Рубеж сменившихся веков обозначил одну очень важную интеллектуальную тенденцию: депрофанизацию дискурсов, окончательное прощание с позитивизмом и прочими потомками эпохи Просвещения, прямыми и косвенными.
Так, большинство современных наук в поисках новых смыслов существования обращаются к своим сакральным «двойникам»-прародителям. Физиков всё больше интересует магия (не путать с колдовством и чернокнижием!), астрономов — астрология (не путать с расплодившимся в последние годы газетным безобразием!), химиков — алхимия (именно сакральная наука, а не технология переплавки металлолома в золото), математиков и лингвистов — пифагорейская нумерология, литературоведов и культурологов — мифология и метафизика.
Нечто похожее переживает сегодня и географическая наука. Так, современная позитивистская география, если ее рассматривать не как инструментальное «приложение» к политическим и экономическим дисциплинам, а как форму мировоззрения, как способ описания осязаемого мира, на многие возникающие вопросы в принципе не способна дать ответы. Позитивистская география тяготеет к представлению о совершенно однородной в качественном, онтологическом измерении поверхности Земного шара, по каковой причине всевозможные загадки — хотя бы тот же Бермудский треугольник — приходится либо игнорировать, либо объявлять предрассудком и фальсификацией.
Сакральная география говорит о неоднородности Земли — о наличии «центра мира», «оси пространства», о «сакральных» и «профанных» зонах и даже о «заколдованных местах». Симптоматичным выглядит и возрождение в последние годы интереса к геополитике — промежуточной между политической и сакральной географией области познаний, а также новые научные синтезы в форме геоэкономики, «метафизического краеведения» и вполне постмодернистской теории географических образов Дмитрия Замятина.
Книга московской исследовательницы Татьяны Фадеевой «Крым в сакральном пространстве» посвящена исследованию сакральной географии полуострова и являет собою замечательный пример «метафизического краеведения» (именно в номинации «Краеведение» она была признана лучшей книгой 2000 года «Независимой газетой». Автор сознательно ставит перед собой задачу с помощью различных аспектов сакрального знания дать свой вариант реконструкции картины мира. Несмотря на огромное количество исследований о Крыме, данная работа, несомненно, является новаторской — отсюда ее некоторая мозаичность и несистемность (впрочем, автор приглашает заинтересованных читателей к самостоятельному поиску в обозначенном направлении).
Крымские «потаенные» достопримечательности (а Татьяна Фадеева является также знатоком Крымских гор, пещер и автором памятной еще по 1970-м годам, переизданной в 1998 году в Симферополе книги «Тайны горного Крыма») весьма похожи, например, на английский «Стоунхендж» — святилище «висячих камней». Сходства не случайны и не хаотичны — в их основе просматриваются целостные представления об организации священного пространства, многое «рифмуется» с кельтской системой сакральных знаний (вероятно, древняя Таврида являлась частью кельтского цивилизационного ареала).
Одним из подтверждений такой гипотезы является обнаруженная на стенах крымских пещер штриховка, подобная спиралевидному расположению семян «солнечного цветка». Подсолнухи, этот символ Украины и основа ее сельскохозяйственной контрабанды, — алхимические растения, ведь они поворачиваются вслед за солнцем и символизируют «духовное золото» алхимиков, не случайно их семена расположены по принципу «золотого сечения».
В силу насыщенности разнообразнейшими культурными традициями и нахождения в составе разных империй Крым обыкновенно называют «перекрестком культур» — недаром он лежит на известном сакральной географии так называемом Александрийском меридиане, по которому импульсы из Древнего Египта и Палестины передавались в Киевскую, а позже и Московскую Русь. Именно крымский Херсонес-Севастополь имеет отношение к обретению св. равноапостольным Кириллом славянской азбуки («обрете же тоу евангелие и псалтырь роуськыми письмены писано»), именно тут был крещен св. равноапостольный князь Владимир, именно отсюда распространился по Руси культ св. Климента Римского, именно крымские, а также Каппадокийские пещерные монастыри стали прообразом Киево-Печерской лавры, Антониевых пещер под Черниговом и пещер Святогорского монастыря на Северском Донце (в нынешней Донецкой области).
Однако самая интересная тема книги — это выявление метафизической природы крымского пространства. И здесь Татьяна Фадеева приходит к совершенно неожиданному выводу. Оказывается, Крым просто пронизан знаками женского доминирования — матриархата и феминократии. Отсюда и фигуры местного культового поклонения: Дева-воительница — базилисса Херсонеса, «великая мать богов» Кибела, Артемида, жрица Артемиды Ифигения (которая «в Тавриде»), Царь-Девица, Белая Богиня, Прекрасная Дама, Незнакомка русских символистов.
Пространство Крыма обозначается не иначе как «остров женщин», «страна амазонок», «город дев», «царство женщин-воинов». Сама Татьяна Фадеева в «женском» посвящении Крыма видит одни лишь позитивные стороны (впрочем, разве можно ожидать иного подхода от автора-женщины?) — поэтому, с ее точки зрения, не жуткая Кибела, чье имя даже боялись произносить, но София, Премудрость Божия — вот символический код Тавриды. Не случайно же, по мнению автора, большинство православных храмов на Руси посвящено именно Богородице.
Крым наполнен древними крепостями, которые одновременно являлись и святилищами — местом совершения женских мистерий. Таврида, как известно, называлась «страной сорока крепостей», «страной сорока вершин», «страной храма Девы». Ведь сорок — сокровенное число Софии, женского начала, Лунной Богини, это числовой образ Универсума, существующего именно как эманация «Вечной женственности». Нет нужды уточнять, насколько пагубной для любой цивилизации является инверсия, в результате которой женское начало начинает доминировать над мужским (на символическом уровне — это доминирование Луны над Солнцем). Истоки кризиса «современного мира» в эпоху «Кали-Юга» (или по Гесиоду — «Железный Век»), обозначаемую именем еще одной кровавой черной богини — индийской Кали, можно рассматривать в том числе как тенденцию к онтологической деиерархизации, к тотальному оскоплению, к общемировой феминократии.
Историков всегда волновал вопрос: почему Крым, лежащий на пересечении цивилизаций, в обозримые исторические времена всегда был не генератором культурных импульсов, а воспринимающей средой, не центром какого-либо государства (не считая Крымского ханства — провинциального вассала Оттоманской Порты), а окраиной? Не формообразующим солнечным началом, а лунным — подчиненным и зависимым? Возможно, книга Татьяны Фадеевой дает ключ к разгадке: о какой государственности в традиционно-сакральном смысле слова (а государство, как известно, изначально образуется из мужского союза), о каком вертикально-иерархическом и волевом дискурсе может идти речь в отношении Крыма, в котором с доисторических времен безраздельно господствует женская стихия? Который на символическом уровне сам является то ли прекрасным ликом Софии, Премудрости Божией, то ли гримасой кровожадной Кибелы, что, в общем-то, не так уж и важно.
Крым убивает любую государственность — в одном только двадцатом веке это случалось дважды: с Российской империей, истекавшей в эмиграцию от Графской пристани Севастополя, и с Советским Союзом, чей закат был предопределен в Форосе.
Впрочем, разве не так поступали с мужчинами амазонки?