или История о том, как поссорились режиссер и актер, а проиграли зрители
На суд зрителей Национальным академическим театром им. И.Франко представлен новый спектакль - комедия-притча «Сміх і сльози Дон Кіхота».
Мечта поставить историю об испанском идальго появилась у В.Сечина еще... лет назад. К герою Сервантеса пришел через размышления Н.Гоголя о том, что одно из худших созданий природы - человек. В Тульском драмтеатре режиссер поставил «Дон Кихота», но остался недоволен: актеры не справились. Проанализировав результат, Василий Васильевич сделал новую собственную редакцию романа.
- Я перевернул его с ног на голову. Считая Дон Кихота романтическим героем, борцом за справедливость, защитником угнетенных, мы не задумываемся, что рыцаря Печального Образа Сервантес изобразил как сумасшедшего. Он написал пародию на рыцарские романы.
Я понял, что только сумасшедший в наше время может поверить, что человечество можно спасти. Именно поэтому в ключевой сцене-поединке на кабальеро надевают смирительную рубашку. Но отпустить зрителя без надежды очень жестоко, он продолжает бороться. Мы не решили «за» или «против» идальго. Пусть каждый додумывает по-своему.
Этот проект режиссер предложил франковцам. После продолжительных переговоров спектакль включили в репертуар, назначив основной и дублирующий составы исполнителей. Вначале постановка задумывалась на двух Богданов: Дон Кихот - Ступка, а Санчо Пансо - Бенюк. Дальше события развивались следующим образом...
Я не отец Дон Кихота, а его отчим
Увидев Б.Бенюка в спектакле «Крихітка Цахес», В.Сечин был потрясен. Но уже с первых дней репетиций понял, что «каши вдвоем они не сварят». Актер видел Санчо Пансо как искалеченного человека. Ему впору играть Квазимодо из «Собора Парижской богоматери». А режиссер считал, что Санчо - это солнышко. Он прост и лукав, нрава тихого, лезть в драку и затевать перепалку не его дело. Вот тут-то со вторых ролей появляется новое лицо - А.Гнатюк. С Бенюком Сечин расстается и начинает присматриваться к Анатолию. Его предыдущие роли Бегемота в «Мастере и Маргарите» и Освальда из «Короля Лира» на Василия Васильевича не произвели впечатления. Мнение об актере он изменил после первых репетиций. Увидел Большой потенциал, заразительность, естественность. Считает, что открыл новую звезду.
С Богданом Ступкой Сечин поставил два спектакля: «Записки божевільного» по Н.Гоголю и «Маячіння удвох» по пьесе Э.Ионеско. В спектакле «Сміх і сльози Дон Кіхота» собирался соединить усилия актерской династии (Герцог - Остап, Андрес - Дмитрий). Для Богдана Сильвестровича это тоже этапная работа. Вехи его театрального творчества: Микола («Украдене щастя»), Иван Войницкий («Дядя Ваня»), Тевье (Тев'є-Тевель»), Король Лир из одноименной шекспировской драмы. Параллельно с образом Дон Кихота Ламанческого он делал новую трактовку вместе с В.Кузьменко-Делинде из психологического спектакля «Кар'єра Артура Уі». Закончил сниматься у Е.Гофмана в картине «Огнем и мечом». То есть Б.Ступка - актер востребованный.
Спектакль «Сміх і сльози Дон Кіхота» Сечин поставил в сжатые сроки - полтора месяца. В инсценизации В.Сечина исчез образ Дульсинеи Тобосской, которой посвящал свои подвиги Дон Кихот. Хотя если заглянуть в первоисточник, то Сервантес пишет: «Странствующий рыцарь без любви - это все равно что дерево без плодов и листьев или же тело без души».
Буквально с первых дней репетиций происходили споры. Острый на язык, темпераментный, словно Везувий (хотя Василию Васильевичу уже за 70), - не терпит возражений. Себя называет максималистом в искусстве, диктатором и «сумасшедшим».
Отступление №1
В.Сечин - личность неординарная. Он известный театральный критик. Режиссером стал вопреки обстоятельствам. 25 лет назад эмигрировал в Германию. Попросил политического убежища, хотя диссидентом себя не считает. В брежневские времена ему не давали развернуться. Всю желчь выпускал в своих рецензиях на спектакли. Обустроиться на новом месте, получить контракты на постановки ему помог известный писатель, нобелевский лауреат Генрих Белль.
Василий Васильевич пробовал преподавать, но из-за неуживчивости характера, желания сразу получить результат продержался лишь один семестр. Грянувшая перестройка позволила ему спокойно приезжать на бывшую родину уже в ранге режиссера из Мюнхена.
С Богданом Ступкой они впервые встретились в 1972 г. В ту пору он играл во Львовском театре им. М.Заньковецкой. На гастроли в Москву коллектив привез пьесу И.Карпенко-Карого «Суєта». Образ титулярного советника Поприщина в трактовке Богдана Сильвестровича потряс Сечина. Он тогда еще работал в журнале «Театр». Написал хвалебную оду артисту, надеясь, что когда-нибудь они вместе поработают... Их триумф режиссера и актера состоялся 1 февраля 1993 г. на премьере гоголевских «Записок божевільного».
Отступление №2
Б.Ступка вспомнинает:
- Все наши работы рождались в муках и спорах, но они имели локальный характер. Накал страстей гасила супруга Василия Васильевича -Елена Алексеевна. Взявшись за роль, я не играю, а влезаю в «шкуру» своего персонажа, выворачиваю себя наизнанку. Задача, сверхзадача - все это ерунда! Мы с режиссером должны стать сиамскими близнецами, чувствовать одинаково боль и радость.
После международного успеха «Записок...» Сечин предложил новый проект - пьесу Эжена Ионеско «Маячіння удвох». Сцена напоминала ринг, мы с Натальей Лотоцкой выдерживали бои с режиссером. С годами его характер становился все хуже, нынче он стал абсолютным диктатором. От роли Дон Кихота не отказывался, Василий Васильевич отстранил меня от роли. Мы по-разному видим образ идальго. Нет никаких обид. Все, что ни делается, - к лучшему.
«Черный» четверг,
29 октября
Окончательный и бесповоротный разрыв произошел на репетиции, в присутствии всех, занятых в спектакле. «У нас творческий конфликт, - рассказывает В.Сечин. - Мы разошлись во мнениях не только трактовки роли Дон Кихота, но и в понимании всей постановки. Снял при всех Богдана Сильвестровича с роли и, как понимаю, именно этим его оскорбил. А сам собрался уехать в Мюнхен, бросить работу. Меня остановили актеры, напомнив, что спектакль практически готов и своими действиями предаю их. С исполнителем роли Дон Кихота Владимиром Горобеем мы уединились и придумали новый финал. Для себя решил: не стану копаться, кто, что сгоряча сказал. Попросил свою помощницу Азалию Федоровну позвонить Ступке, напомнить о репетиции, но он ответил: «Без меня».
Очень сожалею и переживаю, что мы поссорились с Богданом Сильвестровичем. Но дело превыше всего! Владимир Горобей - великий артист. Считаю, что если зрители-меланхолики рассмеются, весельчаки станут еще веселее, простаки не соскучатся, а умные придут в восторг от нашей выдумки, то задачу максимум мы выполнили».
Разве нас только двое?
И вот премьера. Открывается занавес. На черной сцене сверху свисает канат с нанизанными на нем книгами. Выходит актер и с аппетитом ест яблоко. Долго ест, тщательно пережевывает. Зрители не выдерживают, начинают шептаться, потом хлопать. Но пока от фрукта не остался лишь хвостик, действие не начиналось.
«Весь мир - театр, и у каждого из нас своя роль» - через весь спектакль режиссер проводит сию мысль. Василий Сечин нашел интересные ходы. Это первое появление Дон Кихота; маски на лицах актеров, стилизованная карта странствий с зарисованным серым прямоугольником на листе бывшего СССР; ключевая сцена рыцарского поединка, когда идальго получает укол в спину и на него надевают смирительную рубашку.
Великолепны Владимир Николаенко (Росинант, конь Дон Кихота) в белом смокинге, «запряженный» в табуретку на колесиках, и Алексей Паламаренко (Серый осел Санчо Пансы) в шапке-ушанке, волокущий тележку с мешками: «Так чи не так. Хай із риби буде рак. Пусть не ноу-хау, но очень забавно и органично.
Из плюсов следует отметить Дмитрия Ступку в роли Андреса, мальчика-пастуха. Он темпераментен и очень убедителен. Кстати, из-за репетиций он забросил учебу в гимназии №117. Теперь придется нагонять своих сверстников и сдавать зачеты индивидуально.
Без натяжек хорош Анатолий Гнатюк (Санчо Пансо). Его персонаж вызывает и улыбки, и смех. Забегая вперед скажу, что именно эта «великолепная четверка» вызвала овации у публики.
А в остальном? Все вроде стараются, хорошо играют, но чего-то не хватает. Владимир Горобей (Дон Кихот) с первой и до последней минуты ни на шаг не отступает от задачи, поставленной режиссером: его герой - сумасшедший. Но кабальеро получился уж очень больным и напоминал больше пациента из «Палаты №6». У Сервантеса рыцарь Печального Образа ходил с высоко поднятой головой и горящим взором. У Горобея Дон Кихот Ламанчский немощен, с взъерошенными волосами, без зубов, «заглатывает» слова (и в результате текст провисает.
Исчезла Дульсинея Тобосская. О ней много говорит главный герой. Посвящает своей Прекрасной даме подвиги, но по концепции режиссера она существует лишь в воспаленном мозгу странствующего рыцаря.
Мало убеждает финал спектакля. Василий Сечин подкорректировал Сервантеса как режиссер и автор инсценизации. Он оставил в живых Дон Кихота. Правда, видя немощного, еле передвигающего ноги идальго, слабо верится, что хоть еще один «подвиг» он сможет совершить. Его последняя фраза больше напоминает стон: «Тепер нас двоє! Хіба нас двоє?»
Повеселить собравшихся исполнители смогли, а достучаться до сердец, вызвать слезы сострадания - увы. Была профессиональная игра без стержня. О чем говорить, руками махать, если копья сломаны?