От редакции
Исходя из принципов свободного сосуществования мнений в обществе и права на предъявление личных претензий, редакция пользуется правом обнародовать реакцию журналиста и литератора Павла Вольвача на статью Андрия Бондара «Глобализация в чертополохе» («Зеркало недели», №4, 2003 г.).
Должен констатировать, что полку писателей-антиглобалистов прибыло. И об этом свидетельствует статья Андрия Бондара «Глобализация в чертополохе», толчком для написания которой стал мой материал, размещенный на сайте Радио «Свобода». Единственное, против чего сразу же хотелось бы предостеречь вновь обращенного антиглобалиста, это — против подмены понятий. А именно: глобализацию как новое качество корпоративного капитализма не следует отождествлять только лишь с возможностью вырваться из «холодной хаты», заполучив желанный с детства загранпаспорт. Глобализация — понятие глубже, всеобъемлюще, объемнее.
Эта подмена понятий, быть может, вызвана тем, что Андрия Бондара, по его же признанию, кто-то постоянно запугивает, грозит тяжелым дыханием и чугунной поступью глобализма. Наверное, отсюда и тон его статьи, напоминающий проповедь епископа перед общиной варваров-«народников», освещающих отблесками костров безграничность печенежской ночи. Может, стоило бы здесь потревожить неупокоившийся призрак дедушки Фрейда, ведь он едва ли не единственный способен объяснить, как автор следующих строк — папороть в цвіт серце спалить // дзвін пророчий // згірклих квіток ніжний пісок // сліз дівочих... — напоминающих неумелое ученическое подражание Олесю, каким-то непостижимым образом принудил расценивать себя едва ли не значащей фигурой нашенского постмодернизма. И, похоже, сам поверил в это. «Родовая психическая травма, — мог бы сказать венский психоаналитик. — Возможно, райцентровское детство...» Но хватит об этом.
Пан Бондар совершенно прав, утверждая, что дело не только в кока-коле и памперсах (о чем я, кстати, и не упоминал). Речь прежде всего идет о все той же жесткой регламентации типа письма, о клановой лояльности, заставляющей делать вид, что, например, Бондар и Сергей Жадан — это фигуры едва ли не одного уровня. А самого Бондара вдохновляет на создание таких «песен, пеанов, гимнов», которые вполне созвучны лучшим образцам соцреалистического одосложения: «В українській літературній енциклопедії... // ...немає грабала богуміла, але є грабович джордж (григорій) // що не може не тішити».
Итак, о «певце, преисполнившемся трагичностью бытия». Оно и в самом деле: Милан Кундера, Гюнтер Грасс — текстотворцы довольно трагические. Но трагичны они прежде всего потому, что каждым своим текстом, каждой страницей они противостоят тенденциям, превращающим художника в товар. Генрих Бёлль и Гюнтер Грасс реально помогали леворадикальной КАР, а Гарсиа Маркес немало способствовал росту всемирной популярности лидера мексиканских повстанцев-сапатистов субкоманданте Маркоса. Даже Джон Ленон, о котором вы, быть может, вспоминали, раскуривая «косячок» в школьном туалете, значительную часть своих средств отдавал ИКА. Следовательно, пан Бондар, не нужно о Гюнтере Грассе и Андруховиче с Прохасько. Ведь не о них шла речь. Да и вы здесь при чем, ересиарх вы наш пластилиновый — в вашем конкретном случае речь можно вести лишь о малороссийском анекдоте, с «дрожанием слезы» и эспаньолками провинциального актера.
Теперь позволю себе процитировать свой же отрывок из материала, вызвавший столь нервную реакцию пана Бондара. «Никто серьезно не говорил и не пытался сравнивать тексты Юрия Андруховича и Василия Рубана, Кокотюхи и Портяка, никто не делал подробный стилистический анализ «Подвійного Леона» Издрыка и романа Виктора Миняйла «Вічний Іван». Выход в свет несколькостраничного сборника приближенных к так называемому станиславскому феномену объявляется чуть ли не литсобытием года, тогда как книга выдающегося поэта Васыля Голобородько «Слова у вишиваних сорочках» имела две-три рецензии, да и те едва ли не в «Носівських вістях».
И что же здесь не соответствует действительности? Кстати, упомянутый перечень имен можно продолжать и продолжать. И в перечне этом отнюдь не взращенные на колхозно-парткомовских хлебах текстотворцы, которых почему-то А.Бондар желает мне определить в сообщники. Да и об ушах Винграновского и Симоненко, по мнению пана Бондара, торчащих из моих стихов, можно было бы устроить отдельную беседу. По сути, опираться на опыт предшественников, особенно таких, как Мыкола Винграновский, дело достаточно уважаемое. Значительно более уважаемое, нежели переводить анемичные верлибры с кириллицы на латиницу, как это делает пан Бондар в одном из своих стихотворений. Впрочем, у пана Бондара еще немало резервов для творческого роста — неисхоженные массивы арабской графики, хинди или китайские иероглифы. Впрочем, непереваренные обрывки газетных сообщений и слезливая лирика, которая больше бы приличествовала сентиментальным барышням конца позапрошлого века, останутся неизменными в любом исполнении.
Ну и в завершение. Откуда у автора такой ждановский надрыв, все эти «взывания», «камлания» и «мухи в голове»? Хладнокровнее, коллега, — «призыв» ударников в литературу уже давно закончился. Выбирать же издательства, в которых издавать свои книжки, и впредь позвольте без одобрения литературного Политбюро.