Одесский театр оперы и балета, построенный в последней четверти XIX века, отнесенный к мировым шедеврам театрального зодчества, не имеющий себе равных в мире, на сцене которого считали за честь выступать артисты мирового уровня, среди которых были и Ф.Шаляпин, и Л.Собинов, разрушается. Судьба его плачевна и очень напоминает Пизанскую башню. Но если Пизанская башня падает уже не одно столетие, и ее спасением занимается правительство Италии, то Одесский оперный, предоставленный сам себе, разрушается с катастрофической скоростью, исчисляемой не столетиями и даже не десятилетиями, а годами.
Начало трагедии отстоит от нас на полстолетия и связано с повышением уровня грунтовых вод в городе из-за пришедшей в негодность ливневой канализации и сквозной тотальной коррозии внутригородской водопроводной системы, из которой уже не одно десятилетие под город уходит до половины из подаваемых в него 750 тысяч кубометров воды в сутки. Проблему подтопления города решали методом латания дыр и умолчания... чтобы не волновать лишний раз жителей города. В итоге треть территории города в конце концов оказалась фактически на плывунах. Следствием чего явились участившиеся случаи проседания и разрушения домов, и с каждым годом таких падающих домов становится все больше. В середине 60-х годов, когда только-только обозначилось неравномерное проседание грунта под оперным театром, правительство СССР нашло необходимые средства для укрепления фундамента, ремонта и реконструкции театра. Спустя сорок лет, при неимоверно больших разрушениях, обусловленных набирающим силу деструктивным процессом подвижки грунтов, увеличении объема спасательных работ и связанных с этим затратами, чтобы хотя бы приостановить катастрофический процесс гибели уникального здания, денег найти не могут.
Подъем грунтовых вод — очень распространенная болезнь, поразившая почти все крупные города Украины. О последствиях таких подтоплений можно судить по сообщениям подобных тому, как в Днепропетровске провалился под землю целый микрорайон, аналогичные сообщения приходят и из западных регионов Украины.
Проблемы, связанные с этим рукотворным бедствием, обычно считают «ЧП районного масштаба» и привычно переадресуют местным администрациям. Так собственно правительство Украины и поступило в случае с Одесским оперным театром, полагая, видимо, что коль одесситы в свое время смогли построить на свои деньги этот уникальный театр, то ремонтом, сохранением уникального здания должна заниматься одесская мэрия за счет городского бюджета.
Пагубность такого подхода становится особенно очевидной в отношении памятников общенационального достояния, к которым и принадлежит Одесский оперный театр, являющийся действующим шедевром театральной архитектуры, значащийся и в реестрах ЮНЕСКО. Театр уже давно стал достоянием народа Украины, о чем, кстати, свидетельствует соответствующая доска на стене театра, а потому прямую ответственность по закону за сохранность государственного памятника архитектуры мирового значения, того, что нам досталось в наследство от прошлых поколений, несет в первую очередь именно правительство.
Ситуация вокруг театра сейчас складывается такой же, как ранее в отношении всего промышленного комплекса страны, доставшегося нам от бывшего СССР. Заводы, фабрики, далеко не отсталые, оснащенные современным импортным оборудованием, были остановлены, а затем разграблены, разрушены, приватизированы, о былом промышленном потенциале напоминают сейчас только остовы поруганных зданий. Но если к заводам у руководящей элиты бытует отношение, как проклятому ненужному и вредному наследию советской империи, то в чем оказался виноват перед ними Одесский оперный театр? Кому он угрожал своим отнюдь не военным потенциалом? Почему и за что театр тоже обрекли на слом по отработанной за минувшее девятилетие незалежности схеме?!
Попытки одесских городских властей удержать здание театра от разрушения собственными силами закончились плачевно. Метод добровольных пожертвований, избранный для забивания именных свай под фундамент рушащегося театра оказался на поверку мыльным пузырем и рассчитан не на действенную помощь театру, а на телевизионную рекламу и показуху зажимистых залетных толстосумов и политиканов разных мастей.
Центральные власти остаются безучастными и глухими на все призывы о помощи, несущиеся из южной Пальмиры. С «отца городов русских», града Киева, слышится сигнал «автоответчика» — «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих».
А театр рушится, за пять последних лет часть здания просела на треть метра! Осталось совсем немного времени, до полного разрушения здания. Что тогда? Поставим на его руинах еще один памятный деревянный крест с надписью, повествующей потомкам, чьих рук это действо, что это наше поколение не уберегло от разрушения один из немногих на нашей земле мировых шедевров? Но разве кому-то от этого будет легче, оплакивая усопшего на его могиле? И что, после этого бросимся создавать очередной фонд пожертвований для поднятия из руин рухнувшего храма искусства?
Все упирается, как всегда, в отсутствие все тех же злоклятых денег у державы, и это, действительно, так. Потому, естественно, возникает вопрос — где деньги взять, как некогда вопрошал известный бард в своей песне. Но деньги, вероятно, все же есть, вопрос заключается в ином, на что и как они тратятся. В связи с этим можно обратиться к вопросу городского строительства в последние годы.
Начнем с церковно-строительного бума, охватившего всю страну. В Киеве взялись за восстановление некогда разрушенных церквей. На Подоле раскопали фундамент церкви Богородицы Пирогощи и в лучших традициях стахановского почина восстановили ее. Стоит она на Контрактовой площади, унылая и безлюдная. Воздвигли новодел Михайловского Златоверхого собора на Софийской площади. Взялись восстанавливать взорванный Успенский собор на территории Киево-Печерской лавры ударными темпами.
Известно, что в разгар строительства Успенского собора разразился острейший дефицит государственного бюджета. И правительство вынуждено было пойти на урезание льгот пенсионерам, за счет чего сэкономили государственной казне 200 миллионов гривен. Тогда же и армия недополучила 200 млн. гривен, предназначавшихся на содержание личного состава. И в то же время в интервью СМИ государственные мужи с гордостью заявляли, что на восстановление собора изыскано 250 млн. гривен ($100 млн.) и строительство завершится в срок...
Не касаясь нравственной стороны вопроса по изъятию у нищих пенсионеров 200 миллионов гривен, в то же время, тратя на восстановление только одной церкви $100 миллионов, невольно задаешься вопросом: а для чего собственно затеяно восстановление церквей в это отчаянное время?
Я далек от мысли, что, восстанавливая церкви за счет нищего народа, кто-то и впрямь рассчитывает на искупление собственных грехов, в то же время сомнительно, что строительство церквей таким способом будет служить консолидации народа Украины вокруг какой бы то ни было идеи, в том числе идей государственности. Действующих церквей достаточно, и они отнюдь не переполнены прихожанами. Сказывается и то, что церкви надо восстанавливать, вкладывая в это свою веру и душу, а те, кто этим сейчас занимается, прежде всего, и отличаются бездуховностью, личной корыстью, амбициями, потому от их деяний и веет святотатством и безбожием.
Строительный церковный бум имеет негативные последствия прежде всего для самой Церкви. Не секрет, что на восстанавливаемые здания претендуют разные религиозные конфессии, и это в свою очередь вызывает не консолидацию ветвей Украинской церкви, а их разобщенность, противостояние, непримиримость и озлобление прихожан. Ярким свидетельством тому служат недавние события во время освящения восстановленного Успенского собора в Киево-Печерской лавре.
Не могут считаться благими намерениями и другие виды капитального строительства, как, например, реконструкция Крещатика. Строители 50-х восстановили Крещатик добросовестно, во всяком случае, его реконструкция могла быть отложена на десяток лет, как, впрочем, и замена асфальта на Софийской площади по цене 750 гривен за квадратный метр, сопоставимой с полугодовой зарплатой санитарки, медсестры или полуторогодовой пенсии ветерана труда. Таких впечатляющих примеров транжирства средств можно привести из новейшей истории Украины сколько угодно, в том числе и реконструкцию дворца «Украина». Он что, падал? В процессе реконструкции уничтожали добротное оборудование, отделку, коммуникации, которые, по заявлениям специалистов, могли служить сотню лет, заменяя их на импортные, папьемашевского качества по цене золотых. И заметьте, этот дворец никогда не был ни символом, ни визиткой Украины и уж тем более не представлял ни исторической, ни художественной ценности. Его реконструкцию затеяли, как и восстановление Успенского собора на фоне рушащегося Одесского театра, ветшающих школ, больниц. Поднимать руины и не сохранять существующее, что может быть более бесхозяйственным и безнравственным?!
Начав с того, что судьба Одесского оперного это общегосударственное дело, сказав, что Одессе сегодня в одиночку не справиться с этой бедой, я не могу высказать упрек не только в адрес правительства Украины, Киева и других городов, но и прежде всего самих одесских властей, страдающих той же строительной болезнью, что и их киевские собратья, правда, масштабы у провинциалов поскромнее. Но они тоже устелили Дерибасовскую керамической плиткой по цене сопоставимой ну не с золотой, а серебряной, уж точно, навели лоск на зданиях Дерибасовской. А чего стоила реконструкция морского вокзала! Просто захотелось осовременить морвокзал. Воздвигли там и церковь, своим видом, кстати, больше смахивающую на дискотеку. Думается, что временщики, оказавшиеся в креслах городской думы, если бы не на словах, а на деле, искренне любили свой город, занялись бы в первую очередь не показушной реконструкцией морвокзала, установкой памятников и переименованием улиц, строительством еще одной церкви на Соборной площади, а действительно использовали бы часть выделенных средств на спасение гибнущего шедевра. Как впрочем, и $100 миллионов, истраченных только на Успенский собор, могло бы с лихвой хватить на сохранные работы не одного памятника истории и культуры.
А пока время идет, неумолимо приближая нас к роковой развязке в затянувшейся трагедии Одесского театра оперы и балета. Дискуссии «эскулапов» у постели тяжкого больного, вошедшего в кризис, продолжаются.