Зал Национальной филармонии Украины в один миг превратился в экспериментальную театральную студию: на сцене пели, играли, дефилировали, обнажались и умирали. И все это — под элегантным руководством маэстро Романа Кофмана. Дирижер предложил музыкальным гурманам изысканное блюдо — оперу Генри Перселла «Дидона и Эней».
Для англичан «Дидона и Эней» — это почти как «Тарас Бульба» для украинцев или «Жизнь за царя» для россиян. Первая полноценная опера, ставшая культурным достоянием Англии, символом ее духовных традиций. В отличие от славянских образцов, повествующих о героических подвигах простых людей, попавших в жернова кровавых политических катаклизмов, в опере Перселла использована мифология древних греков, а именно «Энеида» Вергилия. Да и «дозрели» до собственного эталона англичане намного раньше — еще в конце семнадцатого века. Интересно, что авторская партитура оперы не сохранилась, поэтому долгие годы ее исполнение было под вопросом. Свою лепту в возрождение творчества Перселла внес английский классик уже нового времени — Бенджамин Бриттен, создавший в 1951-м свою редакцию «Дидоны и Энея». Именно эта версия в концертном исполнении и была предложена киевской публике.
Кроме «эксклюзивного» характера концертной постановки раритетной оперы, не меньший интерес вызвала фигура главного вдохновителя акции — Романа Кофмана. Его визиты в родной Киев в качестве художественного руководителя и главного дирижера Боннского оркестра им. Бетховена и Боннского оперного театра всегда превращаются в громкие события культурной жизни. Кофман
по-прежнему возглавляет Киевский камерный оркестр, а выступления этого коллектива каждый раз открывают для слушателей что-то новое — или имена композиторов, покрытые для нас туманом времени, или уникальные произведения, требующие от исполнителей высочайшего профессионального уровня и духовной глубины. «Дидона и Эней» стала одним из первых украинских проектов Кофмана в этом году. Напомним, что прошлый год был для Романа Исаковича очень продуктивным и удачным: ему как руководителю Боннского оркестра было предложено записать все пятнадцать симфоний Шостаковича и все симфонии Бетховена. Запись Десятой симфонии Шостаковича была признана лучшим диском года в Германии.
Что же касается киевской постановки «Дидоны и Энея», то в ней ощущалась тенденция, характерная для западноевропейских театров: показывать классические произведения в современной трактовке. Впрочем, подобное решение представляется закономерным. Киев помнит смелые кофмановские спектакли — «Кармен» и «Паяцы». А в нынешней должности Роман Кофман, безусловно, должен был бы продолжить эксперименты именно в этом ключе. И это хорошо для всех. Должен же кто-то наконец вырвать украинских меломанов
из окаменевших оков представлений a la Национальная опера!
Кофмановский эксперимент с «Дидоной», хотя и вызвавший восторженный прием зала, не всеми был принят однозначно. Некоторые завсегдатаи филармонии в недоумении пытались выяснить у окружающих: «Зачем исполнители свободно расхаживают по сцене перед началом представления и во время антракта?», «Почему на Энее расстегнута рубашка, а Дидона в джинсах?», «Как певицы могут петь в таких узких корсетах и на таких огромных каблуках?». И этих людей можно понять: придя в Колонный зал им. Лысенко, вы меньше всего ожидаете стать свидетелем театрализованного действа, даже если в программе вечера значится представление камерной оперы. Однако в данном случае выбор зала был оправданным. Зрители могли практически с любой точки наблюдать за тщательно продуманной сменой костюмов, одухотворенной мимикой исполнителей и многозначительными действиями хора. Кстати, о хоре. Как и положено в древнегреческом театре, он был и участником, и комментатором происходящего. Хористы открывали над собой зонтики, когда герои оперы попадали в бурю, накрывали белой тканью погибшую Дидону, посыпали ее лепестками красных и желтых роз, символизирующих любовь и разлуку. Кроме того, постановщиком был найден очень тонкий прием: комментатором выступал не только хор, но и оркестр. Между ними возникал живой диалог, за которым внимательно следили певцы, поворачиваясь то в сторону хора, то в сторону оркестра. В результате действие разворачивалось как бы в четырех плоскостях: собственно сюжет оперы, непринужденные разговоры певцов перед спектаклем и в антракте, комментарии хора и реакция оркестра. Таким образом, слушатели постоянно находились в «поле действия» спектакля, переключаясь при этом на разные формы высказывания. Что ж, пора привыкать быть в напряжении в течение всего представления, а не «включать» внимание только на время звучания знакомых арий.
После концерта вестибюль филармонии наполнили люди с блестящими глазами. Всем хотелось обсудить увиденное, высказать свои предположения по поводу режиссерских находок, похвалить исполнителей. Похоже, приезд Кофмана в очередной раз показал нам, сколько еще в музыкальном мире интересного и непознанного.