Сцены из спектакля «Хоровод любви». Смена поз и партнеров |
Хоровод, который взялись водить в Молодом театре, тоже о любви, о чем свидетельствует название. Но гораздо выразительнее его подзаголовок, рассчитанный особо заинтересовать массового зрителя — 10 эротических сцен.
Тексту Артура Шницлера «Хоровод» более ста лет, но наверное, и через двести проблемы, исследуемые в нем, будут волновать человечество, ибо они о вечном, об отношениях мужчины и женщины, о природе любви и интимного влечения. Режиссер спектакля Станислав Моисеев вначале пытается несколько запутать зрителя во времени. Этому помогают стилизованные феерические костюмы (художник Е.Богатырева) с элементами разных эпох, ироничные современные вариации мелодий венских вальсов (композитор Ю.Шевченко). Но конкретными деталями и сценографическим решением спектакля (художник Я.Нирод) режиссер все же дает определенную установку — наше, наше время.
Сцена — пространство стриптиз-клуба, между шестами для стриптиза персонажи не ходят, а катаются на роликовых коньках, главное действующее лицо — кровать, эдакий сексодром. Эти внешние признаки времени — ничто по сравнению с констатацией внутренних человеческих изменений. Чистота, откровенность, целомудрие, порядочность захлестываются фальшью, похотью, цинизмом, продажностью, бесстыдством.
Своим решением спектакля режиссер настаивает на мысли, что в прошлом остались романтизм и возвышенность отношений между мужчиной и женщиной, в наше время на первый план выходит физиология, обычный секс. Вот и существуют согласно философии раздвинутых ног персонажи спектакля, увлеченно кувыркающиеся по очереди на меняющей убранство кровати, кружась, словно на карусели, в чехарде сексуальных поз. Откровенность эротических сцен предельна, невольно напрашивается спорный вопрос — это эротика или порнография? Еще никогда на сцене Молодого театра не мелькало столько обнаженных ягодиц, грудей, ног, не происходило столько любовных актов, не целовалось столько губ. Даже после телевизионной сексзакалки, предлагающей современному зрителю и не такое, становится не по себе. Но режиссер суров — смотрите на свое время, смотрите и ужасайтесь. Впрочем, иногда можете и посмеяться, и приобщиться к иронии, посочувствовать ложному пафосу, проникнуться духом пародии, предлагаемой актерами. Каждый созданный образ — как определенная краска в многоцветной палитре природы мужского и женского. Актеры точны и выразительны, изобретательны в находках характеров персонажей. Как пароль во всех дуэтах вариациями звучит фраза — ты меня любишь? Ирония времени. Любовь стала разменной монетой, она уже не означает трепетного томления души, восторга сердца, только томление плоти, только удовлетворение похоти. И вот ведь почему-то все-таки важно услышать о любви. Что это — дань традиции, инстинкт, может, надежда?
Десять разных сценических вариантов сексуального поведения мужчины и женщины в «Камасутре», конечно, побольше, но ни то, ни другое не способно решить проблему, спектакль ее только поставил, так, как это понимают его создатели. Теперь остается надеяться, что передозировка увиденного через увеличительное стекло искусства не вызовет обратного эффекта и зрители, особенно молодые, с еще открытыми для чувств душами, не станут воспринимать этот тезисный вариант «Камасутры» как руководство к действию. Давайте решим, что все это анекдот, иначе от осознания того, что единственной опорой в жизни может оказаться шест для стриптиза, станет действительно страшно.