Фильм Сергея Лозницы "Донбасс" оказался, пожалуй, самой обсуждаемой отечественной картиной этого года. Лента получила премию за лучшую режиссуру в Каннах на конкурсе "Особый взгляд". Она же стала претендентом от Украины на "Оскара". И буквально недавно картина стала фаворитом отечественных кинокритиков в рамках премии "Кіноколо-2018".
"Донбасс" Лозницы - жутковатый "неогоголевский" гротеск о нашем XXI веке; о его мертвых душах и безумных женитьбах, вечных невестах и обреченных женихах - в той самой серой зоне, на Востоке Украины, в координатах фейковых республик.
Эта же трудная и некомфортная картина - о своей-чужой земле, которая уже выжжена, как душа человеческая, в условиях зоны.
"Донбасс" - фильм, который одни эмоционально приняли, а другие не приняли категорически - именно о том перевернутом мире, который потерял равновесие и катится в какую-то веселую неизвестную пропасть.
И в таком вот процессе падения есть ожидаемые мотивы кафкианской абсурдной безнадежности, есть образы человекоподобного (как бы по Тэффи) трагического "карнавала" в военных условиях, в границах заведомого абсурда.
"Донбасс" изначально не предполагает никакого "утешительства" или света в конце тоннеля, а также туманных надежд на несбыточное лучшее. Это авторское талантливое кино в определенном ракурсе и фиксирует очередной период "полураспада". Со всеми его результатами и последствиями.
Как известно, основу этой ленты составляет ряд реальных эпизодов и ситуаций на Востоке, которые и трансформированы автором: от документа - к игровой стихии. И в этом смысле надежными союзниками ("трансформаторами") для режиссера стали наши яркие актеры, которые давно дружат с гротеском и всеми его возможными составляющими, - Тамара Яценко, Олеся Жураковская, Людмила Смородина, Георгий Делиев, Наталья Бузько, Нина Антонова, Елена Хижная, многие другие.
У "Донбасса" довольно разветвленная копродукционная структура - Украина, Германия, Франция, Голландия, Румыния. И, возможно, уже этот факт - далеко не последний в серьезных шансах попасть в шорт-лист "Оскара" как лучшая картина на иностранном языке.
Фильм, о котором так громко спорят, пока еще можно увидеть в украинском прокате. Заодно можно прочувствовать и его некомфортность, бескомпромиссность, даже некую опасность, поскольку режиссер касается (далеко не скальпелем) многих зияющих ран - на том восточном фронте, где по-прежнему без перемен. И, как правило, после просмотра "Донбасса" зрителя и преследует состояние раздавленности, опустошенности, а впоследствии возникают вопросы - этические, нравственные, геополитические, сугубо политические. Разные.
На некоторые из этих вопросов и ответил Сергей Лозница.
- Сергей Владимирович, этот вопрос мог бы быть адресован скорее кинокритику, чем кинорежиссеру, но интересен именно авторский ответ - какие, на ваш взгляд, точки пересечения между картинами "Счастье мое" (2010) и "Донбасс" (2018)? У меня почему-то возникла мысль, что плохая разбойная дорога из "Счастья" и привела всех нас на Донбасс (в объемном значении).
- Можно сказать и так - то, о чем мы вас предупреждали, сбылось.
В 2009 году искать локации для фильма "Счастье мое" мы поехали на Донбасс. Объездили там все - и вернулись. В результате фильм снимали в Черниговской области, но воспоминания о поездке остались.
Три моих фильма - "Счастье мое", "Кроткая", "Донбасс" - во многих аспектах связаны друг с другом как история в развитии. Эти фильмы описывают распадающееся пространство, в котором мы оказались в силу крушения империи.
В "Донбассе", в отличие от предыдущих картин, я потерял главного героя. Он мне оказался не нужен. Героем становится ситуация, если так можно выразиться.
- Ваш "Донбасс" все-таки больше рассчитан на внутреннего или на иностранного кинозрителя?
- Для меня так вопрос никогда не стоял. Я не рассчитываю фильмы для того или иного зрителя. Я снимаю то, что меня волнует и беспокоит, и делаю это так, как умею и знаю. И помимо всего прочего фильм - это художественное произведение, которое живет по своим законам и порой преследует цели, которые могут отличаться от нарратива.
А если мы говорим о понимании картины, то, конечно, ее понимают по-разному те, кто посвящен в контекст, и те, кто далек от него.
И речь не идет об отечественном или иностранном зрителе. Речь идет о знании положения вещей в стране и культуры, в которой данное произведение искусства возникло.
- В "Донбассе" нет условного украинского Донбасса только потому, что автор убежден, что его там действительно уже нет? Или, на ваш взгляд, его там никогда и не было? Или же в "Донбассе" представлены настроения доминирующей части населения?
- Вы задаете вопрос так, словно мы обсуждаем не фильм "Донбасс", а отчет специальной исследовательской комиссии о положении вещей на оккупированной территории. Мне кажется, что неправильно так ставить вопрос, поскольку я - не комиссия, и фильм - не отчет. Отчет должен стремиться быть объективным и соответствовать цели, декларированной в заглавии.
Никакой фильм не может быть объективен и претендовать на объективность - вводить в заблуждение зрителя. У искусства иные задачи.
Герника - это город в Стране Басков, но когда мы говорим "Герника", мы говорим не о городе, а о чем-то другом - об ужасе войны, который запечатлел Пабло Пикассо, а ведь он никогда не бывал в Гернике, но был сильно впечатлен вестью о бомбардировке.
Меня впечатлило то, что я видел и слышал о событиях 2014–2015 годов. Я увидел во всем этом нечто, что мне показалось очень важным. Вот это одичание в условиях исчезновения власти я и запечатлел.
А украинский Донбасс - это другая тема, и кто-то, возможно, снимет и такую картину.
- Фильм обозначил раскол мнений кинозрителей - одни говорят, что если это и фарс, то брутальный, и не может быть "там" все так плохо, а другие говорят, что если там все "так", как в фильме, то, может быть, от них и нужно оградиться стеной. Отсюда предположение - не может ли такой фильм усугубить еще больший раскол в Украине? Или этот раскол и так неминуем? Или художник вообще не обязан обременять себя прогнозированием подобных настроений?
- У истории с "Герникой" есть продолжение. Мне кажется, его уместно вспомнить. Когда в 1940 году немецкие войска заняли Париж, к Пабло Пикассо пришли из гестапо. На столе у художника была открытка с репродукцией "Герники". "Это вы сделали?" - спросил гестаповец. "Нет, это сделали вы" - ответил художник.
Мнения о картине принадлежат не мне. Они принадлежат зрителям и соответствуют их культуре, воспитанию, образованию. За это тоже отвечает каждый перед собой.
Никакой фильм не способен раскол усугубить или ослабить. Фильм может его проявить.
- Предполагалась ли некая авторская "сверхзадача" в связи с "Донбассом" - например, показать эту территорию как часть Украины, как "просто Донбасс", как "русский мир"? И не возникало ли в процессе работы идеи художественно расширить "рамки" переснятых вами документальных роликов?
- Я не знаю, что такое авторская "сверхзадача", и никогда не оперировал такой категорией. У фильма есть тема фильма, есть тема каждого эпизода, есть сюжет - моральный, аллегорический, есть смыслы.
Фильм представляет нам палитру разнообразных проявлений коррупции в распадающемся обществе.
То, что произошло на оккупированной территории, и то, как это происходило, может произойти где угодно на постсоветском пространстве.
Я вижу эти события на Донбассе как следующий шаг в распаде Российской империи. И распад этот длится вот уже сто лет.
Когда распался СССР, элита страны вынуждена была решать те же вопросы, которые не были решены в 1917 году.
Вот мы в этой исторической точке и продолжаем топтаться. И решения нет. И даже понимания, что нужно делать, нет.
Если вы не хотите, чтобы этой опухолью покрылась вся страна, нужно хотя бы происходящее описать и потом над этим думать.
Я предложил свой взгляд. Как говорили римляне, "Я сделал все, что смог, и пусть, кто сможет, сделают лучше".
- Война резко меняет людей, одних она делает хуже, других (которые защищают свою землю), возможно, лучше. От чего все это зависит? И каково соотношение одних и других, по вашим наблюдениям?
- Война никого не делает лучше. Это заблуждение. Война - это легитимизация обществом права на убийство во имя декларируемых целей. Как право на убийство может кого-то делать лучше?
- Тогда в чем, на ваш взгляд, разница между теперешними противостоящими сторонами на Донбассе - не в политическом, а в человеческом измерении?
- Одни защищают свою землю, другие пытаются ее отнять. А ведь правда проста и очевидна для всех. Даже для агрессора. Но при этом многие почему-то предпочитают играть в прятки. Это странно.
- Почему эта затянувшаяся война - пока (возможно, пока?) - так и не родила ни "На Западном фронте...", ни даже "Темной ночи", где пули свистят по степи, а ветер гудит в проводах?
- Война рождает только ненависть, разруху и страдание. Великие книги появляются по другой причине - человеческое пытается противостоять дикости и варварству, жажда жизни противостоит жажде смерти.
Роман Ремарка "На западном фронте без перемен" появился десять лет спустя - в 1929 году. Появится ли что-то важное и значительное здесь и сейчас - на то воля провидения. Таланты и гении рождаются не "почему". Они просто рождаются.
- После всего увиденного и прочувствованного - на войне, по разные ее стороны - можем ли объединиться? И надо ли? И если да, то как? И что есть этот "объединительный" клей для разных людей, для общества в целом?
- Как учит нас история, войны проходят, и со временем память о боли уходит тоже. Время лечит. Это все произойдет, но боюсь, что мы этого не увидим.
Пока что в этом противостоянии кульминация не пройдена. Противоречия, разъединяющие стороны, носят мировоззренческий характер, и так просто их не решить.
- Ну а вот как тылу сосуществовать с вернувшимся в него фронтом - когда одни даже не подходят к страшной черте, а другие ее переступали и не раз? Как наладить это дальнейшее общежитие?
- Это такой древний вопрос, возникающий во время и после всех войн и потрясений, - а как быть дальше? А как быть после ужасов ГУЛАГа, голода, гражданской войны, Второй мировой, после всех этих десятилетий взаимного уничтожения? Что с этим со всем нам делать и как с этим сосуществовать?
И то, что война вспыхивает и продолжается снова, говорит о том, что мы не нашли решения.
Я не могу дать совет другому, но знаю, что я могу делать, - делать об этом фильмы.
- В этом году у вас вышел еще один резонансный фильм - "День Победы", немецкая документальная картина, которая переносит зрителя в берлинский Трептов-парк, когда 9 мая отмечают светлый праздник. Этот фильм мне пока еще не удалось увидеть, но истинно ли мое предчувствие, что эта картина как раз не о победе, а о поражении?
- Нет, это фильм о другом. Это второй мой фильм о памяти, о возможности или невозможности ее сохранять, способности или неспособности понимать, что произошло когда-то и уже не с нами, о жертвенности и о жертвах, которые, как это ни странно, создают человеческие сообщества, о политиках, которые используют эту особенность в своих целях, и о людях, для которых боль и память об утрате - не простой звук.
Обо всем этом, существующем в своей внутренней противоречивости и вдруг так явственно проявляющемся в одном месте и в одно время в этот самый день, который так и не стал Днем Памяти.
Титры
Сергей Лозница родился 5 сентября 1964 года в Барановичах (Брестская область, Беларусь). В 1981-м поступил в Киевский политехнический институт, в 1987-м окончил этот вуз, защитив диплом по специальности инженер-математик. До распада Советского Союза работал научным сотрудником в Институте кибернетики (разработка экспертных систем, систем принятия решений и проблемы искусственного интеллекта). В 1991-м поступил во ВГИК (мастерская Наны Джорджадзе).
В 2001-м уехал в Германию. Художественные фильмы - "Счастье мое" (2010), "В тумане" (2012), "Кроткая" (2017), "Донбасс" (2018). Среди документальных и короткометражных проектов - "Портрет", "Чудо святого Антония", "Блокада", "Майдан", "События", "Старое еврейское кладбище", "День Победы", "Процесс".