Вы это видели? В течение недели на ICTV? Подкрашенного Штирлица и подрумяненного Мюллера. Размалеванного Гиммлера и подрихтованную фрау Заурих с желтым цветочком на шляпе. Почему с желтым?! Почему не с розовым или серо-буро-малиновым? И эти ли вопросы у нас должны возникать на заре новейшей эпохи, которую уверенно называю эпохой антихудожественного вандализма. Подрумяненного («колорированного») Штирлица («17 мгновений весны») в России показали под День Победы — 9 мая. В Украине подоспели под залпы старта президентской кампании, которая всем подряд сулит победы.
В искусстве кино «победа» (во всех отношениях) тоже получилась убедительная. Над здравым смыслом, над художественными законами. И, собственно, над киногероями. Этими и другими. К которым уже тянется алчная кисть «живописцев».
Всю жизнь мы с вами мучались: какого цвета (и какого раскраса) мелкий цветочек на черно-белом платье Ляли из фильма «Подкидыш»? Эта Ляля (Фаина Раневская) гуляла по сталинской Москве с исторической репликой на устах — «Муля, не нервируй меня!». И, естественно, предположить не могла, что когда-то и до нее докатится определенный вид репрессий.
Ждать пришлось почти что семь десятков лет. Но вот… Уже скоро. Есть у меня для вас драматичные новости о том, что «репрессируют»-перекрасят, а также «арестуют»-перелицуют — по образу и подобию Штирлица — многие-многие значимые для разных поколений зрителей художественные фильмы. Как то: «Подкидыш» режиссера Татьяны Лукашевич, «Весна на Заречной улице» Марлена Хуциева, «Берегись автомобиля!» Эльдара Рязанова, «Я шагаю по Москве» Георгия Данелии, «Волга-Волга» Григория Александрова.
И другие, разумеется. Те, которые не совпадают с ядовитым «дизайном» современного пустоголового «ящика».
…На днях встретил известного светского героя, общительного в миру человека Алексея Дивеева-Церковного. Раньше он вел программу «Погода» (в очередь с Р.Писанкой) на канале «Интер». Теперь у него «программа»—максимум. Оказалось, Алексей сотрудничает с целым рядом продюсерских компаний, специализирующихся по окрасу старинного кино и по «отмыву» оного от каких-либо живых и эмоциональных наслоений человеческой памяти.
Разноцветные «Старики», показанные 9 мая, — и его работа. Плюс (в том же деле) транш от Нестора Шуфрича и технология от американских товарищей.
Лихо налажена машина! Мчится на бешеной скорости и пугает по дороге таких дураков-мечтателей, как я, разинувших рты от живописных неожиданностей.
По сообщению Дивеева (он же Церковный), раскрас легендарных кинополотен давно заказан Первым (российским) телеканалом.
Теперь только и остается что дождаться очередного откровения: оттенка цветочков на платье Раневской...
Конечно же, ничего дурного не додумайте. Каждый, в том числе и предприимчивый Дивеев, зарабатывает как получается. Есть спрос у телевизора на раскрашенные муляжи — значит и будут лепить-творить-малевать. До посинения. До последнего черно-белого поезда из фильма братьев Люмьер.
Какие вопросы?
«Осваивание бюджетов» — важнейшая и единственно успешная «творческая» сверхзадача современного киносериаловаяния. Где отдельной производственной линией, как видим, уже значится разрисованное (изувеченное) старое кино.
Кому-то нравится — пожалуйста! Мне — категорически «нет!». Ну и иди себе с Богом, скажут любители живописи. А мы вот новому поколению зрителей возьмем и предъявим обновленные — цветные — ретрошедевры, потому что от черно-белых они свои юные носы то и дело воротят.
Согласен… Только вы сначала у них, у этих «поколений», вырвите из зубов банки пива — причем насильственным методом. А уже потом «образовывайте». Не посмотрят оригиналы, ах отвернутся от них? Так невелика потеря. На смену отравленному поколению, возможно, придет иное — и оценит первоисточник, а не вторсырье. Уж лучше подождать — чем заигрывать по методу вандалов. Того, гляди, заигрывая, раскрашивая понятными «прилагательными» не только кинематографические, но и иные тексты, дойдем до полной «запинди» (из Чехова). И в известном тексте, глядишь, вскоре прочитаем: «На (клятій) панщині (золоту) пшеницю жала. (Тяжко) втомилася. Не спочивать (від рабства), пішла в снопи (тягнучи ногу), пошкандибала… Івана (коханого) сина годувать…»
Тоже версия — возможной «эффективной» раскраски для прыщавых дураков.
В таком полемичном запале (спорить начали еще с весны), на мой взгляд, самым очевидным и в упор не замечаемым остается лишь один аспект. Авторский — художественный. Это же такой априорный и несомненный аргумент, что все наши споры «нравится—не нравится» отпадают сами собой.
Что значит «нравятся» коричневые штаны у Шелленберга или серый пиджак у него же (в первой серии)? Разве это как-то определяет образную систему черно-белого шедевра Лиозновой? Ничего это не определяет.
Как и бордовые шторы в фашистских застенках. Они могли быть в горошек, в полосочку, в цветочек. Есть прописная истина: эстетика того или иного произведения, авторские законы, по которым это произведение живет и по которым его судят.
И эти законы изначально предопределены — не Пупкиным, не Вергелисом, не Шуфричем, не Шустером, не Дивеевым, не Церковным (и даже не Константином Эрнстом, который колоризацию заказывает в промышленных масштабах)… а — автором. Отцом-создателем. Только он один — именно так — и «видит» этот мир. Черным или белым? Черно-белым или туманным? Это же элементарно, Ватсоны.
Первый российский цветной фильм, раскрашенный по методу Мельерса, вышел на экраны в 1909 году — «Ухарь-купец» режиссера В.Гончарова (вот повод-то какой: 100-летие раскраски, не зря так празднуют).
Первый цветной украинский фильм появился в 1939-м — «Сорочинская ярмарка» режиссера Николая Экка. И гоголевские красоты уже тогда переливались цветами радуги.
Но и после освоения цвета в советской империи одна за другой выходят черно-белые картины (и не только из-за отсутствия необходимых средств). И многие из них мы уверенно можем зачислить в раздел «шедевров». Таковыми остались для нас — «Баллада о солдате», «Летят журавли», «Мне двадцать лет», «Берегись автомобиля».
И мировое кино — в лучших своих достижениях — также не отказывалось во время/после войны от черно-белой гаммы, оставив нам воистину великое — «Маму Рому» Пазолини, «Дорогу» и «Ночи Кабирии» Феллини, «Касабланку» Кертиса, «Психо» Хичкока. С десяток других произведений… Где цветовая гамма, повторюсь, предопределена не тобой, дурачье, а автором-прародителем.
Значит, он (автор) думал же о чем-то, до того как устанавливал камеру, выстраивал свет, мизансцены и моделировал в своем кадре этот мир именно таким, каким он и останется на века в этих лучших, исключительных кинопроизведениях.
Это ничего, что какому-то шустряку удалось оболванить бедную больную пожилую Лиознову, и она, не сомневаюсь, только из-за щедрого гонорара, который пойдет ей же на лекарства, дала роковое согласие на раскраску своего Штирлица… (Хотя миллионеры-«оглоеды» из телевизионного рая могли бы и сброситься мастеру, даже не коверкая ее фильм…)
Это ничего, что дочь Леонида Быкова, по прессе судя, выступает категорически против вмешательства техногенных катастроф в творческое пространство своего отца («В бой идут одни старики»), который и видел это небо именно таким, черно-белым… И другого мне не надо, если он так решил еще в 74-м. И даже в своем знаменитом предсмертном завещании режиссер обо всем вспомнил (о детях, о деньгах), только нету там строчки, чтобы Шуфрич, Дивеев и Эрнст, спустя десятилетия, покрасили его фильм словно в химчистке. Ну нет в быковском завещании этого — не вычитал.
***
Антихудожественный вандализм — это дикие ритуальные пляски на телах шедевров: вне всякой адекватности, художественной необходимости и попросту совести. Будь то — «внезапный» цвет. Или — «неожиданная» озвучка. Или — бесцеремонное вмешательство в титры, на примере Штирлица.
Художник-дизайнер, говорят, модная нынче профессия. Но в современном кино знаю пока только дизайнеров. Художников — не так чтобы. Вот из наших — Оксана Байрак, прекрасный дизайнер и успешная женщина. Она гордится в газетах, что может снять очередной фильм за девять дней… Небо, ты слышишь, некоторые поэты по месяцу над отдельной строчкой страдали? А эта — за неделю.
Это же только «ненормальный» поэт Пушкин веровал, что «мы рождены для вдохновенья, для звуков сладких и молитв». А нынешние, прозаики-дизайнеры, эти рождены для «суммы прописью, бизнес-плана, развода спонсора и пиар-кампании».
…Вот поэтому и бредет бедный Штирлиц по коридору, почти ковыляя, шатаясь. Кажется, он скоро начнет ползти, лишь бы укрыться, спрятаться — от дизайна, от разноцветного «гестапо», куда загоняют и его, и других товарищей по оружию.
Вторжение инородных тел в авторскую ткань при этом проявляет прежде невиданные эффекты. Кажется, что и раскрашенные артисты играют как-то «не так» — не гениально. Сомневаешься, что и режиссеру Лиозновой в свое время Андропов явно поторопился выписать Госпремию — это за такую-то «мазню». И даже тембр Кобзона слышится вымученно под напором разноцветного беспредела.
И сам (прежде выдающийся) фильм местами становится похожим на крикливого, раскрашенного фрика из новеллы Томаса Манна «Смерть в Венеции», встретив которого, главный герой Густав Ашенбах тут же и предчувствует… что-то недоброе.
А ведь это только начало, друзья! Начало эпохи великой мазни. Именно этой эпохе «под занавес» заметок и хочется посвятить откровение от Ф.Раневской, «черно-белое» платье которой в далекие годы вечно дергали мальчишки, из которых, возможно, потом и выросли новейшие дизайнеры… «Пионэры! — говорила им актриса. — Идите в ж…!»
…И шла себе дальше — в черно-белую вечность.