Шел 1760 год. Россия вела Семилетнюю войну против ненавистного Фридриха II. На полях сражений лилась кровь людей из российских и малороссийских полков, а в петербургском дворце Елизаветы Петровны жизнь текла своим чередом: давались балы и приемы, с успехом ставились театральные представления, сопровождавшиеся вокальными номерами, финальными хорами и музыкальными концовками. Исполнялись концерты церковной музыки, которые сочиняли «ради праздности времени», так как «людям стоять без пения скучно». Все это требовало большого количества чистых и звонких голосов.
30 октября 1760 года полковник Марк Полторацкий подписал очередной реестр «малых певчих», набранных с малороссийских полков и отправленных в Санкт-Петербург к высочайшему двору для определения в «певческую службу». Полковник и сам в молодости был певцом Глуховской капеллы при театре гетмана Кирилла Разумовского и знал толк в голосах. Теперь он выполнял роль «уставщика», которому было поручено самой императрицей отбирать в хор талантливых мальчиков. В очередной группе певцов, которая прибыла в северную столицу, были жители Киева, Глухова, Нежина, Стародуба, Чернигова, Переяслава, Гадяча и многих полковых сел и местечек. Узнав о новом наборе, императрица послала своему «любезно верному подданому, Малороссийского войска Запорожского и обоих сторон Днепра гетману Кириллу Разумовскому милостливое слово». В нем она напоминала, что через своего полковника и уставщика она передала подписанный ею указ о льготах семьям малолетних певчих. В этом документе значилось, что «Домы в Киеве и в Малороссийских полках, где живут отцы, матери, братя и сестры с ними не в разделе, також и впредь таковых малолетних, кои ко двору нашему взяты будут, доколе в службе нашей продолжатся, от всяких податей, служб и постоев уволить вечно».
Во внушительном списке способных новобранцев под №19 был записан девятилетний, никому еще тогда неизвестный глуховский мальчик Дмитрий Степанов сын БОРТНЯНСКИЙ, которому суждено будет покорить своей музыкой мир и оставить неизгладимый след в истории. При рождении его нарекли Дмитрием в честь прадеда, который жил в XVII веке в селе Бортном Польской области и имел от короля «грунты» за свою верную службу. После его смерти земля перешла к сыну Василию - деду юного певца, который служил «солтисом» (старостой). На эти семейные «добра» отец Дмитрия не мог рассчитывать в большой семье и был отпущен ею «в другие стороны для обучения». Так отец будущего композитора Степан Васильевич Бортнянский оказался в Украине и обосновался в гетманской столице Глухове, женившись на вдове Толстого, умершего в 1739 году. Последнего в городе знали хорошо, поскольку он был комиссаром литейного двора и сдавал в своем доме квартиру для его нужд. За эту услугу он имел от Генеральной войсковой канцелярии льготу - его двор освобождался от «других тягостных постоев». Со временем Бортнянские купили себе новый двор у казачки Ульяны Ярошенковой в предместье города, в курене Белополовском. Там и прошло раннее детство Дмитрия.
В 1755 году его отец обратился с нижайшей просьбой к гетману Кириллу Разумовскому зачислить его на военную казачью службу в Глуховскую сотню Нежинского полка. Просьба была удовлетворена. Теперь же казак Степан Бортнянский, спустя пять лет, отправлял своего сына в придворный хор.
Путь на север предстоял дальний и нелегкий, тем более, что близились осенние холода. Однако Генеральная войсковая канцелярия и Генеральная скарбница позаботились о том, чтобы все мальчики были одеты в теплые кафтаны и имели кожухи, пояса, рукавицы, шапки, запас белья и чоботы. Были определены деньги и на питание в дороге. Разместившись на многочисленных подводах и сопровождаемые охраной, покатили юные певцы по Тульскому тракту, созерцая необъятные просторы Украины и России, платя из выделенных им средств за проезд «от Глухова до Севска за каждую версту по деньге с подводы, а от Севска до Москвы по три деньги за десять верст пути, а от Москвы до Новгорода по одной деньге, а от Новгорода до Петербурга по одной копейке за версту».
На одной из подвод с будкой из рогожи на случай дождя и ветра ехал вместе с Дмитрием Бортнянским Иван Васильев сын Сичевский из Киева. Его семья жила на Подоле, в приходе церкви Спаса Преображения, в которой с 1711 года правил службу бывший сотник Стефан Сичевский. Окончив воевать, он стал служить лавником в Киевском магистрате вместе со своим отцом Мартыном. Сохранился документ, датированный 1699 годом, об этой их деятельности. Сичевские сообщали о себе, что они «были природными польскими шляхтичами, которые пришли из Польши в Россию в давние годы» и вели «способ жизни подобный дворянскому». В своем гербе они имели сердце, пронзенное стрелой, - знак несокрушимости веры и полумесяц - символ побед их предков над турками. От усадьбы Кирилла Сичевского до нашего времени сохранилась «камяница» почти трехсотлетней давности, которая и сейчас украшает двор Музея гетманства по улице Спасской, 16а. Ее порог переступали не только родственники - Родзянки, Оболонские, Миклашевские, но и соседи - Барановичи, Киселевские, Барщевские, Гудимы. Все они были представителями казацкой старшины, оставившей в истории Украины значительный след в ее военной, политической, экономической и культурной жизни. В 1763 году заходил к Сичевским приезжавший из Запорожской Сечи кошевой атаман Петр Калнышевский, хлопотавший в это время о строительстве церкви св. Пантелеймона на подворье Межигирского казачьего монастыря, которое находилось напротив - через дорогу. Многие представители этой семьи учились в Киево-Могилянской академии и до конца своей жизни поддерживали ее материально. А сын Стефана Мартыновича Сичевского - Иван - ездил совершенствовать свое образование в Петербург к Феофану Прокоповичу. В середине XVIII века он станет киевским войтом. Теперь же, в 1760 году, Иван Васильевич Сичевский, юный представитель этого рода, ехал в Петербург удивлять своим красивым голосом придворных вельмож.
В реестре «малых певчих», живших в Петербурге вместе с Дмитрием Бортнянским, записан и Яков Осипов сын Собецкий. Родом он был из Гадяча. В те времена это был полковой город, стоявший возле слияния рек Грунь и Псел и насчитывавший свыше четырехсот обывательских дворов. Три поколения казацкого рода Собецких «служили Российскому престолу по смерть свою верно и без подозрения». Отец, дед и прадед Якова были казаками Гадяцкого полка и участвовали «во многих знатных походах». В 1722 году дед и прадед Якова оказались в числе 10-тысячного казацкого войска в походе против Персии, которым командовал в составе российских войск будущий гетман, а тогда полковник Миргородского полка Данила Апостол. Там, в далекой стороне, они оба «от неприятеля живота своего и кончили». Отец Якова, оставшись сиротою, получил поддержку от своего дяди Ивана Бутовича, служившего асаулом в Гадяцком полку. Они вместе ходили в поход против ногайской орды, участвовали в штурме турецкой крепости Хотин и свою воинскую службу «несли честно, не щадя живота своего». Вернувшись с походов израненным и больным, отец Якова поселился в селе Римаровке Гадяцкого полка, которое принадлежало его погибшим предкам. Одновременно он имел и двор в Гадяче, в котором и родился около 1751 года будущий певец придворной капеллы, чье детство прошло рядом с Дмитрием Бортнянским. Как сложится дальнейшая судьба Якова Осиповича Собецкого, может быть, и расскажут нам когда-нибудь архивные документы. Поищем!
К числу детских товарищей Бортнянского принадлежал и Иван Лукьянов сын Окунь из Киева. Он был на несколько лет старше Дмитрия, но оказался с ним в одном хоре. Мальчик жил со своей казацкой семьей на Подоле, в приходе церкви Бориса и Глеба. К сожалению, до наших дней эта красивая каменная церковь не сохранилась, но Борисоглебская улица, которая вела к храму, осталась. Не исключено, что первые выступления Ивана Окуня начинались в хоре этой церкви, где он и был замечен. А первыми слушателями и ценителями могли быть прихожане тех лет - бунчуковый товарищ Осип Васильевич Гудима и его жена Ирина Степановна дочь сотника Афендика, Иван Яковлевич Гурко - внук белоцерковского полковника Семена Палия, семья хорунжего Киевского полка Иеремея Демьяновича, члены казацкого рода Хмелей, вдова Анастасия Кулябка. В исповедных росписях церкви Бориса и Глеба за 1770-е годы Ивана нет. Вероятно, он еще не вернулся из Петербурга. Но в его доме жил родной брат Филипп Лукьянович Окунь с женой Анной Семеновной.
Размеры газетной статьи не позволяют рассказать о всех 26 юных друзьях Дмитрия Бортнянского по придворному хору. Со временем они все будут названы. Забытых имен в истории казачества быть не должно. Без них она останется неполной. Знакомясь с отдельными личностями, мы больше узнаем об истории Украины периода гетманства и вкладе этих людей в культуру не только украинского, но и российского народа.