Сегодня в Одессе завершается одна из «серий» проекта Black/North SEAS, о котором уже шла речь на страницах «ЗН» (№ 18, материал «Море волнуется»). В рамках этого международного фестиваля украинский режиссер Дмитрий Богомазов представил спектакль «Сладких снов, Ричард» (по трагедии Шекспира «Ричард III»). Богомазов, как руководитель киевского театра «Вільна сцена» и один из любимых постановщиков Эдуарда Митницкого в Театре драмы и комедии на Левом берегу, постоянно ищет себя на новых театральных территориях. Вот и по поводу «Ричарда» Дмитрий сделал оговорку: «Это не прочтение драматургического текста сценическими средствами, а опыт трансформации текста драматургического в текст перформанса». О вечных контекстах и нынешних драматургических текстах режиссер и поведал «ЗН» в Одессе во время Black/North SEAS.
«Мой Ричард изучал английский с нуля»
— Дмитрий, как вы соотнесли свое экстравагантное прочтение «Ричарда III» с форматом морского проекта, охватившего Одессу?
— Когда SEAS только предполагался, то именно на «Сладкие сны» повлияли мои личные ощущения. То есть встреча с теми городами, о которых я до сих пор ничего не знал. Вот я и поехал в румынскую Констанцу и турецкий Синоп. Ведь эти города-порты ранее имели важное значение. Я так подумал: к Одессе этот проект имеет отношение постольку-поскольку, а больше к тем портовым городам, которые находятся в упадке, то есть утрачивают свою функцию. Здесь есть ощущение, что люди живут прошлым. Тот же Синоп — город, который раньше был важнейшим портом Черного моря. Там много остатков то ли культовых сооружений, то ли полуразрушенных зданий. Я ходил по старым улочкам, фотографировал. Пытался осознать, что же чувствую? Постепенно это ощущение оформилось. Для меня эти здания — призраки прошлого. Но самое удивительное то, что внутренне вижу все эти старые здания прежними. Вот это ощущение и стало основой понимания — прошлое на самом деле связано с каждым из нас, и мы его легче понимаем, когда видим где-то лишь часть его. Это некая память внутри тебя. Память о том, что было на планете Земля.
Ведь тело каждого человека состоит из тех же молекул, что и Земля. И дальше мы стали думать, как реализовать эти ощущения. Перепробовали много вариантов. И в основу вошло именно это — призраки прошлого. Они для меня стали ключевыми фигурами. Это некое восприятие приморских городов, которые «тонут». Поэтому и пьеса Шекспира для меня была только «причалом». Я просто взял в спектакль одну ключевую сцену.
В основном сюжете короли и королевы ходят по дворцу, а здесь вдруг призраки! Как такое может быть? Кстати, многие режиссеры выбрасывали именно эту сцену. На самом деле она очень важна. Ведь Ричард, грубо говоря, «недочеловек». Это и является концепцией трагедии. Поэтому он бесстрашен и достигает всего, чего хочет. И вот ночью, когда он начинает видеть призраков убиенных, его охватывает ужас и он погибает уже на следующий день.
Это называется «быть человеком» и «не быть человеком». По аналогии с Гамлетом, который жил-жил и вдруг увидел призрак…
— Украину в рамках Black/North SEAS по линии режиссуры представляете только вы. Это выбор организаторов или ваша инициатива?
— Организаторам дали диск с моей постановкой «Эдип», они посмотрели и сказали: «Этого режиссера пригласим…» Вот и все! Уже потом они узнали, что я киевский режиссер. Я должен был делать этот спектакль с норвежской художницей. Это была определенная концепция: творцы из двух стран создали нечто общее и показали это в третьей стране. К сожалению, в нашем случае это оказалось сложно.
— Как вы сами оцениваете работы актеров, которым пришлось перевоплощаться в призраков шекспировских убиенных?
— Именно поэтому они и называются актерами! Для художника объект — полотно. А он сам уже субъект творческого процесса. Для композитора — это музыка, ноты. А театр сейчас почему-то воспринимается сугубо через личность режиссера. На самом деле главный здесь — актер. Именно он выходит на сцену и ретранслирует режиссерское послание. И вопрос лишь в том, какое действо мы называем игрой. Вот тут-то и кроются все вопросы и ответы на них. Театр дает свои «сигналы» через тело, эмоцию, ситуацию. Только в этом случае возникает подлинный театр. Ведь у актера есть лишь его сущность, тело, его голос. Это все реальное. Актеры работают с ситуациями, о которых они порой понятия не имеют. Взять хотя бы XIII—XIX вв. Раньше пьеса была доминантой и режиссер был вовсе не обязателен. Правда, тогда и актеры играли на порядок выше...
— Кто помогал актерам в работе над сценречью? Ведь даже иностранные зрители были удивлены довольно приличным английским произношением ваших подопечных?
— Я приглашал англоязычных друзей, которые готовили актеров. А так, представьте, у нас в труппе английского языка практически никто не знал. Вот Саша Лебедев, который играл Ричарда, учился английскому практически с нуля.
— А теперь относительно замысла спектакля… Визуальный ряд вы увидели именно таким с самого начала?
— Мы многое изменили. В основу были положены мои ощущения призраков прошлого, которые я осознал в двух приморских городах, а дальше искали форму — как это реализовать. Сначала даже не апеллировали к Шекспиру. Был просто перформанс текста с рассказами о призраках. А над самим «Ричардом III» работали три года назад. Но не получилось и тему отложили. Потом из этой первоначальной сцены и создали саму ткань спектакля. Ведь мы очень зависимы от пространства: в Киеве у нас немного места. А это тоже реальность театра. Как и тело актера. Это нельзя игнорировать. Но я сделал все для того, чтобы играть спектакль в своем театре. Есть надежда, что эта постановка будет путешествовать фестивалем. Ведь минимализм в декорациях удобен для перевозок. Я уже знаю, что такое «затаможить» декорацию, а потом растаможить ее.
«Могу поставить спектакль даже бесплатно…»
— Над какими проектами вы в последнее время работали вне Украины?
— В прошлом году ставил в Париже. Недавно в Пермском театре поставил «Смерть Тарелкина». В данное время ни над чем не работаю. Просто хочу отдохнуть. Когда ставил «Смерть Тарелкина», понимал, что эта пьеса написана в «дорежиссерское» время. Это сугубо актерская пьеса. И там немало провокаций для актера. Некая цепочка — не размышлений, а действий.
В России чиновники почему-то понимают простую вещь. Поскольку эта страна своими масштабами немного пугает мир, то они посредством прекрасного транслируют послание о доброте и бесстрашии. Поэтому на культуру там и выделяются немалые средства. Много внимания этому уделяется. У нас подобной нет стратигемы. Зачем «украшать» Украину, которая и так никому не страшна?
— Гонорары режиссеров в некоторых странах СНГ по сравнению с Украиной заметно отличаются от отечественных?
— Это все индивидуальный случай. Я могу поставить бесплатно, если для меня самого это важно. А могу «заломить» немалую сумму за работу.
— После ваших заметных постановок в Театре драмы и комедии на Левом берегу Днепра есть ли очередные планы на сцене этого же театра?
— На Левом берегу я проработал восемь лет. Это для меня дом родной. И в будущем все может быть. Вообще я свой первый спектакль поставил в 32 года. Я, Влад Троицкий, Александр Лисовец учились в КПИ, а хореограф Лариса Венедиктова окончила химико-технологический институт. Выбор театра как такового возможен в раннем возрасте только у детей актеров или детей режиссеров. Почему я должен «любить» театр, если меня лишь несколько раз сводили в детстве в ТЮЗ? Исходя из этого я должен был наоборот бежать от театра!
— Говорят, вы общались с Богданом Ступкой относительно постановки в Национальном театре имени Ивана Франко?
— Да, мы с ним несколько раз беседовали на эту тему. Но пока ни о чем не договорились. Но это больше вопрос к Богдану Сильвестровичу. Потому что я человек отзывчивый…
— А что вас привлекает в драматургии Александра Марданя, две пьесы которого вы очень изобретательно поставили в Театре драмы и комедии на Левом берегу — «Последний герой» и «Очередь»?
— Мне нравится принцип провокации. Мне интересно, когда с самого начала не знаю, как сделать, с какой стороны подойти к той или иной пьесе, и это порождает азарт. Поэтому я всегда с охотой рассматриваю современные пьесы. Для меня самое главное — предложение! Потому что тяжело самому пробивать стену лбом…
— Сегодня в соседней России проводится немало фестивалей, где представлен театральный эксперимент. Почему вы до сих пор никак не заявили о себе на этих смотрах?
— Мой театр пока действительно не участвовал в этих форумах. Но часто представляем Киев на различных официальных мероприятиях. Опять же, это потому, что очень транспортабельны.
— А как вы считаете: есть ли сегодня в Украине качественный театральный авангард? И если есть, то назовите его самых ярких представителей.
Сцена из спектакля «Сладкие сны» |
«У нас все упрощается – даже театр»
— Есть ли для вас, как для режиссера, особо важные драматурги — исходя из субъективных художественных ощущений?
— Шекспир, конечно! Круче нет. Еще греки. А из современных? Кольтес классный драматург, пожалуй, мой любимый.
— А часто ли вам присылают свои тексты молодые украинские драматурги?
— Да, и очень много. Нельзя сказать, что все там плохо. Но ведь драматурги не могут существовать оторванно от реальности того «театра», в котором они находятся. Они же не ездят в Авиньйон каждый год, не знают современного театра Европы. Да вот и критика театральная (за редкими исключениями) скоро исчезнет. Критики пишут на уровне: «О чем пьеса?» Я был на фестивале в Польше, там приглашают будущих искусствоведов и учат смотреть и понимать саму «матрицу» спектакля. Ведь фестивали существуют не только для того, чтобы себя показать, но и для того, чтобы изменить художественный контекст. Вот и этот фестиваль пройдет и для многих это тоже станет контекстом. Поэтому я поддерживаю Влада Троицкого с его «Гоголь-фестом»: эти движения изменяют театральный контекст в Украине.
Ведь, чтобы мы ни говорили, театр потихоньку умирает… Он технологически сложен для этого мира. Связан с людьми, с большими финансами. В общем, это дорогое удовольствие. Поэтому его и надо специально поддерживать. Ну потом за границей чиновники, которые занимаются театром, они хотя бы ходят в театры и смотрят спектакли. У них есть свое мнение по поводу того, что видели. А наши чиновники разве ходят в театр? Я помню замминистра культуры Франции, так он после спектакля пригласил нас в молодежный клуб, мы там целую ночь зажигали. Представьте, замминистра культуры! Это же вопрос сознания. Конечно, если человеку достаточно появиться на какой-нибудь презентации, то он и не будет ничего другого делать. В нашей жизни иррационального все меньше и меньше. Тот же драматург Александр Мардань — бизнесмен, причем очень успешный, казалось бы, зачем ему писать пьесы? Но если в человеке не будет экстраординарных движений, то ничего остального тоже не будет! А у нас все упрощается, сознание становится примитивным. Вместе с этим упрощается и сам театр. Я вот думаю: хорошо, что я сформировавшийся человек, уж как-нибудь дотяну. Но откуда появятся преемники, вообще не понимаю! Откуда возьмутся новые молодые режиссеры? Я окончил институт 13 лет назад. Но вы назовите мне хотя бы одного молодого режиссера, который появился «после»? Сейчас всем так называемым молодым режиссерам по 45 лет. Я посчитал: если каждый год после меня институт выпускал хотя бы по пять человек, то должно быть уже пятьдесят молодых режиссеров! И они должны идти следом с криками: «Мы все будем делать новый театр, иди отдыхай!» Но ничего подобного нет!
— Если бы вам предложили возглавить один из крупных киевских театров, то на каких условиях вы бы согласились?
— Не знаю. Наверное, не согласился бы. Во мне должен проснуться спящий доселе администратор. А я это не очень люблю. Знаете, даже на Троещине готов был начинать с нуля. Но только с нуля! А прийти в большой коллектив, который давно сложился… Ну что я с ними со всеми делать буду? Мне надо будет сразу стать хитрым, изворотливым… А я — не хочу.
Не взлетим, так поплаваем
«Фантомат» Фото: Татьяна СТРЕЛЬНИКОВА |
Концепция феста Black/North SEAS весьма необычна. Что, собственно, подтвердил его идейный вдохновитель и инициатор Крис Торч.
— Нашей задачей было объединить творцов, которые работают в разных жанрах и имеют разный опыт в один проект и отправить их на так называемое свидание в портовые города, — говорит г-н Торч. — Еще с 2006 года шведская институция Intercult решила задействовать в этом проекте два различных европейских региона Черного и Северного морей. Почему? Я считаю, что деление мира «на Восток» и «на Запад» уже неактуально. Художники по-своему смотрят на города. Они видят город как место, где реализуются творческие идеи, а не только где спят и платят налоги. Почему меня привлекли порты? Миграция населения, экологические вопросы, деиндустриализация — все это делает жизнь города трудной... И разрыв между привилегированными и маргинализированными слоями постоянно увеличивается. Поэтому море здесь — как мост диалога. Вот и мы вместо того, чтобы говорить о политике решили использовать метафору моря.
На протяжении этой недели в Одессе не прекращалась дискуссия об искусстве и преобразовании города языком театра-перформанса, визуального искусства, киноинсталляций. Казалось, что здесь объединили совсем необъединимые жанры прекрасного.
Так, в Одессу пожаловал театр «Вільна сцена» Дмитрия Богомазова («Сладкие сны») и датский театр «Один» (Solt) под руководством Эвдженио Барбы.
Кстати, этому театру в нынешнем году уже исполнилось 44… Г-н Барба, несмотря на почтенный возраст, по-прежнему восторженно воспринимает все краски мира и говорит: «Для меня театр — это отношения! Через театр можно устанавливать отношения с собой, историей, с прошлым. Поэтому для меня это перекресток, на котором постоянно что-то меняется. Когда мы только создали театр «Один», то он располагался в небольшой комнатке. Но мы не пали духом. И не ощутили себя в изоляции. Для нас было и остается важным приглашать группы и объединения к себе, создавая тем самым новую культуру. Знаете, в Одессе я встретился с частью самого себя. Возможно, я необычно выскажусь, но именно в этом городе можно наблюдать анархическую жизненность…»
Может быть, под впечатлением этой «анархической жизненности» в городе у Черного моря из-под пера мэтра Барбы выйдет еще одна новая книга? Потому что его труды «Бумажное каноэ» и «Секретное искусство исполнителя» признаны целым этапом современных театральных исследований.
А вот Signa (Дания) — это коктейль жанров датской художницы Сигны Сьоренсен. Она работает в перформансе и инсталляциях Артура Кьостлера. Перформансы дуэта считают едва ли не самыми удачными в Европе за последние годы. В основе их нынешнего проекта под названием «Черноморский оракул» лежит необычная история ясновидящей Марты Рубин, которая объездила ярмарки Европы в начале прошлого века и исчезла в румынском городе Констанца в 1913 году… А после этого якобы стала возникать в разных городах… Данный перформанс продолжается 57 часов и зрители должны руководствоваться лишь собственным желанием принять или не принять участие в повседневной жизни Марты Рубин.
Еще один интересный болгаро-шведский тандем Венелина Шурелова и Дритеро Касапи. Их необычная скульптура-инсталяция «Фантомат» —это человекоподобные игровые автоматы с вмонтированными плазменными экранами… Согласно концепции проекта располагаться эти однорукие бандиты должны на городских улицах и предлагать жителям заглянуть «в душу собственного города». Гости из Европы установили свои «Фантоматы» в горпарке Одессы возле Дерибасовской, не ведая, что за этим последует нелицеприятный диалог с милицией… Но разошлись по-дружески. Стражи порядка разрешили оставить неподвижные фигурки лишь на день, а затем их перенесли на Приморский бульвар.
— Я приехал сюда из Болгарии, — рассказывает «ЗН» на ломаном русском создатель «Фантоматов» Венелин Шурелов. — «Фантоматы» — наша общая концепция со шведом Шритеро Касапи. Этому проекту всего один год, и именно сейчас премьера нашей задумки! Да, можно заметить весьма интересную, просто феноменальную реакцию людей… Большинство поначалу ничего не понимает. Но они не понимают «очень симпатично», а нам этого и надо! И вместе с этим непониманием у них есть предположение… Именно в том и заключается смысл публичного искусства. А что мы хотели показать посредством этих мнимых одноруких бандитов? Здесь же заложено несколько аспектов — коммерциализация фантазии, критика общества, критика мышления людей мегаполисов… Все функционирует на этих принципах. Конечно, милиция не очень хорошо восприняла наши порывы. Нам объяснили, что городской парк имеет специальный статус, и на этой территории нельзя что-либо устанавливать! Конечно, мы расстроились, так как парк — сильная коммуникативная точка в городе. Но ничего… Думаю, в другом месте «Фантоматы» приживутся, и нас оттуда никто не прогонит!
31 мая в пассажирском терминале Одесского морского порта стартует уже мировой «круиз» проекта Black/North SEAS. Поэтому после десяти дней в Южной Пальмире морской проект отправится продолжать диалог с другими портовыми городами. География обширна — Гетеборг, Роттердам, Антверпен, Эльсинор, Стамбул, Варну и другие города Европы. Что ж, попутного ветра!