Обворовывать Родину можно по-разному. Большинство из тех, кто имеет возможность обогащаться за счет общенародного достояния, работает с грубым материальным ресурсом (сталелитейные комбинаты, шахты, земли в рекреационных зонах и т. п.). И только незначительная часть из обозначенной категории населения предпочитает иметь дело с духовными ценностями. А они, как это еще ни странно слышать подавляющей массе любой популяции людей, имеют очень хороший денежный эквивалент. Выразительным примером последнего типа хищения может служить факт пропажи ряда раритетов из Центрального государственного исторического архива Украины, находящегося во Львове (ЦГИАЛ). Следствие, возбужденное по данному факту, еще не завершено, поэтому оно не называет ни имен подозреваемых действующих лиц, ни сценария противоправного действа.
Зато научная общественность Львова не находит возможным молчать. Недавно Научное товарищество имени Тараса Шевченко (НТШ) провело по поводу исчезнувших при странных обстоятельствах ценных архивных материалов круглый стол под названием «Документальные потери ЦГИАЛ последних лет: причина гуманитарной катастрофы и общественное измерение проблемы». Прокомментировать результаты работы упомянутого круглого стола «ЗН» попросило члена НТШ, доктора исторических наук, руководителя Львовского отделения Института украинской археографии и источниковедения им. М.Грушевского НАНУ Ярослава Дашкевича.
— Ярослав Романович, какие документы должны были пропасть из ЦГИАЛ, чтобы это событие на известном круглом столе можно было назвать «гуманитарной катастрофой»?
— До конца мы еще не знаем, что в архиве пропало, поскольку Госкомархив и руководство ЦГИАЛ объявили это, как вы выразились, событие государственной и служебной тайной. Пока не завершится следствие, говорят они, обнародовать пропавшее нельзя, потому что это, мол, навредит этому самому следствию. Вместе с тем, по косвенным сведениям (сообщения в иностранных и отечественных СМИ, наших коллег из-за рубежа, работников архива, сообщения специалистов, которых привлекали к экспертной оценке документов, вращающихся на рынке антиквариата), мы можем утверждать, что из ЦГИАЛ пропал ряд ценнейших документов и дел. Это письма Драгоманова, документы из личного архива митрополита Шептицкого и автографы других выдающихся личностей нашей истории и культуры — Грушевского, Кулиша, Назарука. «Ободраны» личные дела Пристая и Студинского. Очень большая потеря — оригинальные фотографии начала прошлого столетия. Выкрадены десятки пергаментных грамот польских королей XVI—XVIII веков.
Боюсь, что это только вершина айсберга, появившаяся над водой. Впрочем, думаю, что даже того, что я только что перечислил, достаточно, чтобы признать случившееся гуманитарной катастрофой. Банальная, но не потерявшая актуальности истина: народ, которого лишают прошлого, лишается будущего. (Это — «общественное измерение проблемы».) Ученые лишены многих источников для работы. Я являюсь заместителем редактора 50-томного издания произведений Михаила Грушевского, поэтому пропажа его автографов ударила и по сфере моих непосредственных научных интересов. Мы в примечаниях к публикациям отдельных его сочинений обязаны давать комментарий, где находятся рукописи… Ну а теперь, выходит, мы вынуждены писать, что рукописи были в ЦГИАЛ, потом их выкрали, и в настоящее время неизвестно, где они пребывают.
— Возможно, руководство ЦГИАЛ и Государственный комитет архивов Украины (Госкомархив), ссылаясь на служебную тайну, действительно пытаются избежать ошибок?
— Во-первых, насколько нам известно, существуют разные перечни служебных тайн. Во-вторых, в цивилизованных странах об ограблениях такого масштаба общественность ставится в известность сразу. Обнародование списка украденных раритетов позволяет, с одной стороны, прекратить кражи, с другой — облегчить перехват ценностей, попавших на черный рынок. Не думаю, что в странах, где поступают подобным образом, законодательство менее строгое, нежели наше.
Если бы ЦГИАЛ и Госкомархив были заинтересованы помочь делу, то на пропажу они отреагировали бы должным образом, как только об этом им стало известно. (Это при условии, что они не причастны к содеянному.) Первый тревожный сигнал о том, что в «архивном королевстве не все благополучно», поступил еще в мае 2003 года. В этот период одна киевская исследовательница сделала запрос в ЦГИАЛ насчет фотографии архикнязя Вильгельма Габсбурга, с которой она уже работала, и пожелала использовать ее в книге. На этот запрос архив удовлетворительного ответа не дал. Приказ о какой-то негласной проверке там был издан только 26 июля 2004 года. Думаю, что и этой проверки, к которой у нас, ученых, имеются претензии, могло бы не быть, не будь кричащего факта, имевшего место на последних президентских выборах. 17 июля прошлого года телевидение на всю страну раструбило о «меценатском даре», который совершил прежний вице-премьер по гуманитарным вопросам. Дмитрий Табачник от имени тогдашнего премьера Виктора Януковича преподнес Национальному музею истории Украины «зшиток листів Михайла Грушевського». Этот «дар» являлся не чем иным, как выкраденным из ЦГИАЛ архивным делом. Это было ясно с самого начала даже не очень глубоким специалистам.
Казалось бы, преступление налицо, однако дирекция архива еще в сентябре 2004 года публично отрицала факт кражи. Следствие милицией было начато только в декабре прошлого года.
— Странное совпадение, в декабре прошлого года и группа народных депутатов от Львовщины направила в Генеральную прокуратуру Украины соответствующее обращение. Не скажете, что было первым по времени — обращение или открытие следствия?
— Не могу сказать, поскольку не знаю чисел, которыми были датированы эти два события. Но полагаю, что депутаты могли бы и не делать подобного шага, если бы установление истины в этом вопросе развивалось удовлетворительно. Как бы то ни было, а архивное начальство более года (от 14 до 19 месяцев) фактически позволяло злоумышленникам воровать дальше и заметать следы. Время тянулось, дело старались замять.
— Госкомархив, как вытекает из опубликованного им в «Урядовому кур’єрі» пресс-релиза, среди причин, которые сделали возможным кражу в ЦГИАЛ, первым делом называет отсутствие в архиве охранной сигнализации и поста специализированной охраны, вместо которого дежурство осуществляют пожилые люди…
— В советское время сигнализации и специализированной охраны также не было. Однако тогда ничего не пропадало…
— Тогда и такого давления на раритеты со стороны коллекционерства и черного рынка, которые, похоже, сегодня плотно переплелись, не было. Советская реальность эти вещи, мягко говоря, не поощряла…
— Существенно и это. Но система была жесткой не только в отношении коллекционеров. Тогда просто придерживались архивных правил, технологии сохранности архивных материалов. Кто отвечает за ключи, как нужно пломбировать в конце дня, как нужно распломбировать в начале дня, как все это нужно записывать в книги. Сейчас этим всем пренебрегли. И не могу исключить, что это пренебрежение имеет неслучайную природу. Оно длилось несколько лет. Ясно, что за это время можно было сделать очень много беды.
Характерно, что похитители знали, что брать. Брали вещи, обладающие высокой исторической ценностью и, соответственно, высокой денежной стоимостью. Вполне возможно, что ворам заказывали определенные документы и дела. А для выполнения такого заказа нужно было знать содержание и расположение фондов.
Элементарное обстоятельство: взлома замков, подкопа, пробивания стены или проникновения в фонды через крышу не было. И заявлений по этому поводу не зарегистрировано.
Исходя из сказанного, нужно заключить, что без самих работников архива выкрасть названные выше ценности было невозможно. Помимо этого, мы знаем, что дирекция архива оказывала давление на своих работников, заставляя их молчать. Ну и, насколько известно, документация, касающаяся сохранности архива, сейчас препарируется задним числом.
В конце концов, не кажется ли вам странным то, что директору архива, во время руководства которого пропали ценные единицы хранения, президент Кучма в декабре того же 2004 года присваивает почетное звание заслуженного работника культуры Украины за «…многолетнюю плодотворную деятельность на ниве сохранения и популяризации национального историко-культурного наследия»? Что это, расчет за оказанные услуги?
— В чем состоят ваши претензии к проверке, которая проводилась в архиве?
— К проверке никого не привлекали извне — она делалась только своими «доверенными лицами». В подобной ситуации должна быть создана независимая комиссия. И дело не только в том, что на коллектив архива невольно упало подозрение. В независимую комиссию нужно привлечь ученых, историков, историков культуры, специалистов, которые могут проверить фонды не только украинского происхождения. Там ведь еще много архивных фондов австрийского, еврейского происхождения. Мы не знаем, в каком они состоянии. А руководство Госкомархива хочет нас убедить в том, что пострадали в основном именно украинский и польский фонды (в части пергаментных грамот). Хотя практика показывает, что исторические раритеты, связанные с жизнью и творчеством представителей неукраинцев на территории нынешней Украины, вымываются за кордон. Взять хотя бы историю с фресками Бруно Шульца, о которых писала и ваша газета.
Помимо независимой комиссии, очевидно, надо создать наблюдательный совет, который бы держал под контролем происходящее в архиве.
— Кстати, относительно скандала с Шульцем, насколько известно, правоохранители до сих пор ничего внятного не сказали. А как продвигается следствие по выкраденным архивным материалам?
— Оно также дает повод для настороженности. Следствие, которое вело сначала районное отделение милиции (Галицкого района во Львове), тормозилось. Это было очевидно даже для Генеральной прокуратуры. Генеральный прокурор вынужден был передать следствие из районного в городское отделение. И в этой инстанции следствие не продвигается.
Вообще милиция проводила и проводит расследование в основном за пределами архива. А чтобы раскрыть такое дело, нужно знать архив, знать, что и как искать. Надо познакомиться с архивным делом хотя бы поверхностно. Нельзя сказать, что это было сделано.
Несмотря на то, что документы попали за границу (в Польшу, Россию, Францию и даже США), Интерпол не был поставлен в известность. Если не ошибаюсь, этот международный розыскной орган до сих пор не подключен к расследованию ограбления ЦГИАЛ.
— Чем, по-вашему, это следует объяснить?
— Наличием высокопоставленного заинтересованного покровительства. Другой причины я не вижу.
— Вы говорите, что архивные материалы могли «заказывать», кроме того, вы упомянули, что господин Табачник от имени господина Януковича сделал подарок Национальному историческому музею. Эти два обстоятельства как-то между собой связаны?
— Не думаю, что сам Янукович «умыкал» Грушевского и что идея именно такого пиарного хода принадлежала ему. Януковичу хотели угодить…
— И кто же этот «доброхот»?
— Не могу ни утверждать, ни опровергать. Не подлежит сомнению другое. Дмитрий Табачник — известный коллекционер. Так что стоимость документов он хорошо знал. Но что попало в его руки, а что не попало — сказать трудно. Табачник по телевидению сказал, что письма Грушевского закупил Януковичу в США и во Франции. Но они сначала туда должны были откуда-то попасть. Смешно слушать — письма были сшиты и пронумерованы архивистами. Табачник — историк по образованию. И как историк, и как коллекционер он вряд ли не имел представления, где первоначально находились подаренные им письма Грушевского.
— Если уж мы затронули тему коллекционирования, позвольте спросить, какова возможная денежная стоимость украденного в ЦГИАЛ?
— В силу того, что, как я уже сказал, руководство Госкомархива и ЦГИАЛ до сих пор не желают обнародовать полный список украденного, говорить о какой-то конечной цифре нет оснований. Хотя мы можем только по некоторым позициям представить приблизительную величину материального измерения этих документов. Известно, что в Киеве за тысячу листов из архива Шептицкого просили двести тысяч евро. А теперь попытайтесь представить, сколько должны стоить на западном рынке пергаментные грамоты с оригинальными печатями и автографами польских монархов, касающиеся той части Украины, которая в свое время была в составе Польши! И это — только небольшая частичка. Полагаю, что говорить можно о многомиллионных суммах…
— На круглом столе, касающемся этой темы, прозвучало сравнение с потерями архива в Каменец-Подольском. Насколько оно адекватно?
— Для начала скажу, что такое сравнение сделал сам начальник Госкомархива Геннадий Боряк. Видимо, можно предположить, что в количественном отношении львовский архив пострадал меньше. Очевидно, нас должен радовать и тот факт, что ЦГИАЛ не был подвержен пожару, как это случилось с камянец-подольским архивом. Зато здесь просматривается другая параллель: документы последнего также массово продавались на черном рынке.