Прощание со спектаклем по знаменитой пьесе Теннесси Уильямса состоялось в Черниговском молодежном театре. Один из печальных парадоксов времени, что артисты, воплотившие на сцене молодежного крушение личности, не выдержавшей механического бездушия мира, за пределами подмостков оказываются зачастую людьми еще менее защищенными, чем героиня американского драматурга.
Если отбросить прямые ассоциации с Чеховым и взглянуть на «Трамвай «Желание» как на некую условную модель, то пьеса, в сущности, не столько о конфликте воплощенного в разных персонажах добра и зла, сколько о вечном гибельном противостоянии индивидуального и усредненно-общего. Утонченная и сложная Бланш (актриса Т.Салдецкая) теряет рассудок в столкновении с традиционной моралью. Моралью, которая позволяет человеку умереть от голода, терпеть муку бессилия, глядя на страдания близких, - но жестоко карает за отступление от более чем условных своих постулатов. Носителями подобных традиций, к слову, как правило, оказываются люди простые, не имеющие интеллектуального иммунитета перед догмой. Гибельными такого рода тупики становятся для - лучших. Худшие приспосабливаются и выживают. Модель эта сегодня уже не столь актуальна. Глубокий кризис общественных устоев показал, что разрушение поведенческих стандартов (пусть даже ханжеских и несовершенных), к сожалению, имеет и негативную сторону. Вероятно, именно осознание этой неоднозначности вынудило киевского актера Игоря Тихомирова всячески усложнять и углублять главного «антигероя» пьесы Стенли Ковальского. Однако есть в драме американской Золушки, не дождавшейся принца, нечто очень созвучное нашей действительности. Столь созвучное, что - не поворачивается язык назвать это подвижничество сытым словом «продюсирование» - исполнительница главной роли Татьяна Салдецкая сама искала спонсоров постановки, вкладывала в нее личные скудные средства. Не хотим упрощать. Но по крайней мере одна поверхностная мысль напрашивается. Жизнь любого, даже знаменитого, актера тоже проходит в ожидании. Будет ли он востребован? Предложат ли ему роль, а с нею шанс раскрыть то лучшее, чем он богат? Зависит не от него. Провинциальному артисту в этом смысле особенно несладко приходится. Сколь талантлив, тонок, глубок бы он ни был, а все равно вынужден принимать условия той, подчас культурно не подготовленной среды, которая его окружает. Кричать там, где лучше бы прошептать, играть на форсаже, понимая, что более уместны здесь полутона, но тогда - не поймут. К вечному страху пожизненной невостребованности добавляется еще и страх перед черной ямой пустого зала. (Нам довелось как-то брать интервью у оперной знаменитости Ларисы Роговец прямо на сцене филармонии после репетиции. Гулкая неосвещенная пустота подавляла, и чувствовалось, что нашу собеседницу, несмотря на огромный сценический опыт и успешные зарубежные гастроли, такая обстановка тоже не вдохновляет.) Судьба же тех черниговских актеров, которые не отыскали выход за сковывающие провинциальные пределы, столь незавидна, что на этом фоне даже несчастья героини Уильямса выглядят чередой весьма рядовых эпизодов. Хроническая безденежная, бесквартирная, голодная беспросветность. На шанс - никакой надежды. Когда мы печатаем эти строки, на дворе июнь. Зарплату сотрудникам молодежного последний раз платили в марте. Кстати, зарплаты маленькие. Труд ночного сторожа в нашем городе ценится выше. Во время праздничного концерта заслуженный артист Украины, дипломант национального телерадиоконкурса «Калинові острови» Владимир Банюк подошел к начальнику областного управления культуры Олегу Васюте и сказал, что от жизни такой можно и в голодный обморок на сцене упасть. Мы позвонили Владимиру и спросили: действительно ли все так плохо?
- В творческом смысле - есть на что опереться. Восстанавливаем сейчас прежние спектакли. Те, которые сделали когда-то театру имя. Мысль об этом поддерживает.
- А на счет голодного обморока - не метафора?
- Не метафора. Наша власть просто не понимает, что происходит с людьми. Когда из-за нищеты человек умирает в пятьдесят лет - разве это нормально? У моих родителей начались перебои с пенсией, я перестал получать зарплату. Пришла болезнь - и вот их нет. А они были еще молоды.
Одного из нас при этих словах слегка передернуло. Ведь «Трамвай «Желание» начинается так! Бланш рассказывает своей сестре Стелле (ее играет Т.Тушич, во втором составе О.Максимишина) о разорении и смерти близких людей.
Не порадовало и сказанное актером А.Бышем (знакомы с ним по совместной работе на радио). Он сообщил, что еще около года назад некоторым его собратьям по цеху доводилось просить милостыню в подземном переходе. Артист, по мнению Алексея, не должен так поступать, но что поделать? В «Трамвае «Желание» А.Быш играл Пабло Гонзалеса.
Если сопоставить бытовую составляющую жизни героев Уильямса и актеров, воплотивших эти образы, кто в большей степени вызывает сочувствие? - напрямую спросили мы.
- Уильямс - не бытовой автор, - ответил Алексей. - Жестокость, присущая его отрицательным персонажам, может проявиться даже в очень уютном и благоустроенном мире.
Уютном и благоустроенном…
Наверное, правильно делают в молодежном, отмечая не только премьеры, но и финальные минуты жизни своих спектаклей. Подводя тем самым некий неощутимый итог успехам и неудачам.
В последний раз появилась на сцене Салдецкая в роли доведенной до безумия Бланш. В последний раз приблизился к ней Доктор (А.Максяков). Замечательный, органичный актер. Сказал всего несколько слов, и сразу поверилось: перед нами врач-психиатр. И нас будто отбросили назад, в 1997-й, в стерильный мир областной психоневрологической лечебницы, откуда писали мы свои «Репортажи из провинциального ада» («ЗН» №30, 1997 г.). И как-то невольно подумалось: сколь трагично ни сложились бы обстоятельства жизни героини Теннесси Уильямса, но там, куда увозит ее Доктор, наверняка кормят. Там можно выжить. А в наших черниговских лечебницах, Халявине да Леоньках? Разве не дерутся там безумные пациенты из-за еды, не страдают зимой от невыносимого холода? Лучше уж под машину угодить, чем туда. Если человек неизлечимо болен, это само по себе ужасно. Но когда обреченного еще и голодом морят (в центре Европы! На пороге третьего тысячелетия), это уже сродни не психологической драме, а античной трагедии.
Из письма в редакцию областной газеты: «Отзовитесь, помогите моей единственной дочери. Светлане девятнадцать лет, она инвалид первой группы с детства. Тяжело больна, у нее лейкоз крови. Состоит на учете у гематолога. В последнее время ей все хуже и хуже. У меня нет денег, чтобы купить лекарства, как-то поддержать ее. Я безработная. Меня уволили с завода, и теперь ни денег, ни пенсии. Светлане платят ежемесячно тридцать гривен, а как прожить вдвоем на эти копейки, если помощи ждать неоткуда? Дочка часто теряет сознание, потому что мы голодаем. Убежала бы на край света, чтобы не видеть, как страдает ребенок. У кого есть сердце и добрая душа, помогите. И я, и моя больная дочь никогда вас не забудем. Кияшко Ирина Константиновна, 250000, Чернигов, ул. Фрунзе, 38, кв.90» («Деснянская правда», 4 июня 1998 года).
В начале пьесы Уильямса упоминаются два трамвая. Один называется «Желание». Второй идет в сторону кладбища. Ключевой образ. Некий символ безысходности, нависшей над персонажами. В Чернигове трамвайных линий нет. Есть полудобитые троллейбусы и тронутые ржавчиной автобусы. И все же не оставляет чувство, что все мы стали невольными заложниками предопределенности, неумолимой рельсовой прямолинейности не нами выбранного пути. Пассажирами одного трамвая. В какую сторону он идет?