После захода солнца, когда отступает трехмерность дня, тонкая игла желаний, памяти оставляет след на экране закрытых глаз: тающий силуэт египтянки, готика, гофманиана... Пространство галереи «Ирэна» заполнили мифы графики Виктории Хайдуровой. «После захода солнца» - название одной из картин художницы.
Я так давно хотела ощутить аромат лотоса, его пышной кисти на утонченной высокой ножке. Атектоничный силуэт цветка вырастал на лазури стен в древних домах египтян, образ стеблей превратился в колонны, несущие свод-небо храма. Мимо них, лотосов, скользит ладья фараона - на тверди камня, в вечности сна. Но аромат... он неуловимо струится в очертаниях гибкого тела плывущей девушки, в этой изящной деревянной туалетной ложечке для притираний (XV в. до н.э.). Задумчиво-нежный Египет. Не пирамиды, но крылья стрекоз, не могущество магии, но тающая нить абриса обнаженной женской фигуры.
Этот близкий Древний Египет встретился мне в офортах Виктории Хайдуровой. Художнице не доводилось ступать по аллее сфинксов, ощущая кожей прикосновение жгучего ветра. В пространстве ее работ не знойный воздух окутывает фигуры, но длящееся пространство медитации. Оно не уступает тактильной реальности, оно столь же конкретно и в то же время эфемерно, как просвеченные солнцем крылья бабочки.
В мягкой линии контура, в спорхнувшей волне опущенных век, утихающем всплеске губ узнаем мы черты автора. Автопортрет души, лишенной плотности тела. А может быть, египтяне тоже изображали только свое «ка» - душу, которая, как двойник, вторит всем движениям тела, но прозрачна, лишь охвачена контуром. Не будем строить гипотез. Главное - ощущение, очень точное, очень личное.
В работах Виктории Хайдуровой за внешней игрой проступает что-то сущностное, глубинное. В них проявляется внутреннее единение человека с человеком, прошлого с настоящим, далекого с близким. Художница прослеживает свои духовные истоки, но оказывается, что где-то в нашем сознании не порвалась нить, соединяющая с минувшими тысячелетиями. Прошлое живет в сознании, окутывает голову многоцветными шелковыми лоскутами, скользящими лентами, летящей дымкой кисеи. В этом пестром ярком облаке, как в естественном море и небе, плывут рыбы и отдыхают птицы.
Прекрасный мир атектоничен, его опора - поющая линия тела, одна тонкая линия, лишь усиленная аккордом удлиненных пальцев рук. О да, здесь царствует покой гармонии с неизбежной уравновешенностью целого. И все же - как призрачно-прозрачно... Здесь все не навсегда - и все же... Ну как не думать тут о жизни, о хрупко-вечной красоте. Пусть цветы на тонких ножках - остается аромат. И вновь, и вновь далекий, едва уловимый запах лотоса, льющийся изнутри.
Прапамять высвечивает не только дивные видения. Она охватывает нас безмерностью черного пространства в триптихе Виктории Хайдуровой «После захода солнца». Глубоко-черная краска заполняет собой весь лист, не оставляя просвета. В океане мерцающее серебро карандаша прорисовывает как вехи линию земли, симметричные силуэты деревьев. Только знак дерева - круг, треугольник на вертикали ствола. И скользящий, падающий серп крыльев птицы. А вокруг, на периферии, узнанные, но непостижимые иероглифы, символы, всплески откристаллизованного в графический росчерк сознания. Это тоже Древний Египет, а может быть, «черный ящик» нашего мозга.
И здесь же, рядом, в единой среде выставочного зала галереи «Ирэна», в белых рамах, на муаровом фоне протекают картинки реальной трехмерной жизни, прошитой мистикой, - «Житейские воззрения Кота Мура». Опасно-притягательная, гибельная гофманиана. Остро-пряные образы готики. Это пиршество для эстетствующего глаза, обилие форм, деталей, нежного перелива цвета. Трудно поверить, что все тончайше моделированные формы технически изначально создаются на поверхности металла, в плотной среде битумного лака. А потом ниточку штриха углубляет действие кислоты, рождается прочное клише, ждущее соприкосновения с краской, с бумагой, с прессом.
Виктория Хайдурова окончила киевский институт в 1992 году. С того времени каждая ее работа - станковые графические циклы, книжные иллюстрации, детские плакаты - поражает своей новизной, неповторимостью. Произведения разнообразны, богаты, как внутренний мир автора, как вдохновение, фантазия. Но их единит высота и легкость полета, мастерство, постоянная сосредоточенная требовательность к себе, к точности ощущения.