...Автобус Москва - Рязань задолго до городских кварталов въезжает под огненную листву тополей, столпившихся у дороги. И сразу начинается есенинское:
Осень - рыжая кобыла - чешет гриву....
И сразу начинается страна, впервые открывшаяся мне в юбилейные дни, посвященные столетию поэта...
Никакие путеводители, слайды, кинокадры и фотоальбомы не могут показать эту страну так, как Слово, найденное ее сыном.
В селе Константиново - небольшой бревенчатый домик с кружевными наличниками: «Вот оно, глупое счастье с белыми окнами в сад...»
С высоты береговых круч, глядя по вечерам на поблескивающие внизу очи Оки, вижу, как месяц плывет, «роняя весла по озерам», как «золотою лягушкой луна распласталась на тихой воде», как «отрок-ветер по самые плечи заголил на березке подол», как «изба-старуха челюстью порога жует пахучий мякиш тишины», как «злой октябрь осыпает перстни с коричневых рук берез»... Стою у истоков этих удивительных открытий и глубже постигаю страну «березового ситца», в центре которой - Сердце. Чуткое, трепетное, нежное и - мудрое.
С тихой тайной для кого-то
Затаил я в сердце мысли, -
говорит поэт и раскрывает нечто такое, чего невозможно постичь одной логикой. Не случайно ведь еще древние мудрецы утверждали, что в разуме нет ничего такого, чего не содержалось бы раньше в чувстве.
Есенинское сердце задолго до наших дней почуяло страшную опасность, которой мы озабочены сегодня. Дело не в паровозе, обогнавшем рыжего жеребенка, как об этом рассказано в поэме «Сорокоуст», а в безудержном, безответственном техническом разгоне, приведшем к экологическим бедствиям на планете, вплоть до чернобыльской катастрофы.
Есенин любил Украину, переводил стихи из «Кобзаря» Шевченко, а украинские поэты не остались у него в долгу.
Я вспомнил нечто такое, что каким-то удивительным образом связало мою поэтическую судьбу с великим русским поэтом.
В далеком 1920 году Есенин посетил тогдашнюю столицу Украины - Харьков. Там жил тогда Велимир Хлебников - известный поэт-футурист. Вместе с поэтом Григорием Петниковым он написал еще в 1916 году «Воззвание Председателей Земного Шара» - поэму, протестующую против шедшей первой мировой войны:
Только мы, встав на глыбу себя
и своих имен,
Хотим среди моря злобных зрачков
назвать и впредь величать себя
Председателями Земного Шара.
Какие наглецы -
скажут некоторые,
Нет, они святые -
возразят другие.
Но мы улыбнемся, как боги,
И покажем рукою на Солнце...
Хлебникова я никогда не видел (он умер в 1922 году), а Григорий Николаевич Петников был поэтическим наставником моей юности, протекшей в Харькове. Я часто бывал у него в домике на Старо-Московской улице. Замечательный поэт, он одно время возглавлял Всеукраинский комитет наркомпроса, или, говоря иначе, был первым министром культуры Украины. В его домике часто останавливался, приезжая в Харьков, Хлебников. Там-то они и написали «Воззвание». Там-то и отыскал Есенин Хлебникова и предложил всенародно и торжественно упрочить за ним звание Председателя Земного Шара.
И в городском харьковском театре совершился ритуал. Хлебников в холщовой рясе, босой, со скрещенными на груди руками выслушивал читаемые Есениным акафисты посвящения его в Председатели. После каждого четверостишия Хлебников произносил «Верую», но так тихо, что Есенин толкнул его в бок: «Велимир, говорите громче. Публика ни черта не слышит»... А Хлебников, недоумевая - «при чем здесь публика», продолжал говорить еще тише: «Верую».
Так описал это событие друг Есенина Анатолий Мариенгоф в своем «Романе без вранья», такими же словами рассказывал мне об этом и Григорий Петников, который тогда же был утвержден в звании Вице-Председателя Земного Шара. Это означало, что после смерти Хлебникова он становится Предземшара-2.
Конечно же, это была игра, но игра, превращенная в некую миссию. И не случайно она была затеяна Сергеем Есениным в Харькове, где писалось «Воззвание Председателей Земного Шара» и где, по свидетельству Григория Петникова, уже тогда образовалось нечто вроде комитета в защиту мира. Поэты, уверовавшие в свое высокое предназначение, как бы председательствовали на всечеловеческом собрании и показывали рукою на Солнце.
Прошли десятки лет. И каких лет! Вторая мировая война. Гонение на мысль, слово, свободу. В годы террора Петников переехал в Подмосковье. Домик на Старо-Московской опустел. И вдруг в 1958 году из города Старый Крым - письмо: «Мы, как южные птицы, гнездимся теперь в солнечных краях крымского полуострова. Север оставлен на долгий срок». И - новая книга Петникова с предисловием Максима Рыльского, изданная под новый 1962 год «Крымиздатом». В своем предисловии Рыльский подчеркивал связь Петникова с украинской культурой.
Мне тоже захотелось сказать слово о новой книге поэта. Живо встали в памяти далекие годы, и вот - в украинской литературной газете 16 ноября 1962 года - моя статья под заголовком: «Внимание: говорит Председатель Земного Шара!» («Увага: говорить Голова Земної Кулі!»)
В ответ из Старого Крыма - драгоценнейшее письмо:
«Дорогой Леня! Спасибо за рецензию в украинской литературке и за то, что Вы напомнили мне о той поэтической игре, которую мы вместе с Хлебниковым затеяли когда-то. Признаться, я начал забывать, что являюсь Председателем Земшара. Видимо, не долго осталось мне носить сей титул. Завещаю его Вам, мой друг! Григ. Петников. 21.10.63».
Получив такое грандиозное завещание, я помчался в Крым.
Домик в Старом Крыму напоминал харьковский, но был осенен тополем и окружен виноградником. Хозяина я, к сожалению, застал тяжело больным. Он то вставал с тахты, то снова ложился на нее. Тахта старая, пружина царапала деревянную раму, и на пол сеялись опилки. Было грустно покидать поэта, больного, ослабевшего.
- Мне хочется что-нибудь подарить вам на память, - сказал он.
С трудом поднялся, подошел к столу. Там лежало несколько древесных корней. Он подбирал их, гуляя в горных лесах, и превращал при помощи острого ножа в деревянные скульптуры. Выбрал одну из них - что-то наподобие змеи, - включил электровыжигалку и начертал на своем изделии:
ЛНВ - предземшару-3 от ГНП - предземшара-2
Впоследствии этот подарок я передал в Одесский литературный музей.