Уильям Фолкнер как-то сказал: «Не существует никакого было. Прошлое есть». Глубина этой мысли станет отчетливей, если мы вполне осознаем факт, что живем на исторической земле не в одном только пространстве, но и во времени не оторвались от ее прошлого — оно неистребимо впечатано в нашу ДНК. Доказательством тому простое наблюдение: в критических ситуациях общественной жизни в нас срабатывают стереотипы, вышедшие из-под чисто нашенской матрицы, и мы ведем себя так, как вели себя пращуры.
Возможность осмыслить нашу «карму» дали нынче кинематографисты славной некогда студии «Киевнаучфильм» («Национальная кинематека Украины» с недавних пор) свежим фильмом «Истоки. Повесть временных лет» (режиссер Ростислав Плахов-Модестов, операторы Игорь Недужко и Анатолий Гаврилов). Слава Богу, у нас еще сохранилось, кажется, интеллектуальное научное кино, посильно стоически сопротивляющееся тотальной неандертализации общества. Второе «слава Богу» — не каждый раз нужно заискивающе клянчить на дело какие-то мизеры у богатеньких буратин: стесненное в средствах Минкультуры Украины в силах еще хоть как-то оплатить съемку приличного и нужного фильма.
А фильм, следует заметить, действительно достойный и нужный. Потому хотя бы, что создатели его, работая с материалом о Киевской Руси, не поддались привычной инерции видеть эту самую матушку-Русь в сусальных облачениях и ностальгически вздыхать: «Эх, было ж когда-то! Было... да прошло».
Ничего не прошло. Минувшее не кануло бесследно. Его не растерзали на Альте, не раздавили татарским помостом на Калке, не сожгли одиннадцать своих же русских князей в самом Киеве. Кровавый и горький опыт лежит перед нами раздорожным камнем: «Направо пойдешь...» Что было, то может повториться еще не раз.
Почему авторы сценария (Р.Плахов-Модестов и Ганна Чмиль) сосредоточились на периоде близких канунов Батыева нашествия и по 6683-й летописный (т.е. 1175 григорианский) год? Как раз в это самое время открыто выявилась мутация, в итоге которой неизбежно случилось то, что знаменитый историограф назвал «взятием и совершенным падением Киева». Причем пала-то «мати городов русских» не под Батыя «месяца декабря на 6 день» 1239 года. Киев был погублен несколькими десятилетиями раньше, и погубил его князь суздальский и владимирский Андрей Юрьевич, за набожность прозванный Боголюбским, руками сына своего со товарищи и родней. (Один родич специально из-за рубежа, из Византии, прибыл, чтобы поизмываться над соплеменниками.)
«Целые два дня грабили город, Подолье и Гору, и монастыри, и св.Софию, и Десятинную Богородицу: не было помилования никому ниоткуда; церкви горели, христиан убивали, других вязали, жен вели в плен, разлучая силой от мужей, младенцы рыдали, смотря на матерей своих, взяли именья множество, из церквей побрали иконы, книги, ризы в колокола...; зажжен был монастырь Печерский погаными... и был в Киеве у всех людей стон и скорбь неутешная и слезы непрестанные. Все это случилось грех ради наших».
Вот именно, «грех ради», но грешны были не ни в чем не повинные труженики-киевляне, а власть имущие, из-за которых Южная Русь представляла собой «театр алчного властолюбия, злодейств, грабительств, междоусобного кровопролития».
Еще папаша Андрея, Долгорукий Юрий, основатель Москвы, «играл святостью клятв и волновал изнуренную внутренними несогласиями» Русь «для выгод своего честолюбия» (Карамзин). Об этом не сказано в фильме, но те, кто думает, что место последнего успокоения князя Юрия в Печерской лавре почетно, ошибаются. «Народ киевский столь ненавидел Долгорукого, что, узнав о кончине его, разграбил дворец и сельский дом княжеский за Днепром, называемый Р а е м... Граждане, не хотев, кажется, чтобы и тело Георгиево (т.е. Юрия. — Авт.) лежало вместе с Мономаховым (т.е. в Софии Киевской. — Авт.), погребли оное вне города, в Берестовской обители Спаса».
Что Русь Киевскую сгубили междоусобицы, знает каждый школьник. Знал это еще создатель «Слова о полку Игореве» и горько жаловался на них. Важность печального опыта для нас не в том. Фильм Р.Плахова-Модестова вскрывает причины более общие и внепериодные, коллизию между властью и обществом и роковые черты властной ментальности — доведенный до абсолюта эгоизм плюс оголтелое корыстолюбие. Князья киевские были отчетливо коррумпированы ростовщиками Подола, а за власть братьям и родичам глаза выкалывали и руки отрубали, а уж прочих горожан губили тысячами. Даже Мономах, который у историков служит эдаким эталоном «хорошего князя», признавался, что при взятии Минска не оставил в живых «ни челядина, ни скотины». На Калке, когда решалась судьба народная, князь Мстислав Романович, «ради частной некоторой ссоры» уклонился от битвы и «стоял спокойно на укрепленном и возвышенном месте». Есть, есть и сейчас в нас этот ген: порой нет для нас худшего врага, чем родичи. «Частные ссоры» и теперь с чересчур последовательной повторяемостью заслоняют, отодвигают главное, судьбоносное. Не случайно в начале фильма возникает короткий показ: сегодняшние украинские политики живо обсуждают нечто, стоя спиной к храму св. Софии.
Отчего же все-таки, спрашивают создатели фильма всем его внутренним пафосом, не смог устоять Киев, «навсегда утратив право называться столицею отечества», почему выступил вперед град Владимир, «обязанный своей знаменитости нелюбовью Андреевой к южной России»? Вроде бы, по всем марксовым канонам, базисные предпосылки для того проявлялись отнюдь не очевидно.
Хорошо это или плохо, не могла в Киеве возникнуть империя, убеждены авторы картины. Так Эллада дала культуру и «кадры» для духовного развития человечества, но не смогла стать империей, как стал ею Рим.
В тот отрезок времени, которому посвящен фильм, началось раздвоение на два народа. Для Киева главной была идея личной свободы, для Владимира же, а потом Москвы, — идея подчиненности личности государственному монолиту. Вот что пишет не какой-нибудь патриот украинского сала, а самый что ни на есть наироссийский академик Д.Лихачев: «Русская история есть история уничтожения культуры, политического и даже геополитического плюрализма ради железного монолита — единой и неделимой империи».
Николай Костомаров так подводил итог той эпохе: «Владимирскому князю не удалось приковать Киева и Южнорусской земли к новому центру русской федерации. Но и князья в Южной Руси уже яснее сознавали, что ни за кем из них нет родового права на древнюю столицу: каждый старался только, чтобы захват Киева мог служить благоприятным обстоятельством для его выгод». Может быть, это и впредь будет нам наукой?
Хочется особо сказать об эстетике фильма. Режиссер смело использовал целый арсенал художественных и технических приемов, призванных подать материал как можно выпуклее, нагляднее. Компьютерная графика (Владимир Турчинский) не только оживляет «макетный» Киев или Владимир, но и очень экспрессивно реализует метафоры (рушащиеся стены храма под рассказ о падении Киева, к примеру). С ней нисколько не враждует графика традиционная — карандашные рисунки художницы Оксаны Карпус при предельной лаконичности отмечены острым психологизмом. Философически раздумчивый текст, начитываемый Александром Заднипровским тоном интеллектуала-аналитика, сменяется темпераментными «барочными» монологами актера Ивана Гаврилюка, который в костюмах выступает в роли всех князей подряд (и летописца в придачу), вполне органично перевоплощаясь сценически. При такой широте спектра —никакой эклектики, пестроты, разнобоя.
И еще: новой картине «Киевнаучфильма» никак не грозит скорбная участь попасть в перечни пособий, рекомендуемых для «изучения такого-то периода». Фильм не пытается козырнуть какой-то незамусоленной информацией. Он говорит об уже известном, вроде бы, не тоном зануды-лектора, но побуждает мыслить общей вопрошаюше-тревожной интонацией. Сегодня нашему обществу, может быть, нужней всего — вполне пропорциональное его численности количество мыслящих людей. «Если мыслящий человек владеет собой, им еще ничего не потеряно», — заметил Мишель Монтень. Он был на сто процентов прав.
Сейчас творческая группа снова в работе, готовится кинодилогия под условным названием «Еще мы были казаками...» — «В круге первом» и «В круге втором», где осмыслению подлежит опыт созревания украинской нации в условиях сложных, «обоюдоострых» порой, отношений с Польшей и Москвой, «Истоки...» дают право ожидать, что новые ленты «Киевнаучфильма» внесут достойную лепту в непростой процесс роста самоосознания и самопонимания в нынешнем украинском обществе.