Было время, мы превосходно знали кинематограф нашего западного соседа. Заинтересованно следили за сменой течений на его экране - от «военной школы» до «кино нравственной тревоги». Были в курсе всех новинок и премьер, ибо чуть ли не в каждом газетном киоске можно было купить (правда, по блату или с нагрузкой) свежие номера «Фильма» и «Экрана». А кое-какие составляющие польской киножизни отечественные киноманы и вовсе воспринимали как «свои», нашенские. К примеру, это касалось Барбары Брыльской и сериала о четырех танкистах-собаковозах. Лет пять тому, с окончательным оформлением наших независимостей, киноблизость почему-то стала иссякать. Редко-редко на ТВ или в фестивальной программе мелькнет бывало шальным метеором польская картина, и - тишина. И вот, как кажется, мы на пороге нового киноромана.
8 февраля с.г. в Варшаве состоялась премьера грандиозной эпопеи «Огнем и мечом» Ежи Гофмана с участием украинских актеров. А тем же вечером в Киеве в набитом до отказа малом зале Дома кино прямо-таки «на ура» прошла лекция лодзинского профессора Ришарда Клюшчинского на тему «Киноавангард и медиа-арт в Польше». Абсолютное совпадение этих событий во времени столь же случайно, сколь и симптоматично. Дело в том, что процесс укрепления польско-украинских культурных связей отныне поставлен на плановую основу: в столице Украины начинает действовать Польский институт, который возглавил первый секретарь посольства Польши Петр Козакевич, а упомянутая лекция - дебют этого культурного центра. Дебют выдался весьма точным по замыслу его организаторов и блестящим по исполнению. Нам предложили то, чего у нас наверняка нет.
В течение двух с половиной часов г-н Клюшчинский дал краткий очерк истории польского киноавангарда с начала 30-х по начало 70-х г.г., когда на базе Лодзинской киношколы возникла так называемая мастерская звукозрительной формы. Именно здесь и начались первые эксперименты по использованию опыта киноавангарда для построения виртуальных миров - продуктов «чистого воображения».
Сегодня, по весьма решительному утверждению проф.Клюшчинского, кино, как оно понималось в 60-е гг., попросту не существует. То было дитя революции в механике, и как таковое оно выросло, состарилось и умерло. Ему на смену пришел медиа-арт - порождение электронной революции. Совмещая возможности видео и компьютера, цифрового телеизображения и интерактивных форм контакта со зрителем, медиа-арт анализирует... свои собственные выразительные средства или, скажем, такую неуловимую субстанцию, как «напряжение между реальным и виртуальным мирами». В подтверждение своей концепции теоретик продемонстрировал подборку видеоработ трех наиболее авторитетных в Польше «медиа-артистов»: Юзефа Робаковского, Збигнева Рыбчиньского и Мирослава Рогаля. Первый из них, например, в своих миниатюрах мне приглянулся простотой и остроумием, с каковыми он попытался изобразить невидимое. «Видеоветер» - это пляска кустика юкки в порывах ветра, шорохе листьев и свисте воздушных струй. «Видеопоцелуи» - мультипликационный флирт двух розовых конусов на белом фоне под нескончаемые вариации поцелуйного чмоканья. Оргазм - слияние розового, заполняющее весь экран. «Несколько вопросов другому народу» М.Рогаля показались занудно-претенциозным и невразумительным опусом, якобы толкующим о польско-американских словесных и иных параллелизмах. А вот работы З.Рыбчиньского и впрямь необычны по своему воздействию на зрительское воображение. «Возьми пять» - калейдоскоп цветов и геометрических форм, музыкальных ритмов и натуральных звучаний, симметрий и асимметрий, причем все зримое то аккомпанирует звучащему, то как бы издевается над ним в дисгармониях. «Танго» - настоящий шедевр виртуальности, что и было в свое время засвидетельствовано «Оскаром». Мы видим призрачно-реальную комнату с окном и двумя дверьми. Помещение постепенно заполняется персонажами, каждый из которых бесконечно свершает одну и ту же, какую-то «свою», функцию: мальчик играет с мячом, подросток качает мышцы, обнаженная девушка одевается, мужчина вкручивает лампочку и с криком падает со стула, влюбленные совокупляются, старушка прилегла на кушетку и т.д. и т.п. Всего в тесную комнатенку набивается, наверное, дюжины две механически исполняющих свою особую «роль» фигурок. Зрительно поражает их способность не мешать другу другу и даже не касаться соседей по лихорадочной толчее. Так же мало-помалу комната пустеет. Нужно ли объяснять, что перед нами - образ той тщеты и суеты, имя которой «жизнь».
Итак, не все показалось безоговорочно приемлемым и в образчиках польского медиа-арта, и в суждениях проф. Клюшчинского о судьбах кино искусства в уходящем веке. Судя по всему, «арт» и «искусство» - все же разные и взаимонепереводимые понятия. То, что «искусство» мало зависит от прогресса техники, но много сообщает о человеке. То, что «арт» является, видимо, функцией техники и вещает почти исключительно о ней же. Как бы то ни было, бесспорным видится иное: украинская кинокультура порядком поотстала от хода мировых событий в аудиовизуальном королевстве. Нынешний польский «перфоманс» это только обнажил. Вся надежда на наше киностуденчество, составлявшее большую часть публики. Многие старательно конспектировали. Может, кто-то из них еще порадует отечество «Оскаром» за виртуальность?