Случилось так, что мне довелось побывать во многих известных, может быть, самых прославленных музеях мира. Один перечень заставляет склонить в почтении голову: Лувр и собрание скульптур Родена, дрезденский «Цвингер» и флорентийские соборы и дворцы, берлинский «Пергамон-музей» и каирский музей древностей, Ватикан и… Впрочем, едва ли следует продолжать далее.
О каждом из собраний, о каждом из экспонатов можно было бы говорить долго. И теперь, мысленно вглядываясь в них с большого временного расстояния, я невольно возвращаюсь к одному вопросу: почему Фауст не нашел мгновения, которому смог бы сказать: «Остановись, ты прекрасно»? Неужели он никогда не видел замечательных произведений искусства?
Мне лично желание остановить мгновение приходит в голову при многих знакомствах с шедеврами античного, ренессансного, даже нового искусства. Одно из первых мест отвожу «Сикстинской Мадонне». Оценка Рафаэля его современниками да и нашим поколением весьма противоречива. Не стану добавлять что-то свое к многолетнему спору профессионалов и дилетантов, скажу только, что возле этой Мадонны гораздо больше ошалевших от произведенного впечатления зрителей, чем, например, возле Венеры Милосской. Почему так? Думается, что это не просто гениально одухотворенный мрамор Венеры, а живая женщина-Богиня, в которой и человеческое, и божественное начало неразделимы. И что бы ни говорили критики, человек завороженно смотрит на Сикстинскую Мадонну и шепчет про себя заклинания, чтобы это мгновение не кончалось.
Совершенно завороженным застывает зритель перед остатками Пергамского алтаря в берлинском музее. И дело не в том, что это осколок легендарной Трои, что на нем отблески гомерового творчества. А потому, что он истинно прекрасен, впечатляет, пожалуй, не меньше, чем Афинский Акрополь.
Конечно, незабываемое впечатление производят и многие экспонаты отечественных музеев, в частности киевских. Разве можно оставаться равнодушным перед полотнами Врубеля, Боровиковского, Ге и многих других замечательных авторов! Но это доступно нам и без дальних поездок, туристических маршрутов. Хочется, однако, обратить внимание на то, как создавались эти бесценные собрания. Основу почти всех зарубежных положили монархи. Покупали, а чаще просто отбирали у покоренных аборигенов приглянувшиеся им шедевры. Не то с нашими, киевскими, музеями. Их фонды, причем не только первоначальные, - это пожертвования благотворителей, меценатов. Да что экспонаты, сами здания музеев часто сооружались ими. Когда в Киеве встал вопрос о создании первого музея, это случилось в конце прошлого века, главным инициатором и организатором выступил Богдан Иванович Ханенко. Среди видных промышленников и государственных служащих он начал собирать добровольные пожертвования, заручился у многих собирателей произведений искусства и различных редкостей обещанием пожертвовать свои коллекции, заказал проект здания. Так появился Киевский художественно-промышленный и научный музей, известный ныне как Государственный музей украинского изобразительного искусства.
Но настоящий подвиг осуществил Б.Ханенко вместе со своей женой Варварой Николовной, создав для Киева богатейшее собрание шедевров западного и восточного искусства и построив для них прекрасный особняк, служащий музеем и по нынешнее время.
Собирательство шедевров искусства стало для супругов Ханенко смыслом всей их жизни. Они посещали лавочки антикваров и аукционы в Петербурге, Варшаве, по всей Италии. С пополнением коллекции все более созревало намерение - оставить ее родному городу Киеву.
Время было крайне тяжелое - революция, гражданская война, многократная смена власти… И все же в этих невероятно трудных условиях они сумели сохранить свое собрание и даже в 1921 году решить его дальнейшую участь. Коллекцию вместе с домом Ханенко приняла под свое покровительство Всеукраинская академия наук. Было определено и название редкостного собрания - Музей искусств Всеукраинской академии наук имени Ханенко.
Казалось, супруги могли спокойно почивать в могилах возле Выдубицкого монастыря, но… В 1923 году, сразу после смерти Варвары Николовны, в Академии наук появилось распоряжение с самого верха: «… ввиду отсутствия за Ханенко революционных заслуг, связанных так или иначе со служением пролетарской культуре… озаботиться изысканием более соответствующего лица… для наименования музея».
Само собирание, сохранение его в тяжелейший период истории, безвозмездная передача народу в заслугу не ставились…
А музей существует. Хоть и без имени его творцов. Но мало кто не знает их имя. Их имя живет в музее.
Многие творцы, создавая свои шедевры, останавливали мгновения - не для себя, для нас, грядущих поколений. Многие люди собирали их и хранили - тоже не для себя. Для будущего.