Во время учебы в училище им. Гнесиных по классу альта, куда Оксана Мысина поступила, приехав из Донбасса, она работала в студии у Спесивцева. И ладно бы просто заведовала канатным цехом или суетилась на других закулисных театральных работах, но одновременно с блеском исполняла главную роль в рок-опере. Эта дерзость чуть было не стоила ей учебы. А по счастливом ее окончании получила направление в Омский симфонический и с альтом в руках пошла… поступать в Щепкинское училище — знаменитую школу Малого театра. Так она стала ученицей Михаила Царева. Искрометное обаяние и потрясающую органику ей подарила природа, Львов-Анохин научил играть на полутонах, а Кама Гинкас придал совершенные, математически точные формы ее таланту.
Оксана Мысина настолько ни на кого не похожа, я бы сказала, уникальна по своей природе, что режиссеры, лучшие режиссеры, — с ней хотят работать Владимир Мирзев и Светлана Врагова, Кама Гинкас и Олег Меньшиков, — выстраивают спектакли под нее. Мысину все чаще приглашают в кино — за ее спиной уже более десятка картин, среди которых «Семейные тайны» и «Менялы», «Мисс миллионерша» и «Бедный, бедный Павел». В 2000 году актриса стала лауреатом театрально-телевизионного фестиваля «Актеры конца ХХ века», посвященного памяти Иннокентия Смоктуновского, став лучшей из 80 номинантов.
Со своей последней картиной «Бедный, бедный Павел», где она играет роль императрицы, жены Павла, Оксана Мысина приехала на «Кинотавр», и там, в спокойной обстановке у моря, нам и удалось поговорить.
— Оксана, вы считаете себя актрисой Камы Гинкаса?
— Да, считаю себя его актрисой, хотя у меня с ним один спектакль, который идет уже 9 лет. Конечно, это одна из самых любимых ролей. Ведь то, что он придумал и сочинил, — безумная импровизация. Это большой подарок для актрисы.
— И тем не менее вы ушли из театра?
—А я и не была в штате этого театра. Но мы не расстались. Вот собираемся в Америку на гастроли, в сентябре в Берлин.
—Вхождение в театр было сложным для вас? Ведь это было время, когда в театре любили «мордашки». А вы обладаете ярко индивидуальной внешностью.
— Поступила я во многом благодаря тому, что меня взяла Римма Солнцева, которая в свое время была в Риге ведущей актрисой. Она рискнула, хотя мне был уже 21 год плюс профессиональное музыкальное образование. По окончании учебы меня пригласили в Малый театр, но Царев отговорил, сказал: «Сожрут!». Он меня пригласил на аудиенцию и сказал, что пока жив, поможет, но вообще здесь болото. И посоветовал идти с ребятами — создавался театр на основе нашего курса.
— Вам нравятся эксперименты с новой драматургией, то, что было в «Кухне» с Меньшиковым?
— Гениальное было время! Пьеса М.Курочкина — шедевр, во всяком случае для артиста. Чувствуешь материал, когда входишь в плоть драматургии. То, что он придумал, — сочетание высокой трагедии, низкого гиперреализма и попсового языка. Это микс начала XXI века и грубости каменного. Мне пришлось влезть в две шкуры и преломить через два разных характера трагедию, это была потрясающая задача. Я очень люблю нестандартных людей. Моя героиня лила кровь и не могла утолиться этой местью, она отнюдь не паинька, должна вызывать у людей ненависть, ярость, отторжение и при этом — сочувствие.
— Мне показалось, что эта пьеса чисто актерская. Мечта артиста — все несыгранное реализовать в одном спектакле. И тем не менее вы и здесь не задержались, создали свое «Театральное товарищество».
— Я бы задержалась. Но Олег любит снимать свои спектакли на взлете, когда аншлаги, когда публика ломится. И вот в какой-то момент, когда он чувствует, что уже чуть-чуть надоело, на грани буквально, он готов расстаться. А я актриса театральная, и мне нравится, когда спектакль идет долго и можно в нем находиться. Мне посчастливилось работать с разными режиссерами, но ни в одну из московских трупп идти не собираюсь. Не могу ни от кого зависеть и продолжаю искать свой Дом.
— Оксана, этот спектакль невероятно труден физически — там же практически цирковые трюки… Для этого нужна специальная подготовка?
— Какая же может быть усталость, когда такие роли!!! Я люблю большие роли, когда есть что делать на сцене. А когда выпадает пережидать, появляется ощущение недовыдачи.
— Как же «выстроился» свой театр и какие задачи ставятся в нем?
— Свой театр —могу сейчас сказать, — потому что два года идет спектакль, первая моя режиссерская работа — «Кихот и Санчо» Виктора Коркия. Играю Санчо Панса, получая безумное наслаждение от этой работы. И актеры, которые со мной играют, любят этот спектакль, я это знаю. Поняла важную для себя вещь: чтобы театр был жив, я должна умереть. Нужно, чтобы появилось четыре новых названия. Сейчас пока у меня идет большая рок-программа.
— Это театрализованная программа или концерт?
— Концерт. Сознательно иду на то, чтобы не театрализовать его.
— А какой репертуар?
— Наполовину это песни, которые мы сочинили внутри группы, вторая часть — классические рок-баллады — В.Цой, кантри, Пиаф. Но когда говорю, что концертное действо лишено театральности —это не совсем так. Я драматическая актриса, и каждая песня для меня — монолог. Не изображаю из себя певицу. Рок — не пение. Рок — взрыв энергии, поток самовыражения. А в планах «Товарищества» — пьеса Оли Мухиной, которая сейчас пишется, Михаил Макеев будет ее ставить. С сентября я начинаю репетицию новой пьесы «Аристон», которую буду ставить сама.
— Зачем вы взвалили на себя тяжкий крест режиссера?
— Сейчас уже могу это сформулировать. Два года назад не знала. Просто наткнулась на гениальную пьесу и захотела ее увидеть на сцене. Собрала своих друзей и предложила попробовать. Не знала, как это получится. Для меня эта работа — продолжение общения с Гинкасом без Гинкаса. Потому что тот кайф, тот заряд таланта, который от него получила, живет во мне до сих пор. Он не предлагает других ролей, а я ищу возможность продолжать двигаться с этим полученным от него зарядом.
— Как складываются отношения с кино?
— Сейчас должен выйти еще один большой сериал «Пан или пропал», который мы начали снимать пять лет назад. Продюсер Алексей Жигунов, Виталий Соломин сыграл там свою последнюю большую роль. Играю его жену — абсолютно легкомысленную особу. Роль для меня — нетипичная. Вообще-то, в кино все время что-то делаю. Другое дело, что наше кино время от времени куда-то проваливается, исчезает или совсем не выходит к зрителю. Один мой фильм — его еще не видели в России, но зато он вышел в Турции на турецком языке. Вот такие казусы случаются. Была одна картина, в которой я сыграла одну из главных ролей, а прокатчики заставили картину сократить на полчаса. Поэтому в титрах я иду второй после главного героя, но не появляюсь в кадре. Сейчас кино нестабильно.
— Вы очень разноплановая актриса. А кино, как правило, использует типаж.
— Я отказываюсь от всех ролей, где хотят использовать мой типаж или то, что уже наработано. Много раз в день говорю «нет». Соглашаюсь, когда екает сердце, когда понимаю, что режиссер талантлив.
— Что для вас современная драматургия? Видите в ней что-то, соответствующее вашим запросам?
—Для меня Оля Мухина — классик современной драматургии. Совершенно необычный у нее язык — такой поэтичный, такой яркий. Есть еще совершенно замечательный драматург — Михаил Угаров. Имея таких личностей, говорить об отсутствии драматургии —большое расточительство. Оля очень талантливый драматург, популярный в Москве, а когда она принесла шикарнейший киносценарий, ей ответили: «Это не в формате». Читая полулитературу «в формате», понимаю, почему у нас такое кино.
— Вы пытаетесь идти по острию времени, но любой актрисе хочется сыграть классику. Что бы вам хотелось?
— Я в эту профессию пришла ради того, чтобы сыграть Раневскую. Олег Ефремов хотел, чтобы я сыграла у него в новом варианте «Вишневого сада». Мы разговаривали об этом за 7 дней до его смерти.
— Вы ощущаете себя реализованной? Уютно вам в этом мире?
— И да, и нет, и мне нравится это, потому что знаю, куда идти. Одно за другим тянется. Сейчас пишу стихи для рок-группы, потом приеду и нужно будет выбивать помещения для спектаклей. И это все — моя жизнь.
— Если у театра будет свое помещение, собираетесь создать постоянную труппу?
— Репертуарный театр себя изжил. Думаю, нужна контрактная основа под конкретные спектакли. Тогда у актеров не будет зависимости. Я понимаю, что спектакль должен идти регулярно, два раза в месяц, — тогда он набирает обороты. В нынешней ситуации театр у меня некоммерческий, и надеюсь, что рок-программа поможет нашей команде поддерживать его.
— Вы очень стильная актриса и стильная женщина. Что для вас стиль?
— Самоощущение. На первом рок-концерте попросила, чтобы меня подстриг гример из театра, а он сделал стрижку криво. И когда вышла на зрителя, была немножко ведьмой. Это мой стиль в данном случае. Мне нужен диалог со зрителем, нужно быть открытой. Я чувствую, что могу говорить с людьми на «ты».
— Кто придумывает одежду?
— Покупаю в обычных магазинах со средними ценами. Предложили стилиста, но мы с ней друг друга не поняли. Это не мои игры.
— И время, и силы уходят «на сторону», а семья — прежде всего общение, требующее времени и желания. В этом плане есть проблемы?
— Довольно часто заезжаю к родителям после спектакля. Стараюсь выкраивать время. Родители ревностно читают все мои интервью. А недавно мама стала телезвездой. Мы с нашей рок-группой вышли на Арбат и 40 минут играли нон-стоп. И тогда телевизионщики подкатили к моей маме. А она очень большая актриса в жизни. Разговаривает перлами. Из нее идут афоризмы потоком. И мама им сказала, что она в ужасе, что ее дочь с классическим образованием выходит петь на Арбат. А потом добавила: «Но вы посмотрите, как она поет! Она у нас мастерок на все руки! Мы же с отцом строгачи и все, что она делает, подвергаем резкой критике».
— А вообще мама чем занимается?
— Она у меня ученый, физик, кандидат технических наук. Всегда занималась прогнозами землетрясений. Изобретения у нее есть.
—Как распределяете время между всем и всеми?
— У меня замечательная семья, замечательный муж, замечательная сестра. Никаких обязанностей, кроме любви к родителям и своим близким. Они понимают, что вся моя жизнь в другом месте, а от «бытового» я избавлена. В быту я совершенно не приспособлена, но могу при этом хорошо готовить, когда надо.