Метафизический театр Сергея Гая в гостях
у киевской галереи «Ор»
Закрываю глаза - и вижу театр Гая. Кукольный - Арлекины, «Маруси», как он называет обнаженных, но в нем истекают настоящей кровью. (Помните, так уже было у Блока много лет назад.) Гай процарапывает мастихином - до самого основания. Под мелодрамой - трагедия, под выплеснутой a la prima поверхностью - археологические слои красочных пластов. В шурфах, буравящих однозначность пятна, срезы, следы длительной борьбы с цветом. Борьба Иакова с Ангелом. На синих щеках - красно-желто-зеленые дырки с рваными, «оплавленными» краями. Стрельба по идиллии? Следы метафизических пуль? Нагнетает напряжение - годы на одну картину. Это в наше-то время? «Верю в накапливание энергии».
Представляю, как он яростно и угрюмо сражается с холстом в пустынной заброшенности мастерской. Странные вообще у меня впечатления от нечастых наездов во Львов. Бажай, Шумский, вот теперь Гай - никого в мастерские особо не пускают, не пьют, не тусуются, как это сейчас заведено. Может, зреет мощный взрыв? На киевском вокзале забыли обшарпанный чемодан. Откроешь, а там...
Гай толкает к фантасмагории. Насмотришься - твой собственный взгляд становится «рентгеновским». Силовые поля какие-то видишь, а не предметы-объекты.
А еще удивительно нежен и грустен. Как всякий большой мужчина. Такое сочетание простых, открытых цветов душу щемит. Один цвет прямо ждет, просит, вызывает явление другого. Рука помощи.
Все вроде просто, пронзительно просто, но три-четыре краски кладутся так неожиданно изысканно - лохмотья аристократа. Все вроде обычно, даже банально: композиции, темы. Арлекины, дамы в шляпках, но они будто окунулись во все преображающий поток цвета. Вот был человек, а вот уже какой-то чудесный феномен, субстанция цвета. И не игра в формальные кубики, не сознание, исследующее предмет, а прикасания к этому потоку цвета. Как там Дон Хуан учил - видеть не так, как учили с детства. У Дона Гая - привычный силуэт человека распирает ветер трагедии. Фон - прямо потоками какой-то лавы заливает. Беспредметный в общем-то фон, но какой температуры! Трагедия переносится в метафизическую вне- или надвременность. Где, когда? А где и когда были Ромео и Джульетта? Что далекая Верона, когда каждый из нас в свои 15-16 влюблялся и умирал вместе с ними в своем Моршанске? Искусство не для доцентов - это когда еще было сказано.
В последний приезд в Киев Гай был в обнимку с Тропиком Рака. Братья по жизни нашлись: Генри двигал затухающие 30-е, Сергей шерстит своим длинным, воистину «диким» мазком дряхлеющую плоть fin de ciecl-a.
Анатомия мазка: импульсивно-пастозный. Чем? Кистью, мастихином, рукой? Какая разница? Главное: не по внешней форме - по внутренней.
Озоновые ощущения: опадает шелуха случайностей, сбивается мутный ритм вялотекущей экзистенции. Ты бежишь, зришь, хочется сказать прямо - «ведаешь».
Сергей запускает нас в театр настоящей жизни, где желтое яростно сражается с красным, мечта обретает каркас формы и несгибаемо пружинит, звенит в потоке серой аморфности. Как там в начале века любили выражаться: «Жизнь яростна и прекрасна».
И трагична. И в этом музыка. Которая никогда не придумана. Которая льется из всех нестыковок монтажа Феллини. Которого смотрел день и ночь когда-то Сергей.
Вот так завернул. Ну а куда ты денешься? Заводишься, посмотрев Гая, как давно испорченный будильник вдруг заводится. Напряжение, энергию нагоняет не только в свои картины - в безумца, отважившегося их смотреть. Но как там Буревестник учил: безумству храбрых... В наших традициях.
Феллини хочется, не «Дикой Розы» и даже не «Орхидеи». Душа устала от поделок, имитации жизни, живописи, любви, искусства.
И пусть в «серьезном» искусстве сегодня доминирует ирония и деструкция, а Сергей - наивный провинциальный юноша (как он сам выражается: «Львов - столица провинции»). Театр нам разыгрывает. Театр, где боль и страсть, наезженная колея «бродяче-цирковой» романтики и глобальная тоска по истинной живописи (и жизни?), рвущая каждое благозвучное сочетание цветов и форм. Ну не может он быть «красивым»!
Хотя колея выводит - дай Бог каждому. Century gallery, Лондон - нарасхват. Особы королевских фамилий покупают. Что-то им «гаевского» не хватает в их благополучии.
Гай, разбогател ведь, когда мы выпьем по-взрослому? Не любит он этого, бурчит, опять в мастерской заперся. Римлянин, может, последний.
P.S. К Волге, спешите к Н.С.Волге, у него в постоянной экспозиции еще есть 9 работ Гая - Дом архитектора, галерея «ОР».