Если позже, в победное мирное время, кто-то где-то когда-то спросит меня, как повлияла эта проклятущая война на украинскую культуру (кроме того, что рашисты дотла разрушили многие здания музеев, театров, библиотек), ответ на такой вопрос я знаю заранее: эта война стала детонатором для мощного взрыва новой украинской поэзии периода российско-украинской битвы.
Мощный взрыв новой украинской поэзии
Когда весной я беседовал с главным режиссером Национального театра имени Ивана Франко Дмитрием Богомазовым об арт-проекте франковцев «Поезія Нескорених» (драматические актеры читают избранные современные стихи именно этого периода и создают на основе своих выступлений видеоконтент), то сказал ему тогда следующее. Дескать, сейчас ни театр, ни кино не владеют таким мобильным ресурсом, чтобы запечатлеть трагическое время и нынешний момент украинской трагедии, а вот поэзия — авторский импульс, мгновенная вспышка, свободная птица, которая, вырвавшись из силков, летит себе на волю, к чистому небу. Тогда, помогая франковцам как редактор отбирать талантливые украинские тексты для проекта «Поезія Нескорених», я погрузился в эту тему с головой. И пришел к выводу, что интересных талантливых украинских поэтических текстов хватит далеко не на один арт-проект.
Тем временем в Министерстве культуры и информационной политики сразу после полномасштабного вторжения врага инициировали создание специального портала «Поезія вільних», куда поступило более 20 тысяч поэтических текстов о войне из Украины и других стран — как от поэтов-профи, так и начинающих поэтов.
Параллельно тематика современной поэзии периода российско-украинской войны активно освещается на профессиональном литературном портале ЧИТОМО.
Почти одновременно появились и первые сборники-антологии поэзии нашего украинского Поэтического фронта. «Весна озброєна»: антология военной лирики, составитель — Михаил Сидоржевский, 142 украинских автора объединены под обложкой издания. «Поезія без укриття»: более 200 стихотворений, которые появились в период полномасштабного вторжения России в Украину. Автор идеи и организатор книги — поэтесса и литературовед Надежда Гамазий.
Поэзия периода войны вышла и на улицы. Творческие импрезы, когда сами авторы и просто искренние почитатели украинского поэтического слова читают на площадях и улицах стихи этого трагического военного периода, состоялись и во Львове, и в Ивано-Франковске.
Среди украинских поэтов есть те, кто сразу после 24 февраля пошел в отряды теробороны с оружием в руках защищать свою землю: Дмитрий Мамчур, Сергей Танчин, Сергей Пантюк, Борис Гуменюк и другие.
Многие украинские поэты являются активистами большого волонтерского движения в Украине: Марьяна Савка, Игорь Астапенко, Сергей Жадан, Екатерина Калитко, много других мастеров.
Настоящие украинские стихи о войне — запечатленное время, концентрированная боль, неугасимая надежда на победу и еще регулярные обращения-молитвы к Богу о помощи.
Собственно, я убежден, что бюрократам-устроителям школьных и вузовских программ по новой украинской литературе будет из чего выбирать, чтобы максимально осветить литературный процесс в Украине периода российско-украинской войны.
«Уровень владения словом среди авторов-корреспондентов разный. Пишут школьные учителя, актеры, музыканты, менеджеры, жены защитников Украины, участники боевых действий... Фольклор никогда не теряет своей актуальности. Особенно это заметно в отношении стрелецких песен: их активно поют, пишут тексты на вещах и используют как талисманы. В ТикТоке под эти песни есть тысячи патриотических видео. Но популярны не только сами фольклорные тексты, но и стилизованные под них авторские», — пишет молодой украинский литературовед, собственно ровесник многих новых поэтов Антон Ищук.
Поэтому и я, не претендуя на всеобъемлемость, выберу лишь несколько поэтических текстов периода этой войны, более всего запавших в душу.
Марьяна Савка (Львов)
Мій Бог
Мій бог формує всю ніч батальйони,
Прицільно стріляє, веде бої.
Мій бог толерує мої прокльони
І протирає скельця свої.
Мій бог не ховається поза спину,
Він над дітьми розстеляє покров.
Мій бог скуповує кровоспинне
Й стає у чергу здавати кров.
Мій бог не може поки що спати,
Коли вся країна на варту встає.
Мій бог дозволяє мені не прощати
І називати усе як є.
Катерина Калытко (Винница)
Це, бачиш, серце
Це, бачиш, серце. В ньому вирва
на місці втіхи та печалі.
Ти сорочки із кропиви
плетеш ночами.
І тіні лицарок, сестер,
в нічному рухаються люстрі.
Той, хто потягнеться тепер
тобі назустріч,
навіки буде всіх рідніш,
перехрести його у спину.
Візьми цей трем. Візьми цей вірш
за кровоспинне,
вклади йому на шкіру так,
як прикладають подорожник.
Він буде чоловік і птах —
так досі можна.
Як тонко витікає час
з одухотвореної глини.
Скажи, скажи, як звали нас
і де були ми.
А цвіт осиплеться з вишéнь,
заповнить вирви та безодні.
І має значення лише -
де ти сьогодні.
Сергей Жадан (Харьков)
Візьми лише найважливіше
Візьми лише найважливіше. Візьми листи.
Візьми лише те, що зможеш сама нести.
Візьми рушники та ікони, візьми срібні ножі,
візьми дерев’яні розп’яття, золочені муляжі.
Візьми хліб і городину, потім іди.
Ми ніколи більше не повернемося сюди.
Ми ніколи більше не побачимо наші міста.
Візьми листи. Всі. До останнього злого листа.
Нам ніколи не повернутись до наших нічних крамниць.
Нам ніколи не пити з сухих криниць.
Нам ніколи більше не бачити знайомих облич.
Ми з тобою біженці. Нам з тобою бігти крізь ніч.
Нам з тобою бігти вздовж соняшникових полів.
Нам з тобою тікати від псів, спати поміж волів.
Нам збирати воду в долоні, чекаючи в таборах,
дратувати драконів на бойових прапорах.
Друзі не вернуться, і ти не прийдеш назад.
Не буде задимлених кухонь, не буде звичних посад,
не буде сонного світла серед нічних осель,
не буде зелених долин і заміських пустель.
Буде розмазане сонце за плацкартним вікном.
Буде холерна яма, залита вапном.
Буде криваве взуття на жіночих ногах,
вимучені вартові в прикордонних снігах,
підстрелений листоноша з порожнім мішком,
підвішений за ребро священик із безжурним смішком,
цвинтарна тиша, гамір комендатур,
списки загиблих, друковані без коректур,
такі безкінечні, що навіть часу не стає
шукати в них щоранку ім’я своє.
Это стихотворение Сергея Жадана на его официальной странице в Фейсбук датируется еще 2014 годом, когда разворачивался первый акт трагедии на Востоке Украины. После 24 февраля 2022 года стих пронизывает еще больнее и поэтический текст воспринимается еще объемнее. Как-то под ним на ФБ-странице я и написал комментарий из двух слов: «гениальный текст», а через два-три часа набежало несколько десятков лайков поддержки.
Именно сегодня и именно в настоящее время сознательно хочется избегать, так сказать, «анализа» этого и других болезненных военных поэтических произведений. То есть, вспоминая великого Аристотеля, сознательно не хочется «вскрывать гармонию». Поэтическую гармонию трагического времени.
Может, позже эти и другие военные стихи и разберут на эпитеты, метафоры и ямбы с хореями? Может. Позже. Но не сегодня. Сегодня стоит только слышать голос поэта.
Игорь Астапенко: Война рифмуется с местью
Игорь Астапенко — 30-летний украинский поэт, переводчик, филолог. Родился в Белой Церкви. Окончил Институт филологии Киевского национального университета имени Тараса Шевченко. Лауреат международных литературных конкурсов, основатель Международного поэтического конкурса «Гайвороння». За несколько месяцев полномасштабного вторжения России в Украину на страницах соцсетей появилась подборка талантливых поэтических произведений Игоря Астапенко, и сразу же разные его тексты пошли в народ: их без конца репостили, декламировали в авторских видеороликах десятки украинцев, а актеры-франковцы, когда готовили «Поезію Нескорених», едва не дрались за право записать для проекта именно стихотворение Игоря.
Астапенко живет в Бердичеве. Такое же название — «Бердичев» — и у батальона, к которому присоединился сам Игорь: он часто пишет о «Бердичеве» в Фейсбук, часто помогает этому военному объединению в рамках своей активной волонтерской деятельности. Учитывая экстремальность жизни и постоянную загруженность Игоря, интервью с ним делали, конечно, онлайн, переписываясь по мессенджеру.
— Игорь, учитывая ситуацию, в которой мы находимся сейчас, что можно сказать (из того, что можно сказать) о «Бердичеве» и твоей настоящей роли в содействии деятельности этого батальона?
— Если коротко о «Бердичеве», то раньше это был добробат, а теперь одно из подразделений ССО. Я сам раньше работал военным психологом, теперь больше занимаюсь «волонтеркой». Батальон находится на позициях, хотя конкретизировать локацию не буду.
— Лично у тебя раньше, до 24 февраля, было поэтическое или прозаичное предчувствие большой войны в Украине и за Украину?
— Скорее, на каком-то интуитивном уровне это таки предчувствовалось. Война была неминуемой, я это понимал, но так хотелось до последнего верить, что этого не произойдет...
***
Игорь Астапенко, отдельные избранные произведения
Істина у війні
усе крім війни не важливо адже війна.
усе крім війни не існує усе війна.
навіть сама війна теж пішла на війну
смерть їй у спину кричить: 'я тебе дожену'
істина у війні віриш мені чи ні?
бог дістав із полички 'Україну в огні'.
трохи читав та й кинув. що йому той вогонь.
що йому Україна? справ є і так либонь.
що йому небо над нами? що під тим небом ми?
що там в нещасних сталось наприкінці зими?
боже ти чуєш: ВІЙНА!? чуєш наш скрушний крик?
чуєш бо небо над нами досі ніхто не закрив.
діти що стали янголами не встигли стати людьми
чи встигнуть стати батьками діти цієї війни?
і хто розгрібатиме сни від вибухів і сирен?
хто буде тягнути пам'ять з переліками імен
людей що від них лишились хіба що їх імена?
зеленими коридорами в країну іде весна.
іде в камуфляжній формі. з гвинтівкою на плечі.
пускає в ранкове небо птахів ворухкі ключі.
***
Штаб
саня ніколи не бачив моря. ніколи в житті. уявіть!
у києві був тільки раз. давно. а сані уже сорок шість.
я бачу в очах його хвилі і чайок. великий сяйливий маяк.
а саня ніколи не бачив моря. його позивний — моряк.
андрюха постійно важко зітхає. вдивляється в свій калаш.
він все життя присвятив заводу і має дай-боже стаж.
тепер заводу нема. розбили. в андрюхи двоє малих.
у нього у вухах дзвенить метал. я чую його. я звик.
у сірого в роті червона прима. він курить дві пачки в день.
я бачу як страх білосніжним димом виходить з його легень.
він завше мовчить і ховає очі. за місяць ні пари з вуст.
про нього ніхто з нас нічого не знає. лиш те що він білорус.
івана лиш спробуй назвати ваня — погрожує і кляне.
як дам зара' — каже — то скрутитесь в дулю. не зліть мужики мене.
іванові віриш — він хлоп кремезний. кулак — два моїх. ну-ну.
раніше він був охоронцем бази. тепер охоронець сну.
і я з ними п'ятий. стою. вдихаю повітря важке. сире.
боюсь їм зізнатись що пишу вірші. кому вони зараз тре'?
візьмуть не дай бог ще назвуть поетом. мені не на руку це.
кому зараз так ось візьмеш і плюнеш поезією в лице?
у небі літак обперізує сонце сумним візерунком війни.
я мовчки курю і заплющую очі і бачу як п'ятеро ми
гуляємо мирним морським містечком. і спробуй нам хто завадь.
і саня уперше в житті своєму стрибає в солону гладь.
***
Тринадцяте збройня
хай би світанок скоріше. аби вже скоріше.
білий туман на розваленій хаті повісивсь.
скільки до ранку? а як до кінця цього вірша.
що там вже завтра за день? що там зараз за місяць?
завтра тринадцяте терпня. тринадцяте збройня.
за старим стилем весна. і війна за новим. тимчасовим.
час обернувсь у безчасся. а сон — у безсоння.
місяць злякавсь літака і зігнувся в підкову.
пісня холодної ночі всього лиш сирена. шалена.
вій втік зі слова 'війна' і сховався в старому підвалі.
вулиця міста — розрізана вена. червлена.
шо там у зойки? та зойки. а в люди? а в галі?
в люди там люди. з-під києва. в галі малий під херсоном.
в таньки старий на візку. у марусі нікого.
нінка здуріла. говорить ночами з вазоном.
в кольки — ну той, шо з районки — відмовили ноги.
так і живемо. а завтра тринадцяте збройня.
мокра обстріляна весно, коли все скінчиться?
мати стоїть серед хати. тримає іконку в долоні.
отче, за кого воюєш? скажи: 'паляниця'.
***
— Игорь, есть или были ранее у тебя любимые тексты на военную тематику?
— Даже не знаю, кого выделить. Когда-то мне нравились верлибры Бориса Гуменюка. У Жадана есть сильные милитарные тексты.
— Пацифизм, гуманизм… Как с такими понятиями жить поэту, гуманитарию именно сегодня — в жестоких тисках российско-украинской войны?
— Не знаю, есть ли место для этих понятий, когда речь идет о враге. Война не оставляет выбора. Да и все довоенные амплуа деактуализируются. Потому что теперь каждый равен в борьбе с врагом за право жить.
— Нынешняя ситуация на полях российско-украинской войны стимулирует рождение поэтических образов или, может, наоборот, иногда блокирует творческий процесс?
— Как показывает практика, стимулирует к творчеству. Очень много текстов сегодня появляется у наших поэтов. Хотя у многих это работает и в обратном порядке… Они не могут писать, и я их понимаю. Такие явления у каждого поэта переосмысливаются очень индивидуально.
— Твоя самая точная и самая причудливая РИФМА к слову «война»?
— Война рифмуется с болью. Со смертью. С местью.
— Может, скажешь несколько слов о своих боевых побратимах, которые вдохновляют на поэтические строфы?
— Я не особенно афиширую то, что пишу.
— В биографической справке о поэте Астапенко пишут, что он работал в институте Богомольца. Что там делал поэт?
— Украинский язык как иностранный. Работал с иностранными студентами.
— Как родственники воспринимают твои поэтические тексты, есть поддержка, понимание с их стороны?
— Всегда поддерживают. Делают комплименты. Я им за это признателен. Они мои самые первые читатели.
— О твоем «Штабе», который стал суперпопулярным в последнее время… В стихотворении речь идет о реальных ребятах-военных или это все же твое художественное обобщение?
— Реальные ребята. Имена разве что немного изменил.
— Какие тексты об этой войне, тексты твои и других современных украинских поэтов, могли бы, на твой взгляд, войти в школьные и вузовские учебные программы?
— Не возьму на себя миссию выбирать такие тексты. Время покажет. Одно могу сказать: после этой войны наша литература будет совсем иной. И мы будем другими.
Больше статтей Олега Вергелиса читайте по ссылке.