Сейчас в Минкульт просто так не попадешь. Его охраняют, как режимное предприятие. Правда, еще нет бюро пропусков. Просто называешь охраннику свою фамилию, показываешь документ, удостоверяющий твою личность, он куда-то звонит по телефону, и ты ждешь, когда за тобой кто-нибудь выйдет. Если забывают, ждешь долго, пока не напомнишь о себе охраннику. Тогда все начинается сначала... Но в самом кабинете министра вас встречает очаровательная, улыбающаяся, открытая к разговору министр культуры и туризма, известная певица и народный посол Оксана Билозир.
— Оксана Владимировна, прошло почти сто дней работы нового правительства. Это были нелегкие дни. С одной стороны, члены правительственной команды должны «притереться» друг к другу. С другой — эти люди раньше не занимали таких должностей, и разобраться в доставшемся им «наследстве» тоже нелегко. Да и чиновникам, годами работающим в том или ином министерстве, тоже нужно разобраться, как жить дальше, как работать. Чем для вас были эти 100 дней, какими достижениями, на ваш взгляд, можно уже похвалиться, чего не удалось сделать и почему?
— Что касается новой власти. Есть два понятия. Одно — взять человека профессионала. Второе — взять человека, который бы действовал совершенно по-другому. Что от нас требовал Майдан? Мыслить иначе. Потому что стереотипы прошлого не дают возможности развиваться совершенно неожиданным мыслям, идеям. У нас нет времени... И что касается многих представителей правительства, ранее не работавших, как вы сказали, «с портфелями», — это их позитив, он их защищает только в том плане, что у них нет старых стереотипов. Они пришли на новое место, они не знают, что такое воровать, они не знают, как можно использовать служебное положение, у них нет своей команды, которая выполняла бы любые их приказы. Это дает возможность новому человеку положить начало той системе, той модели, которая кардинально отличалась бы от того, в чем мы раньше жили.
— Но исчезло очень важное слово — «профессионал».
— Что такое профессионал? Мне часто задают этот вопрос. Я отвечаю — это человек, отвечающий за свои действия, он не может поступить нечестно, наполовину и неправильно. Это критерии сугубо человеческие.
— Это замечательно, но ведь «хороший человек» — не профессия. Профессионал, по моему мнению, должен досконально знать свое дело, если он при этом живет по совести — это просто идеал.
— Какая профессия у профессионала? Если мы сейчас говорим о министре культуры, то какой профессией он должен обладать? Есть министр и есть его кабинет, в котором веками работают профессионалы в каждой отрасли. Мне очень нравится, мне очень интересно работать. Программа-минимум, которую мы выполнили, — министерство стало публичным. Сейчас сюда заходят работники искусств и говорят, что их никогда в жизни министр никуда не приглашал: что же случилось, что меня увидел министр? У людей были такие ассоциации, что министр — лицо недоступное, к которому заходят только люди определенного ранга и не ниже, а мы впервые сказали людям, что здесь нет низших или высших — все равны. Максимальная публичность, максимальная доступность, максимальное внимание к тем людям, у которых никогда не было возможности приблизиться к власти, — это и есть позитив новой власти. Мы сняли статус посредника. Меня интересует каждый приходящий сюда человек, конструктивная идея, предложение и механизмы ее реализации.
— В чем состоит конструктивная идея программы Министерства культуры, кроме того, что звучат общие слова, которые мы слышали почти на протяжении всех лет новой эры Украины, — о возрождении культуры и духовности?
— Меня удивляет ваш вопрос, так как возрождение культуры и духовности рассчитано не на одно поколение. Есть государственная программа, с которой мы сегодня выходим. Суть ее — сформировать новую идею, идею нового качества для нового государства, которое будет у нас через 10—15 лет. Ее название — «Культура великого народа начинается с души маленького ребенка». Мы начинаем с детских садов и начальных школ, где должно быть определенное изобразительное воспитание. Мы выбрали по Украине 100 общеобразовательных школ, в которых дети будут изучать игру на различных музыкальных инструментах, где будет углубленное изучение литературы. Мы начинаем развитие нового государства, воспитание нового поколения, и мир включается в этот процесс. И касается эта программа прежде всего незащищенных слоев, детей-инвалидов.
— Программа, по которой Министерство образования работает уже два года, совпадает с провозглашенной вами программой?
— Я знаю, мы сейчас формируем рабочую группу совместно с Министерством образования, будем выпускать новые учебники, делать список литературы, которой нужно обеспечить детей к сентябрю. Мы будем планировать гастроли детских театров. На Майдане я увидела самое большое чудо — каждую возрастную группу: детей, молодежь, бизнес малый, крупный, средний, пенсионеров, военнослужащих, инвалидов. Это общественные группы, которых мы раньше не замечали. На Майдане был такой момент, когда дети приводили за руку своих родителей. И я подумала: что мы сделали для этого ребенка, который привел свою маму на Майдан за руку? Есть разнообразие народного творчества, есть много присущих только нашей нации элементов, с которыми ребенок не знаком.
— Не возникнет ли опасность зацикливания на народных промыслах, лично нам присущих чертах, за счет знания мировой культуры, существующей много веков?
— Украина является частью мировой цивилизации, и мы сегодня открываем ее миру. Я была членом парламентской Ассамблеи Совета Европы. Первое, что мне сказали: мы хотим увидеть ваше наследство, ваши замки, ваши музеи. Я думаю: знаем ли мы нашу историю, можем ли мы рассказать о ней приезжим людям? Это новое для власти.
— Хорошо, но это только один из приоритетов вашей программы. Что еще вы можете назвать?
— Первый приоритет — признание культуры стратегическим направлением. Наше Министерство культуры является стратегическим, и мы не будем финансироваться по остаточному принципу. Но это не означает, что у нас будет целая куча денег. Мы составляем проект. Сегодня у нас полмиллиарда гривен бюджета на культуру, а в июне я буду располагать информацией, собирая ее от всех заинтересованных в развитии культуры, сколько денег нам нужно на следующий год. Министерство не ставит планку — нам нужно 1,5 млрд. Мы сейчас собираем все положительное, мы следим за тем, какие фестивали, какие конкурсы, какие выставки, какие работники искусств у нас есть, мы их выписываем, чтобы сформировать бюджет. Наша амбициозная цель, и она абсолютно логична, ибо это европейская норма, — повышение бюджетного финансирования культуры до двух процентов от общего бюджета страны. Но я не уверена, что соберу сегодня инициативу даже на миллиард. Не соберу. Поскольку вижу, что мало мы еще сегодня работаем, мало есть людей, верящих в то, что их инициатива может быть реализована. И мы сейчас проводим великое множество круглых столов, собираем экспертные группы лишь для того, чтобы донести эту информацию. Мы не даем никаких директив, мы собираем массу положительного, чтобы сказать — вот это является культурой. Ибо из моего кабинета ее не видно.
— На слушаниях в Раде было заявлено о наличии общественного совета, вы говорите, что работают экспертные советы. Как они формируются, кто в них входит?
— Мне кажется, что в нашем диалоге кто-то кого-то хочет подловить....
— Зачем ловить? Мне кажется, если мы уж решили поговорить, то это для того, чтобы понять друг друга....
— Я уже увидела: мысль о том, что наше министерство является стратегическим, уже воспринимается. И это очень важно. Виктор Андреевич это понимает. У нас имеются экспертные группы по всем видам искусств.
— Кто именно туда выдвигается? Каким образом?
— Этот совет я раньше назвала советом старейшин. И мы такой совет сформировали. Две недели назад Кабинет министров принял решение о создании при министре общественного совета. И мы наш совет старейшин, существующий с самого начала, перетрансформируем, причем публично. Мы сообщим это на нашем сайте и напишем: кто хочет принять в этом участие, присылайте свои предложения. Я очень уважаю, например, Лину Костенко, но не имею морального права позвонить ей по телефону и сказать: нам нужна ваша помощь. У нас, например, есть великие художники, но мы же не можем их собрать и распоряжаться ими, мы можем использовать их опыт, но ровно настолько, насколько они нам это позволят.
— Мне кажется, прежде всего это должен быть рабочий орган — не просто известные люди, а те, кто действительно работает на процесс.
— Общественный совет — совещательный орган, консультационный. Это не работающие люди. Они заняты. У нас есть общественные советы по областям и экспертные группы — там люди постоянно работают. Например, в общественном совете по театральному искусству может быть представитель из Минфина. Мы готовы работать с председателями союзов, но мы хотим видеть членов союзов, чтобы они чередовались: сегодня — один, завтра — второй, послезавтра — третий.
— Что вы можете сказать о программе возрождения казачества?
— Что касается казаков, то месяц назад пришло распоряжение, что мы должны начать казацкое движение. Это должно быть и войско казацкое, и казацкий музей, и атрибутика, и фестиваль. Мы должны возродить присутствие казачества как такового в комплексе в Украине. Мы только сейчас начинаем это делать, у нас нет ни одного нормативного документа, чтобы я могла на эту тему говорить. Мы сейчас только собираем информацию.
— Это будет связано с туризмом? Или с культурой?
— Все, что будет связано с туризмом, будет относиться и к культуре. Все, что связано с культурой, будет непосредственно относиться к туризму. Внутренний туризм как направление действия у нас не наработан. Внутренний туризм в моем понимании и в понимании всех прогрессивных людей — это туризм по нашим святым местам. Мы сейчас только подходим к этому и начинаем делать это с помощью таких исторических срезов: Триполье, и карта, где это Триполье расположено, скифская пора, сразу смотрим, где эта скифская пора... Чтобы было понятие истории в комплексе, целостное. Казацкая пора, княжеская пора — будем делать такими пластами. Кроме этого, собственно в том первом приоритете, мы говорим, что культура — стратегическое направление, а как это реализовать? Нужны новшества, которые могут это все проявить. В первую очередь нужно провести децентрализацию управления культуры, так как сегодня для того, чтобы стать известным, реализовать себя, нужно проживать в Киеве, поскольку здесь сконцентрировано все. Но никто не лишал нас права иметь в Украине еще другие культурные центры, где бы формировались наши художественные элиты. Децентрализация управления культуры — вопрос очень важный. Что это означает? Мы выделяем 14 культурно-художественных центров. Например, Слобожанщина, Таврия, Причерноморье, Крым, Донбасс, Подолье, Волынь, Киевщина, Полтавщина, Закарпатье, Буковина и так далее. Что мы знаем в Киеве, в Харькове или на Луганщине о Слобожанщине? Это наша общая история, там потрясающая культура. И никто не будет ее знать, если мы эти исторические земли не наполним желанием познать себя, сформировать свою историю.
— Для того чтобы эта культура проявилась и чтобы о ней могли узнать украинцы и гости нашего государства, должна быть построена инфраструктура. Вы соединили культуру и туризм под одной крышей. Туризм в идеале — отрасль прибыльная. Но у нас туризм — не развит и в минусах. Какой смысл в этом объединении? И если туризм строить только на культурном наследии народных промыслов, то это может быть очень поверхностно, шароварщина для иностранцев. Как здесь будете выстраивать нормальное соотношение?
— Нельзя наше культурное наследие называть шароварщиной. Мы приведем человека в замок, на раскопки античного города — разве это шароварщина? Скажите конкретнее, что такое шароварщина?
— Когда люди приезжают в нашу страну, и нет соответствующих отелей, структуры, которая могла бы их перевозить, негде нормально поесть, а вокруг казаки с оселедцами продают изделия народных промыслов, — вот это и есть шароварщина, на мой взгляд.
— Инфраструктура — это задача номер один. Но знаете парадокс: мы проводим «Евровидение», но у нас нет отелей. И мы говорим на весь мир: простите, у нас нет отелей, мы просто их еще не построили. Но нам говорят: мы хотим это увидеть. Конечно, одна из главнейших сейчас проблем правительства и Президента — дороги Украины. Дорога, не просто автомагистраль, а путь к украинскому селу, где есть все наши традиции, и сокровища спрятаны, где есть все памятники.
— То, что творится сейчас с театрами, национальными художественными коллективами, представители которых ходят строем в Кабмин, — беспрецедентно. Чем это вызвано? И что будет с вашим приказом №166 «О разграничении должностей...», отмененным решением суда?
— Ничего не отменено. Никто не может отменить распоряжение министра.
— Но существует постановление...
— Существует постановление приостановить наш приказ об увольнении М.Резниковича. Существует также определение, где от руки приписано, что оно не имеет законной силы. Цель нашей реформы: исполнительный директор — это распорядитель, который должен обеспечить механизмы организационные, а артистический директор — это художественный руководитель. И мы смещаем акценты. Художественный руководитель — лицо театра, мы предоставляем ему максимум возможностей, сместив акценты от директора-хозяйственника театра только в сторону творческую, и только творцу, высокому, публичному человеку, государство делегирует на пять лет по контракту театр. Театр — лицо народа. Что здесь плохого? Я говорю директорам: у меня нет никаких претензий, мне все нравится, но мы сейчас разграничиваем эти должности, объявляем конкурс, и вы первые представляете свои предложения. У нас сейчас имеется возможность увидеть других талантливых людей, тех, кто еще может на это претендовать, у кого еще есть амбиции это делать. Разве это плохо?
— Когда объявляют конкурс, то должна быть сформирована комиссия, написано и утверждено положение о конкурсе.
— Есть. У нас все на сайте есть. Мы публикуем объявления в наших газетах, в «Культурі і житті», о том, что такой конкурс будет осуществляться, представляем условия конкурса...
— Оксана Владимировна, но ведь все без исключения руководители национальных коллективов против этого, подчеркивают, что даже в советские времена было уже понятно, что такое разграничение — плохая практика?
— А знаете, почему? Потому что раньше директорами театров были члены партии, отвечающие перед партией за театр. А художественный руководитель должен был директивы партии проводить в театре. А мы только берем то, чем живет Европа.
— В Европе интендант отвечает и за бизнес, и за творческие вопросы.
— Да, а во Франции и в Италии это называется — артистический директор.
— Но он один! Во всем цивилизованном мире министерство культуры или аналогичная организация руководит финансовыми потоками, раздает гранты, но нет «ручного управления» или навязывания идеологических направлений, руководящих персоналий. Ручное управление продуктивно?
— Это не ручное управление. Это реформа управления национальными коллективами и национальными театрами. Это позиция государства. Никто никому не мешает работать.
— Если речь идет о кино и декларируется, что будет снято столько-то картин и на такую-то тему...
— Это было раньше. Я собирала людей, работающих в кино, и говорила: давайте мне инициативы. Мы будем отбирать темы, образы, героев, которые нужны обществу. Режиссеры в конце концов поняли, что они могут предложить свои работы государству. Существует специальная экспертная группа, вычитывающая сценарии, проверяющая финансовые планы. В нее входят представители других органов центральной власти.
— У нас нет, хотя и задекларировано в законе о кино, продюсерского кино. Оно не возникнет из ничего, поскольку нужно воспитывать профессионалов. Но даже у наших соседей, в России, где уже существует большой сегмент профессиональных продюсеров, государство не вмешивается в работу, делегируя права этим продюсерам.
— Это все то, что было. Министр культуры сейчас все полномочия отдает самой студии. Нам хочется, чтобы «Довженко-фільм» знали, как и «Парамаунт пикчерз». Это мы сейчас и делаем. Это будет единый комплекс, куда войдет и продюсерский центр, в том комплексе будет школа, которую мы должны основать.
— Есть ли смысл в том, чтобы делать школу на базе студии, которую, как известно, уже давно основал немилый вам господин Виктор Приходько? И много лет в Украине существует киношкола в театральном институте, находящаяся сейчас в плачевном состоянии.
— Мы будем использовать все, что у нас есть, чтобы все работало максимально хорошо. Но министр не будет говорить: этому дай, а этому не давай, поскольку это не свой.
— Здесь есть такой очень важный момент: если государство дает деньги, оно имеет право спросить, как их использовали.
— Государство не должно политически направлять эти деньги, оно должно только поддерживать, оно инвестирует, и в театре государство хочет видеть фантастический украинский творческий продукт, который оно может вывезти за границу. Идеологически оно не имеет права направлять. Это должна быть идеология самого театра, самого художественного руководителя.
— Один человек не может знать всех направлений во всех отраслях, но когда вы занимаете должность, от вас ждут решений во всех направлениях. Кто является теми советниками, которые могут сформировать видение, на основе которого вы принимаете решение?
— Есть я, есть мой кабинет — это мои заместители. Впервые введена должность заместителя по европейской интеграции, это международная деятельность. На этой должности у нас работает Костенко Ольга Юрьевна. Владислав Корниенко, еще один мой заместитель, — его профессия быть бюрократом в культуре, учился во Франции, отвечает за деятельность всего аппарата. Третий заместитель — Ольга Бенч, профессор киевской консерватории, курирует искусство и учебные заведения.
Я никогда в этом кабинете не приму ни одного авторитарного решения. Какая профессия должна быть у министра культуры? Если взять меня, то у меня высшее музыкальное образование, я дирижер-хормейстер и параллельно работала в системе филармонии 15 лет. У меня есть дипломатическое образование, я магистр внешней политики и дипломатии. Культура — это народная дипломатия. С 2000 года я пошла в политику, работала в качестве законодателя, была участником делегации в парламентском Совете Европы, защищала права эмигрантов в Европе. Сейчас, когда созрела новая политическая ситуация, у меня что, нет права занимать эту должность? У меня есть европейское видение, я работала в европейской системе, прошла от низшей до высшей ступени. Не существует таких людей, которых бы понимали все.
— Оксана Владимировна, когда вы лично в последний раз были в театре и что смотрели?
— Я работаю до 12-ти. Новая система, нет людей, которые могут все сделать и реализовать идеи. Я не вижу сейчас своих детей.