Владимир Арьев: «Даже если вернемся – в кадре появляться не буду»
«Закрытая зона» Владимира Арьева — проект, который рассматривают не только в системе телекоординат. Скорее это социально-политический прецедент — резонирующий, неоднозначный, спорный, скандальный, порою бьющий наотмашь, а порою скользящий «на грани…» (в зависимости от тем, конечно). «Зоной» пугают, «Зоны» пугаются. Три года «Зоны» на «5 канале» — это три года головной боли хозяев и менеджмента. Но теперь уж, как говорится, «и тебя вылечат», и головная боль пройдет: в интервью «ЗН» г-н Арьев признался, что «Закрытая зона» с 1 июня закрывается. Пока, очевидно, на время. А там уж как карта ляжет — в том числе и политическая (не забываем об участии тележурналиста в предвыборных «титрах» «Народной самообороны»). С другой стороны, г-ну Арьеву и его команде поступило предложение с «Интера» от Анны Безлюдной, у которой на канале тоже… большая кадровая текучка.
«Порошенко ни разу не требовал снять с эфира программу»
— О чем была первая программа, помните?
— О выборах в Мукачево — в 2004-м. Тогда же, кстати, произошла и первая стычка во время съемок «Закрытой зоны». Зафиксированный «инцидент» мы тут же показали на всю страну. Конечно, скандал был…
Но с самого начала мы четко поняли: у нас два варианта — или останавливаться сразу, или двигаться дальше, чем дальше – тем нахальнее. Вопреки всей существующей системе запугивания и давления.
— Вели статистику — сколько всего проектов вышло к настоящему времени?
— 150. Плюс в прошлом году начали делать «Перший відділ» — расследование на тему национальных интересов.
— Помимо Цаплиенко можете выделить кого-нибудь еще в Украине из серьезных «телеследователей»?
— Была программа на НТН… Но честно говоря, чтобы создавались передачи против коррупционеров хай-класса... Нет. «Закрытая зона» пока остается единственной.
— Что с «5 каналом»? Вас уже «ушли»? Или вы сами еще не ушли?
— Где-то в 20-х числах апреля мне позвонили от генерального директора Ивана Адамчука и сообщили: сотрудничество прекращается…
— Причина разлуки мотивировалась?
— В разговоре тет-а-тет г-н Адамчук сослался на то, что я вошел в предвыборный список «Народной самообороны»…
— А та же г-жа Герасимьюк с «Без табу» — она, что ли, «внепартийная» ведущая?..
— Мне кажется, это был предлог. Я понимаю, что мы для «5 канала» являемся и носителями рейтинга, и брендом. Но с другой стороны — и головной болью. Часто руководству канала пишут «гневные» письма... Но тут могу сказать одно: Петр Порошенко, имеющий непосредственное отношение к каналу, сам рассказывал, что к нему обращались много раз, и надо отдать ему должное: ни разу он не обратился ко мне и никогда не требовал снять с эфира программу, не предъявлял никаких претензий. Что же касается разговора с Адамчуком… Сейчас мне трудно судить, что на самом деле происходит на «5 канале». Если честно, вижу пока только одно — неразбериху. Они должны сами понять, кто там главный и кто принимает решения. Хотя официального отказа в эфире не было. То есть, насколько я понимаю, речь идет о позиции определенной части руководства. К тому же «Закрытая зона» никогда не была прибыльным телевизионным бизнесом. Все это время мы существовали на грани выживания.
— Почему так?
— Потому что программы, которые выходили на «5 канале», я, по сути, запускал в производство своим волевым решением. Как выживали? Привлекали спонсоров, которые размещали у нас рекламу.
— А как же моральные нюансы потенциальных преференций спонсорам?
— К людям, которых мы привлекали, это не относится. Они были и остаются поклонниками программы. К тому же не имеют отношения ни к каким политическим силам. Так что деньги программе давали за «идею», а не чтобы «отбить» свои интересы.
— Какие спонсорские структуры, если можно так сказать, чаще всего слетали с проекта, учитывая его обостренную политспецифику?
— Крупный бизнес чаще всего. Многие просто не хотели «светиться». Боялись, что их как-то свяжут с нашими расследованиями. И программу я делал не для «5 канала» и не для себя — для людей. Которые благодаря самому существованию «Закрытой зоны» могли убедиться: говорить правду в этой стране можно и нужно. Увы, с 1 июня выход программы на «5 канале» прекращается. И пусть определяются: нужна им такая передача или не нужна? А мы для себя решили: финансово поддерживать производство программ, которые, ко всему еще неизвестно, пойдут в эфир или нет, — невозможно.
«Безлюдная похожа на Стрип в фильме «Дьявол носит Prada»
— Если ТВ-продукция вашего продюсерского центра — это благотворительность, а документальные проекты больших денег не приносят (это же не шоу-бизнес), то на какие средства вообще существует компания «Закрытая зона»?
— Назвать сумму, за которую мы продаем свой продукт «5 каналу», не имею права по условиям договора. Но это очень небольшие деньги. Если даже будет принято решение о продолжении сотрудничества (такой вариант лично я тоже не исключаю), все равно собираюсь сделать паузу.
— Какая тема станет последней на нынешнем этапе «Зоны»?
— В разработке были две «киевские» темы. Первая — о распределении земли и разрушении зеленых зон столицы. Вторая касается действий одной из столичных райгосадминистраций против предпринимателей. Заканчиваем «раскапывать» подлинные причины поджогов рынка возле станции метро «Шулявская». Но с того момента, как я присоединился к «Народной самообороне», пока ничего не снимаем. И даже если возобновим программы, лично я в кадре появляться не буду. Сейчас хочу объединить команды «Закрытой зоны» и «Первого отдела» — и с нового телесезона создать новый часовой проект журналистских расследований. Предполагается, что темы, иллюстрирующие основной тезис каждой программы, будут сниматься по всей Украине. То есть речь будет идти не о более-менее локальных ситуациях, а о тенденциях.
— Если подвести черту под прениями о «Пятом», то уже, должно быть, поступали сигналы с других каналов — кто-то предлагал свои эфиры?
— Конечно. Сейчас документалистика на подъеме, зрительский интерес к этому жанру высок.
— К сожалению, выше всего интерес не к чистой, а к «желтой» документалистике.
— Телевизионная и кинодокументалистика сильно отличаются. Телевидение — это все-таки компромисс между творчеством и потоком. В наибольшем выигрыше тот, кто в состоянии найти золотую середину между тем и другим. Лично я стараюсь поставить дело таким образом, чтобы люди, работающие в моих проектах, могли в полной мере реализовать собственные идеи. На «5 канале» нам это удавалось.
Теперь на «Интере» нам предложили делать документальные проекты.
— Изменив при этом ожидаемую тематику?
— Да не важно, на какую тему. Главное, чтобы было интересно зрителям. Сейчас проект в процессе подготовки. Надеюсь, вскоре сделаем первые два фильма.
— Тут уж, извините, не обойти проблему журналистской этики. Как известно, не так давно около полусотни ваших коллег распрощались с «Интером». Как вы оцениваете эту ситуацию?
— Считаю, что в данном случае менеджмент принял экономическое решение. Оно действительно позволяло оптимизировать работу новой общей структуры, созданной на основе «Интера», К-1, К-2 и «Мегаспорта». Мотивации, по которым прибегли к массовым увольнениям, мне не известны. Предполагаю, что целью было развитие бизнеса. Совершенно уверенно могу сказать: там абсолютно не шла речь о свободе слова. Нельзя говорить и о политических мотивах, ведь с канала ушли и режиссеры — вплоть до архиваторов. Правильным ли было решение менеджмента по такой радикальной оптимизации? Думаю, время покажет. А пока стоит отметить, что ни один сотрудник канала, насколько мне известно, не был выкинут на улицу просто так: все получили месячные компенсации. Я присутствовал на прощальной вечеринке и видел: людям было тяжело уходить. Многие проработали на канале по 10 лет и уже «вросли» в его структуру. Шоковая терапия далась им, конечно, тяжело. Но...
Я сам оставил «Интер» три с половиной года назад. Возможно, какое-то время та команда и давала оптимальный, с точки зрения руководства канала, результат… Но потом перестала. Возможно, на «Интере» хотят пойти по иному пути развития, чтобы завоевать зрителя... Результат, повторюсь, увидим через три-четыре месяца.
— С Анной Безлюдной – нынешним руководителем «Интера» — вы друзья, кажется?
— Просто коллеги. Большой дружбы между нами не было никогда. В свое время были и рабочие конфликты. Знаю одно: она всегда позиционировала себя как жесткий менеджер, для которого интересы компании — превыше всего. А все остальное, включая кумовство, сватовство, приятельские отношения, для нее в работе просто не существует. Видели фильм «Дьявол носит Prada»? У меня, представьте, было о-очень много ассоциаций! Хотя Аня, конечно, мягче героини Мерил Стрип — и в ведении бизнеса, и во всем остальном. Но стиль, повторюсь, очень узнаваемый. Кстати, если вспомнить, «Дьявол…» — это история абсолютно реальной, добившейся успеха женщины...
— Да, это редактор Анна Винтур…
— В США, если заходит речь о необходимости реорганизации компании, вопросов, как у нас, не возникает. Конечно, профсоюзы защищают коллег. Но если речь идет об увольнении не за «неугодные» журналистские материалы, как это, кстати, было со мной на «Интере» в 2003-м...
— За какой именно материал вас уволили?
— Да, честно сказать, их было много. И последней каплей стала, помню, как раз моя публикация в «Зеркале недели»…
«Журналистика должна стать сторожем общества»
— «Закрытая зона», как вы сами заметили, в восприятии зрителей — бренд «5 канала». В свою очередь, этот «канал честных новостей» ассоциируется с определенной политической силой. И сейчас, когда в Украине происходят никому не понятные события, вы уходите на «Интер» — с которым вообще ничего не понятно…
— Я никуда не ухожу. Разве что могу уйти из своей компании — если будут выборы и блок «Народная самооборона» пройдет в парламент. Продюсерская компания «Закрытая зона» в любом случае останется, и наши ребята вполне смогут работать самостоятельно. У нас собраны, пожалуй, лучшие в стране тележурналисты «расследовательского» профиля. (В общей сложности, в «Закрытой зоне» работает около 60 человек.) Но на другом канале названия «Закрытая зона» быть не может! Если «Зона» уходит с «5 канала», автоматически она уходит навсегда. Конечно, это название в принципе приросло к тому, что мы делаем, да и в любом случае свою телепродукцию и впредь будем выпускать как продюсерская компания с известным названием... Но программы, еще раз подчеркну, будут называться по-другому.
Опережая возможный вопрос о выборах, замечу, что мне трудно рвать с журналистикой. Но я всегда говорил: «Можно быть либо бандитом, либо ментом, третьего — не дано». Конечно, нынешние украинские реалии показывают, что эта сентенция не очень справедлива, что, оказывается, вполне реально быть и тем, и другим, но... Я так не хочу. Я либо журналист, либо иду в политику. А если иду в политику, стало быть, завязываю с журналистикой, но до тех пор, пока оттуда не выйду. А из политики я выйду обязательно! Чтобы в стране, ставшей чуть лучше, заняться тем, что люблю по-настоящему.
— Если утрировать вашу аналогию, вы, похоже, считаете, что из «ментов» идете в «бандиты»?
— Ой, трудно сказать! Шутка... Журналистика должна в самом деле стать сторожем нашего общества. Другого сторожа не осталось... Сами знаете: в Украине фантастически отсутствуют суды. К ним нет даже минимального уважения и доверия. Ну не могу я уважать нынешний наш суд как институцию — разве что некоторых конкретных судей за то, что они героически делают. У нас отсутствует и прокуратура. По тем же причинам — милиция... По большому счету, у нас отсутствует все то, на чем обычно основывается государство. Ведь государство — это силовой аппарат, призванный насаждать и контролировать справедливость и законность. И вот — нет этого! Получается, что журналистика оказалась последним оплотом «правильного» положения вещей. К сожалению, одна она не может выполнять функции государства. В общем, в политику из журналистики я иду только для того, чтобы попытаться нормализировать все остальное. То, что недоступно журналистике.
— На ваши передачи было действенное реагирование, кроме звонков к Порошенко?
— Безусловно.
— Конкретизируйте, если можно.
— Реакция на «Закрытую зону» начинается еще в процессе подготовки передач...
— Какие из 150 программ «сработали»? Сколько, например, уголовных дел открыто после ваших сюжетов?
— Конкретной статистикой займемся на досуге. Содержать аналитический отдел, который бы занимался такого рода исследованиями, не по карману. Мы занимаемся иной работой, фактически действуем как группа быстрого реагирования. Из конкретных результатов после выхода программы вспомню следующий... Когда-то «Закрытая зона» рассказала о ювелире из Харькова, который фактически в одиночку выступил против тамошней «ювелирной мафии» — всей системы взяток и коррупции, существующей в данной отрасли. Разумеется, тут же нашли какое-то «нарушение» с его стороны — и бросили этого правдоборца за решетку. Так вот, после нашей программы этого человека отпустили. Вывод из вышесказанного: да, всех коррупционеров наказать нам, конечно, не удалось — но, по крайней мере, помочь конкретному человеку у «Закрытой зоны» получилось. Таких случаев было много. Причем, как правило, помогали простым, незащищенным людям.
«Чистить» общество нужно радикально»
— И все-таки, с чем, по-вашему, связано отсутствие реакции на журналистские расследования?
— В нынешней ситуации чем известнее журналист, тем легче ему добиться результата. И наоборот. В общем, боятся конкретного журналиста или структуру, а не «вообще» информации. Лично я, конечно, делаю все, что в моих силах, чтобы ситуация изменилась. В последнее время, когда езжу по регионам, обязательно встречаюсь с журналистами и открыто говорю: «Ребята — вот мои координаты. Если возникают профессиональные проблемы — звоните. Чем можем, поможем».
— А может, проблема все-таки в «новом» отсутствии доверия в обществе к СМИ? И вас иногда обвиняют в том, что, мол, в эфир проскальзывают «заказухи».
— В этом обвинить легче всего. Легче всего сказать, что критический материал на самом деле заказной. Тогда ведь и оправдываться не нужно. На практике «Закрытая зона» всегда стояла на том, чтобы давать объективную, разностороннюю информацию. Многим, конечно, проще попытаться нас заставить оправдываться, что-то доказывать… Вот только не получится! Люди, которые смотрят ТВ, своими глазами видят, что делается вокруг, и сами судят, насколько правдиво об этом говорим. Есть «заказ» или нет — всегда видно. Да и как, скажите, те же инвалиды, о которых мы рассказывали в одной из недавних передач, при своей пенсии могут «заказать» телевизионщикам того, кто при деньгах и власти?
... Конечно, обвиняли нас и в чрезмерной заангажированности — «без проплаты». Но если вторая точка зрения есть — мы ее обязательно даем. А если наши «антигерои» отказываются комментировать ситуацию? Это как в фильме «Спокойной ночи и удачи», помните? «Наличие двух точек зрения — это не всегда спор двух умных людей». Мне кажется, пресловутые две точки зрения вообще не могут быть самоцелью для журналиста. Привести все без исключения мнения — это задача, скорее, технической службы, которая всегда может уточнить «всю без исключения» информацию. Задача журналиста — разобраться в сути.
Когда в США развернулась «охота на ведьм», журналисты предоставили сенатору Маккарти эфир. Но затем раскритиковали его в пух и прах. Заминки с общественной реакцией не было... Этот пример, как по мне, вообще очень ярко характеризует специфику журналистской работы и правильного подхода к ней.
Другое дело, что есть разные жанры журналистики. И даже разные сферы деятельности — наша работа многогранна. Когда по ТВ говорится о том или ином политическом конфликте, не предоставить слово всем сторонам для профессионала невозможно. Но загонять всех в одну матрицу, повторюсь, было бы неправильно. Задача СМИ — разобраться в происходящем и войти в ситуацию изнутри. К сожалению, в этом плане современная украинская журналистика во многих случаях еще очень поверхностна.
Хотя соцопросы безапелляционны: уровень доверия к ТВ высокий. Другое дело, что на глазах растет общее недоверие вообще ко всему и даже к церкви. Но как бы ни было, рейтинг «Закрытой зоны» традиционно высок. И даже иски, которые, конечно, подают против нас, мы, как правило, выигрываем…
— Не может быть, чтобы без проигрышей.
— В 2004 году выиграла Татьяна Засуха. Нас тогда обязали выпустить опровержение. Мы его сняли, конечно, но показали и прокомментировали сами перипетии суда по этому иску… Больше с подобными претензиями не обращались.
— Стоило ли успешному журналисту уходить с головой в политдеятельность?
— Прежде чем согласиться баллотироваться (об этом мы много говорили с Юрием Луценко), я долго взвешивал «за» и «против». Депутатское кресло не является для меня самоцелью. В 2006-м, когда мог пройти по списку «Нашей Украины», я категорически отказался. Сейчас же в депутаты решился пойти по одной причине: чтобы реализовать те идеи, которые можно реализовать, только будучи парламентарием. Я не собираюсь (если пройду в парламент) работать в комитете по вопросам свободы слова: там и без меня есть Андрей Шевченко…
— А в исполнительной власти себя видите?
— Нет. Я абсолютно не знаком с особенностями государственной структуры. Конечно, и красные ковровые дорожки в коридорах парламента не кажутся мне такими уж привлекательными, чтобы провести на них последующие годы жизни… Моя цель — вместе с коллегами разработать новую законодательную базу.
— У вас персонально есть какие-то законодательные наработки или идеи, с которыми собрались в парламент?
— Принципиальные идеи есть. Хочу инициировать создание независимой, никому не подотчетной рабочей группы, которая будет заниматься борьбой с коррупцией. Что-то вроде группы быстрого реагирования, наделенной соответствующими полномочиями. Этот орган должен иметь широкие возможности и полномочия. «Чистить» общество сейчас нужно радикально. Без хирургического вмешательства дела не будет. В 2004-м говорили-говорили, мол, «бандитам — тюрьмы» — и что имеем? Когда в Украине будет разрабатываться новая Конституция, в ней, как по мне, обязательно нужно предусмотреть механизм не только «дачи», но и «отдачи» власти по требованию народа. Реальной ответственности чиновников за их действия сегодня в стране не существует — значит, надо принципиально менять законодательство, чтобы они эту ответственность, наконец, почувствовали.
— Помните знаменитую пьесу Шварца о Драконе? Там ведь не в финале дело, когда рыцарь победил Дракона, а в том, что недописано: сам рыцарь занимает место Дракона – и вот тогда начинается фарс... Вы-то не опасаетесь, что, уйдя из журналистики в политику, со временем и сами можете стать «драконом» не лучше тех, с которыми до сих пор боролись?
— У меня есть цель. Через 15 лет, когда моя дочь станет совершеннолетней, хочу смотреть ей в глаза, говоря при этом: «Я сделал все, что от меня зависело, чтобы жизнь стала лучше. Теперь — твоя очередь». Понимаете, очень хочется, чтобы наши дети жили в нормальной стране. Есть еще один момент. Все, что есть у меня лично, — это не финансовые ресурсы и не бизнес-влияние… Это, собственно, мое имя и моя репутация. Разменять их на блеск фальшивой «драконьей шкуры»? Нет, это было бы непредусмотрительно.