По-весеннему ярко-голубое небо над Киевом. Парят в метафизическом пространстве слепящие золотом купола и кресты вечного города… Но холод заставляет прохожих зябко кутаться, чтобы подольше сохранить остатки тепла.
Перед глазами - маленький выставочный зал общества «Просвіта», где экспонировались работы одесского графика Игоря Марковского.
Признаюсь, что не являюсь сторонником феноменологического анализа творчества того или иного художника вне контекста национальной художественной школы как процесса, в котором оно возникает, формируется и функционирует.
Но здесь случай особый. Отменяющий обычай. Впрочем, любое яркое произведение искусства, в той или иной мере, отменяет правило. И это уже становится правилом.
С первого взгляда на всю экспозицию ощущаешь глубину и справедливость утверждения о том, что искусство есть «реальность более высокого порядка» (Гегель).
Да, именно так, в применении к общей оценке работ Марковского, поскольку в них, в свернутой, концентрированной форме соединена ретроспекция глубоко освоенной художником пластической культуры европейской школы живописи уходящего века, в особенности интровертные пейзажи Сезана, метафизические натюрморты Маранди и интеллектуальные саморазыскания художника. Именно эта самость передается в пейзажах и автопортретах Марковского, как устойчивое обретение им высокого одиночества души. Причем, одиночество не как следствие отчаявшегося и разуверившегося мизантропа, но как сумма и результат сложного духовного поиска и драматического выбора своей судьбы. Одиночество, как избранничество. Как единственно приемлемая для него - Марковского - форма существования и самореализации.
Сильное впечатление производят автопортреты, написанные художником в разные годы. Объединяет их одно - воспоминания от долгого напряжения, пристальный взгляд автора в самую душу зрителя.
Однако еще более автопортретичны пейзажи Марковского. Характерно, что в них не найти изображения человека - только он сам, художник, пристально изучающий своего зрителя, говорящий с ним языком пластики и цвета о самом сокровенном.
Как-то Гегель, говоря о постижении сущности человека, сравнивал его с луковицей, в которой, слой за слоем, запечатлена вся информация о нем, тайные страсти и их преодоления, явь и грезы. Можно поэтому, снимая слой за слоем, «прочитать» книгу судьбы человека. Однако это будет только лишь правда о нем. Истина же - в самой идее луковицы - в многослойности и многомерности человеческой души и сознания.
На выставке Марковского начинаешь остро ощущать, что работы художника - не просто иллюстрация к его судьбе (хотя и это так), но гораздо большее - ключ к пониманию того, что есть мы в этом не для всех добром и одновременно, загадочно притягивающем к себе мире. И что есть в этом мире подлинные ценности как результат напряженной работы души. Ценности, которые мы сами избираем, либо взращиваем в себе.