оправе.
- Конечно, я работаю в одном из лучших театров Украины, и это как бы смягчает мою тревогу о дне грядущем, - говорит Тамара. - Но если посмотреть на ситуацию в целом, то чрезмерного спроса на молодую режиссуру я пока не не ощущаю. Возможно, потому что спрос - понятие рыночное? А у нас рынок режиссуры как таковой отсутствует. То есть отсутствует система взаимоотношений режиссер-театр. Каждый из нас как может, так и договаривается. Как может, так и устраивается. При этом в Украине есть совершенно законсервированные и закрытые для молодых режиссеров театры. И в залах этих театров зрители тоже зачастую собираются ради "консервации".
- Что можно сказать о среднем гонораре молодого режиссера - за одну постановку?
- Естественно, гонорары небольшие. Но, собственно, я и не бегу за гонорарами. На данном этапе для меня важно найти взаимодействие с актерами, с творческой группой. Важно создать атмосферу, когда каждый из нас может быть самим собой - без "игры в театр". Поэтому и ценю в людях театра порядочность, честность, способность радоваться общим успехам.
- Для тебя лично есть в украинском театре табуированные темы, за которые никогда бы не взялась?
- Пожалуй, таких тем не существует. Но лично я питаю интерес к абсурдистским пьесам, неудобным и неоднозначным темам.
Максим Голенко - о правах и антрепризах
Два спектакля Максима интегрированы в новый проект "Дикий театр" (куратор - Ярослава Кравченко): "Vій 2.0" Н.Ворожбит и "Попы, менты, бабло, бабы" В.Понизова (по мотивам пьесы Дж.Уэбстера "Герцогиня Мальфи").
Голенко живет в Ирпене, активно ставит в Николаеве, Коломые, Ровно (о "Белой вороне" намедни был представлен подробный отчет). Специально обученные театральные немцы, гостившие в Киеве, недавно доброжелательно отзывались о его проекте "Vій 2.0". И якобы посулили приглашение на постановку в Германию.
Макс преодолел условный барьер "молодой режиссуры", он в когорте "тех, кому за 30". Но молод и наполнен состоянием творческого непокоя, который, возможно, вывернется интересным результатом в анонсированном "Парфюмере" П.Зюскинда (пьеса В.Сигарева).
- Макс, только честно, ситуация с "нужностью" новой режиссуры старым театрам хотя бы немного изменилась? В свете поисков призрака реформ и в свете других призраков.
- Кое-что изменилось. По крайней мере, в столице. Во всяком случае, появились два молодых худрука, которые подтягивают к работе многих, кто хоть как-то "барахтается" в режиссерской профессии.
Плюс - за последний месяц - в Киеве самоорганизовались несколько частных театральных платформ: фактически на пионерском энтузиазме. Хочется верить, некоторые из них выживут.
И в провинции ситуация меняется. Но эти изменения, скорее, - за счет окончательной деградации некоторых местных театральных кадров.
Скажем, дирекция некоторых региональных театров не всегда может привлечь своих актеров в качестве постановщиков, поэтому иногда вынуждена (к своему ужасу(!) прибегать к услугам приглашенных режиссеров.
Тем не менее, и в провинции есть крепкие театры, хорошие руководители.
В последнее время у меня появилось больше работы. Смог, наконец, сосредоточиться на профессии. Не размениваясь. Что дало определенные результаты. Плюс с прокатного рынка ушли суровые русские антрепризы, и рынок частично освободился. Оказалось, зритель жаждет не только лихой халтуры, но может нормально воспринимать более-менее адекватные украинские проекты. Эту нишу, в частности, сейчас и попытается занять "Дикий театр".
- В свое время в РФ много шума наделала статья Марины Давыдовой "Обратная сторона профессионализма". О театральной школе, о режиссерах, в частности. Одна из проблем: талантливый режиссер зачастую рождается не "благодаря", а как бы "вопреки" формальной школе, открывая свои законы, утверждая свои художественные принципы. Твои мысли на эту тему?
- Мне трудно спорить с тем текстом и с конкретным критиком. Потому что, к сожалению, есть и украинский опыт. В театральном университете вместо учебного процесса со стороны педагогов часто предлагалась лишь определенная имитация этого процесса. Иногда складывалось впечатление, что шел целенаправленный саботаж - с целью не плодить конкуренцию.
Так что главной особенностью отечественной режиссерской школы является отсутствие какой-либо школы. И цель ее - сделать в будущем невозможной работу выпускника театрального вуза.
Хотя, опять повторюсь, есть и в этом правиле свои исключения: отдельные педагоги и талантливые мастера.
Мне же лично наша школа дала только осознание собственной неправомочности заниматься режиссерской профессией. Увы. И лишь годы работы смогли это предубеждение хоть как-то выровнять, изменить.
- Твоя коллега Тамара Трунова говорит, что в украинском театре нет табуированных тем. А на своем творческом опыте, что скажешь о "запретных плодах"?
- Мне кажется, в украинском театре каленым железом выжигается все, что может сделать существование нашего зрителя "некомфортным". То есть, шокируя, заставит его думать. А это, собственно, и есть театр.
Грубо говоря, у нас табуировано если не все, то многое. Кроме развлекухи и абстрактной псевдопоэтики.
Причин много: изолированность украинского театра, его зависимость от государства, нищета и страх, совершив ошибку, потерять свое место. После того, как поставишь что-то, вызывающее неприятие у зрителя, коллектива, начальства.
Нельзя касаться многого - политики, войны, социалки. Не дай Бог, прозвучит в спектакле ненормативная лексика.
Сам помню мучения директоров (один из них был в истерике) от того, что "Трехгрошовая опера" Б.Брехта оказалась не веселым водевилем о разбойниках, а жестким соцгротеском, адресно звучащим в нашей украинской действительности.
- Вопрос о цене вопроса. Может ли режиссер твоего уровня востребованности прожить на то, что заработано честным трудом в украинских театрах?
- Цена? От нескольких месяцев на ставке, если у режиссера есть свободная трудовая книжка (любимый директорами вариант гонорара за счет государства), до эквивалента 2–
3 тыс. у.е. Больше - очень редко. И то только для распиаренных режиссеров.
Вообще главная особенность "авторских прав" режиссеров в нашем театре - то, что таких прав нет вообще. Некоторые руководители заставляют в контракте писать отказ от авторских, другие просто втихую их не платят.
- Как бы ты сам определил особенности своего же режиссерского почерка? Что исповедуешь, к чему склоняешься?
- Я много работал со студийными театрами. Это наложило определенный отпечаток. Поэтому минимум работы "за столом". Дальше - часто этюдным методом - максимальное обострение ситуации, в которой обычно вынужден работать любой актер. В конечном варианте и выстраивается жесткий каркас роли со всеми акцентами. То, что дает иллюзию свободной импровизации.
Люблю гротеск. Да и вообще считаю, что в театре возможно все, лишь бы это воздействовало на зрителя.
В условиях нашей театральной цнотливості я из вредности пытаюсь выпускать максимально агрессивные спектакли.
- Наконец, о Призраке. О реформе. Насколько подобная реформа способна что-либо изменить в твоей
жизни?
- Я за реформы - обеими руками. Но боюсь, опять кто-то тихо внесет какую-то поправку - и все превратится в фарс. Так что пока делаю свое дело, не особо надеясь на государство. Хотя, конечно, мне уже 37 лет, и с грустью наблюдая за некоторыми перипетиями становления нового украинского театра, иногда так и хочется сказать: "Партия, дай порулить!".
Иван Урывский - о горах и снах
В этом сезоне Иван официально работает как режиссер-постановщик в Одесском академическом украинском театре им. В.Василько. Еще студентом КНУКиИ он поставил в городе у моря "Тени забытых предков" М.Коцюбинского. Спектакль вызвал живой интерес не только одесских театралов, но и заезжей публики.
В связи с его "Тенями" вспоминаю, как расспрашивал режиссера о постановке. "Говорят, у тебя на сцене - и актеры, и зрители?" - "Да, и актеры, и зрители" - "А что в партере?". В тот момент взгляд молодого режиссера выразил растерянное недоумение и детскую обиду на мою "тупую" непонятливость: "Как? Там же ГОРЫ...".
Действительно, как оказалось, партер Одесского театра символизировал опустевшие Карпатские горы, посреди которых маялись заблудшие души Марички, Ивана, других героев Коцюбинского (а, возможно, и части одесских ценителей…).
Те "горы" (вкупе с его одержимостью спектаклями Римаса Туминаса) почему-то сразу убедили меня в творческой натуре начинающего постановщика - в его внутренней силе, в детском трепете, отражающем подлинную любовь к искусству театра.
Сразу после "Теней" он поставил в Одессе сложную пьесу Александра Вампилова "Утиная охота" (в афише "Последний день лета").
Вот что местная пресса пишет об этой премьере: "Обе работы молодого режиссера - "Тени" и "Лето" - отличаются атмосферностью и точными метафорами. Им присуща высокая степень условности, образности, четкий ритм и минимализм художественного оформления…".
А еще "до" Одессы Урывский сочинил где-то детский, а где-то отчаянно взрослый - студенческий - нашумевший спектакль "Дядя Ваня". За который в Херсоне на "Мельпомене Таврии" его назвали лучшим режиссером-дебютантом. И в той работе было немало точных, наивных, трепетных метафорических проявлений. Дядя Ваня, изнывая в деревне от жары, желая очиститься от скверны в лице Серебрякова и остальных мучителей, постоянно умывался холодной водой из цинкового ведра. А студенческая сцена была захламлена кустарником, ветками, каким-то высохшим "лесом", в котором заблудился неприкаянный Астров.
Сам режиссер говорит:
- Про сны интересно. А о реформе? В твоем понимании это бессонница или страшный сон, убаюкивающий призраков в раздутых штатах театров?
- С такими "снами", как реформы, мне сложно разобраться. Я не до конца понимаю нюансы и законодательные формальности. Наверное, все это следует детально изучить?
- Наверное.
- На мой взгляд, в театре "важнейшим из искусств" является вовсе не разговор о реформе.
- А о чем?
- Самое важное для театра - человек. Его и нужно изучать. А еще в театре надо изучать и раскрывать смыслы таких явлений, как Любовь, Жизнь, Смерть.
Знаете, не всегда обязательно ставить про войну во время войны. От этого не станет больше мира, а сам театр не станет актуальней.
Наверное, во время войны все-таки лучше - о мире, о любви.
- Наверное.
- Хотя у каждого свой театр: делай что хочешь, ставь то, что подсказывает сердце. Тем более, сегодня много интересного в украинском театре. Некоторым молодым стало легче дышать. И мне кажется, теперь больше молодых режиссеров будет оставаться в режиссерской профессии.
- А как обстоят дела с авторскими правами режиссера - в нашем театре?
- Права? Вообще не слышал о таких. Знаю только об обязанностях.
Влада Белозеренко - о популизме и духовности
Еще один активно работающий молодой режиссер-минималист (минимализм как способ объяснения текущих реформаторских процессов) - Влада Белозеренко. Она, как и Иван Урывский, выпускница КНУКиИ (мастерская Нины Гусаковой). Работала в Херсоне, теперь - в Киеве.
Когда-то в Херсоне один из первых ее спектаклей - "Продавец дождя" Н.Ричарда Нэша - увидел Андрей Билоус. Хотя, по мнению Влады, тот спектакль был не лучшим. Однако победила вера режиссера в режиссера. И вот буквально недавно - премьера Влады Белозеренко на сцене Молодого: "Це все вона" (пьеса Андрея Иванова при участии Риммы Зюбиной и Олега Коркушко).
Режиссерское мышление Влады - подвижно, образно, склонно к метаморфозам и пластическим изгибам. Чувствуется, что она - полноправная хозяйка сценической территории, куда смело заходит в Киевском Молодом театре, в Херсонском, в столичных "Золотых воротах" (там с успехом идет "Митина любовь. Дневник").
О театральной реформе Влада отказалась говорить наотрез: "Я вообще об этом ничего не знаю!".
О запретных темах в театре говорит абстрактно: "Я не аналитик, не популист. Мне важны не запреты или табу, мне важно найти в театре тот способ конструирования сценической жизни, который делает из человека - Человека. В общем, духовности хочется, а не запретов…".
Относительно театральных перспектив: "Ситуация изменилась. Это счастье, что могу поставить спектакль в таком престижном театре, как Киевский Молодой. Надеюсь, и другие театры, если туда постучу, со временем откроют двери. Просто хочется ставить - в столице, в провинции. За рубежом. Хотя за рубеж, конечно, труднее добраться. Или попросту мы еще не знаем, как открывать туда двери?".
Сергей Корниенко - о донкихотах и мельницах
Недавний дебютный спектакль Сергея Корниенко на Микросцене Киевского Молодого театра - "Фрекен Жюли" по пьесе Августа Стриндберга - оказался одним из самых востребованных зрителем (билетов не достать). Критики в отношении к постановке расслоились: есть пламенные сторонники, а есть трезвые аналитики (я в числе последних).
Свою сценическую историю на основе Стриндберга не в переносном, а в прямом смысле Сергей "лепит из теста". Прежде оснастив сценический пятачок запасами муки. Герои Стриндберга, таким образом, в процессе брожения, рождения, настаивания, ожидания хлеба насущного.
- Что для тебя лично изменилось после премьеры по Стриндбергу? И вообще, заметны какие-либо перемены в молодом режиссерском цеху?
И у молодых людей появляется желание, а у некоторых - даже возможность доказать, что они нужны. Во всяком случае, я с теми, кто готов громко кричать: "Люди, идите к нам! Вместе с нами вы будете счастливы!".
Молодые режиссеры - это не инкубатор, а индивидуальности. На мой взгляд, молодой режиссер - как будто кот Шрёдингера: покуда он работает (над спектаклем), то не может сказать, жив он или мертв.
И еще одна ассоциация: молодые режиссеры - донкихоты, каждый по-своему сражающиеся с ветряными мельницами.
Для себя лично я давно нашел определение, отражающее смысл работы в театре. Театр должен вдохновлять. Вот и я хочу научиться вдохновлять актеров, которые в свою очередь будут вдохновлять зрителя. И вот, представим, если просмотр спектакля вдохновит кого-то на большое открытие - честное слово, не зря живу. Поэтому о реформе не спрашивайте! На эту тему могу только философствовать. Если о театральной реформе говорят, или даже "внедряют" - значит, это кому-нибудь нужно?
Орест Пастух - о философии и западне
Этот молодой режиссер - в штате Ивано-Франковского академического театра им. Ивана Франко. Ставит произведения Ольги Кобылянской, Эрика-Эммануэля Шмитта, Альдо Николаи, Биляны Срблянович, Александра Островского. Сам прекрасный актер: его роли в "Трех сестрах" А.Чехова (Кулыгин) и "Майже ніколи не навпаки" М.Матиос (Иван Варварчук) - сделаны мастерски, эти образы запоминаются надолго.
"До" Франковска он поставил в Хмельницком яркого "Ревизора" Н.Гоголя, где сам (так же ярко) сыграл Хлестакова. Орест любит актеров, хотя всегда требователен к ним. И явно ищет не призрак реформы (как все мы в этих заметках), но свою режиссерскую тему, некую авторскую линию в театре. Вот что он говорит…
У нас постоянно говорят о том, что репертуарный театр отдает Богу душу. Но мне трудно сказать, какая альтернатива будет рухнувшему репертуарному театру. Ведь европейский театр (в разных его проявлениях) - как бренд, как система отношений и ценностей - вряд ли может возникнуть у нас сам по себе. Если не прилагать усилий".
О театральной школе: "На мой скромный взгляд, хорошая театральная школа естественным образом помогает эффективнее овладевать сценическими законами. Это в идеале. На самом деле та или иная школа зачастую лепит из молодого режиссера дубликат какого-нибудь преподавателя. Если пройти между идеальным и ремесленным восприятием школы - тогда, возможно, она важна.
Я сам считаю себя режиссером-самоучкой. Без школы. С одной стороны, это абсолютная творческая свобода. С другой - западня для свободы. Когда можешь двигаться куда угодно, как угодно, а впоследствии возникает много сомнений в правильности направления и избранного пути. Движение против течения в режиссуре я не считаю каким-то новым направлением. Это новое - только забытое старое. Поэтому все-таки наличие и априорность хорошей конструктивной театральной школы, ее качество, а не декларативность - хорошо и нужно.
О правах: "В украинском театре режиссер до сих пор не считается автором идеи - на соответствующем законном основании. Поэтому понятие авторского права режиссера - априори - закрыто для обсуждения".
О приоритетах: "Мне интересен философский театр: тот же Шмитт. Увлекает глубина человеческой психики - и в хорошей драматургии, и в процессе репетиций, в процессе жизни спектакля. Не люблю темы "на злобу дня", конъюнктуру, надуманные сюжеты".
О поколении: "Несмотря на разные конкурсы, молодые режиссеры в основном - "одинокие волки". Везет единицам. Вопрос даже не в том, насколько им повезет попасть в интересный коллектив (заинтересованный в таком режиссере), а в том, раскроется ли впоследствии сам постановщик.
Молодому режиссеру не всегда прощают ошибки. А право на ошибку тоже должно быть.
Вот и получается: молодой режиссер в контексте больших театров - либо призрачная угроза, либо непонятый философ-одиночка. Не всем удается преодолеть эти границы".
Дмитрий Весельский - о компромиссе и бескомпромиссности
Дмитрий - ученик Эдуарда Митницкого и Андрея Билоуса. Скромный и совершенно неконфликтный. В отличие от проблематики пьес, которые он уже поставил в Киевском Театре драмы и комедии.
А это довольно-таки острые и болезненные пьесы Анны Яблонской (одесситки, погибшей в Домодедово): "Семейные сцены" и "Язычники" ("20 лет без воздуха").
Первую пьесу он перечитал на левобережной сцене, дистанцировавшись от соблазнительных приемов социального гротеска и открытой театральности. Скорее, у него деликатное чтение-проживание сквозь чеховское пенсне: не агрессивное, а спокойное, проявляющее жалость к человеку.
В случае с "Язычниками" тоже существовала опасность взорвать пьесу изнутри, предполагая ее накаленные религиозные (и даже богоборческие) мотивы. В итоге получился спектакль внешне спокойный, а внутренне - тревожный, щемящий, не отвергающий или оспаривающий Бога, а утверждающий любовь и человечность, как единственно возможный путь к искомой Вере. (Прилично и без кривляний играют левобережные актеры).
Сейчас Весельский на сцене Молодого театра приступил еще к одной многофигурной пьесе - "Уступи место завтрашнему дню" Вины Дельмар.
- У нас редко ходят в театр "на режиссеров", а определяющим критерием выбора для зрителя является жанр спектакля, реже - присутствие звезд в афише, - говорит Дмитрий. - Поэтому то, что происходит в украинском театре сегодня я бы назвал не "революцией" (в связи с молодой режиссурой), а скорее ротацией, естественной сменой поколений.
Приятно, что в некоторых театрах все-таки не боятся уступать место завтрашнему дню (если перефразировать название пьесы, над которой сейчас работаю).
Безусловно, в работе молодого режиссера очень важна школа, если школа таковой является. И если кто-нибудь чего-нибудь лишен в профессии, то проблема - и в ученике, и в учителе. Я же считаю колоссальным везением, что мои учителя - Эдуард Митницкий и Андрей Билоус.
- О реформах что скажешь? Практически все твои коллеги понятия не имеют, что это такое, и как это изменит их жизнь.
- Скажу следующее: эффективные реформы нужны. Даже если я не посвящен в их глубину, как и мои коллеги. Смотрю на реформы не как на идиллию, а как на один из элементов организации театрального дела. И если какие-то элементы такого дела благодаря эффективным преобразованиям можно усовершенствовать, это нужно делать. С другой стороны, слишком резкие публичные акции, прикрываемые "реформированием", могут дорого обойтись людям театра, его служителям в высоком смысле этого слова. Поэтому в вопросе реформ всегда возникает конфликтность: компромисс или бескомпромиссность?
- Так что же - первое или второе?
- Сомневаюсь. И убегаю от этого вопроса.
Использованы фотоматериалы с официальных сайтов театров и Facebook.