То, что неоднократно предполагалось нами на страницах «ЗН», свершилось. История с «историческими новостройками» обрела «логическое» абсурдное завершение — воссозданные «с нуля» Михайловский Златоверхий и почти «с нуля» Успенский соборы канонизированы государством в качестве национальных святынь. Соответствующее постановление, подписанное на прошлой неделе премьер- министром, начинается так: «Ураховуючи загальнодержавне значення Михайловського Златоверхого та Успенського соборів — визначних пам’яток історії та культури...». Ни много ни мало. Впрочем, что касается «загальнодержавного значення», пожалуй, премьер прав: возводились оба новодела за государственный счет, о чем мы уже неоднократно вспоминали на наших полосах. Что же до титула «святыни», то он не вошел в государственный документ по причине, видимо, довольно банальной — это слово не принадлежит к словарю соответствующей лексики — оно уже прозвучало в отношении новостроек в сказанной по случаю речи городского головы и в СМИ. Абсурдность ситуации очевидна и не требует комментариев. Впрочем, кое- что прокомментировать все же стоит.
Данный случай странно выглядит в свете свеженького закона «Об охране культурного наследия», в ст.13 которого четко сказано, что государственной регистрации в качестве памятника не подлежат объекты, являющиеся современными копиями существующих памятников или сооружениями, созданными по старинным проектам и научным реконструкциям. Очевидно, что если Успенский худо- бедно, с колоссальным напряжением мысли и совести еще можно было подвести под статью «реставрация», то Михайловский — это как раз объект, описанный в указанной статье. Впрочем, тем, что государство наше часто бывает не в ладах с законом, а стало быть, с собой, нас не удивишь.
Что же касается исполнителей… Ну кто устоит перед искушением стать автором Наследия, создателем Святыни, а не остаться просто хорошим строителем, постройка которого, возможно, когда- нибудь заслужит добрую славу и приобретет статус святыни не постановлением Кабмина, а силой человеческой веры. И это еще один серьезный аспект проблемы подобных новостроек. Если людям нужна слава создателя святыни здесь и немедленно, это говорит о чем угодно: о честолюбии, недомыслии, о корыстных соображениях. Что само по себе, может, и не так плохо — профессионал должен требовать уважения к своему труду. Но профессионал не претендует на то, что создает святыню. В данном случае столь настырное стремление объявить свою работу национальным достоянием говорит лишь о том, что об искреннем ощущении святости этого дела речь не идет. Конечно, строить без этого ощущения жилой дом или бизнес-центр вполне можно. Но вот церковь — сомневаюсь. Все-таки, согласно канону, церковь — это Тело Христово…
Впрочем, с этим тоже проблема решилась. В постановлении, которое мы начали цитировать в начале статьи, есть еще один пассаж: «Кабінет Міністрів України постановляє: Включити до переліку культових споруд — визначних пам’яток архітектури, які не підлягають передачі у постійне користування релігійним організаціям, затвердженого постановою Ради Міністрів УРСР від 5 квітня 1991 р. №83 у розділ «м. Київ» Успенський собор Національного Києво-Печерського історико-культурного заповідника, який входить до ансамблю споруд верхньої частини Києво-Печерської лаври XI — XIX ст. (охоронний номер 4), та Михайлівський собор (охоронний номер 711), який входить до складу комплексу споруд Михайлівського Золотоверхого монастиря». Это решение тоже заслуживает особой песни. Хотя бы потому, что его уже поспешили объявить соломоновым. В том смысле, что противоборствующие конфессии — в данном случае это УПЦ и УПЦ-КП — перестанут браниться из-за этих сооружений. Впрочем, аргументы господина мэра более практичны — поскольку сооружения построены за счет городского бюджета, они принадлежат государству и не могут принадлежать церкви. Правда, возникает вопрос, зачем именно нужно было строить церковь, если она не будет выполнять своего религиозного предназначения. Впрочем, нам уже объяснили, что строили не церковь, а святыню, памятник. А памятник — вещь, в сущности, мертвая, только напоминающая о чем-то живым душам.
А ведь и правда, наше государство имеет полное право на эти сооружения. Только вот напрасно они называют их церквями. Как известно, церкви строятся силами общины, члены которых делают посильные вклады в строительство — кто трудом, кто средствами. Что же касается постройки за государственный счет — ситуация несколько иная: деньги налогоплательщиков вряд ли можно считать вкладом общины. Государство и община, как говорят в Одессе, — это две большие разницы. В данном случае государство построило церковь для себя, а не для нас — хотя и за наш счет…
Теперь становится понятной и ориентация наших уважаемых церковников, до неприличия заискивающих перед государством. Ведь у нас церковные сооружения являются достоянием общины, а не определенной конфессии — сколько раз бывало так, что прихожане изгоняли из церкви одного священника и вместе с церковью переходили под чью-то иную юрисдикцию. В данном случае «общиной» выступает государство. И оно вольно выбирать конфессии, священников и прочая, как султан выбирает наложницу на ночь. Наложнице же, чтобы оказаться избранной, надо изрядно постараться… Вот и стараются кто во что гаразд — дабы пользоваться государственной собственностью, то есть стать фактически государственной структурой. В наше время быть государственной церковью выгоднее и надежнее, чем народной. Ведь государство напропалую пользуется своей властью «дать-не дать» — список сооружений, признанных памятниками и не подлежащих передаче церковным организациям, постоянно корригируется, иногда достаточно уродливо. Наш читатель, должно быть, помнит описанную на наших страницах историю с «выселением» из стен Выдубицкого монастыря хранилищ Института археологии, которому постановлением Кабмина «об изменении списка церковных сооружений — выдающихся памятников архитектуры» предложили в кратчайшие сроки «освободить помещение», не предложив ни средств, ни реальной площади для размещения коллекций. В результате под чутким руководством настоятеля монастыря — «законного» к тому времени хозяина — коллекции были извлечены из хранилища, причем научный ущерб был причинен немалый. Та же история произошла со Спасо-Преображенским монастырем на Черниговщине, в котором размещался музей- заповедник «Слово о полку Игореве». Можно вспомнить также историю с Кирилловской церковью (ХIIв.), в которой, несмотря на протесты музейщиков, разрешили править службы. Видимо, эти старинные сооружения недостойны высокого звания «выдающихся памятников архитектуры, не подлежащих передаче церковным организациям». А вот новостройка-Михайловский достойна…
То, что сама по себе судьба церковных сооружений не сильно волнует наше государство, можно довольно просто проследить хотя бы по тому, как оно относится к существующим и функционирующим церквям. Вот еще несколько зарисовок, не особенно примелькавшихся нашему читателю.
На житомирской земле есть церковь. Правда, это не совсем церковь — в ней находится природоведческий музей Полесского края. В здании церкви, принадлежащей, судя по архитектуре, эпохе казацкого барокко, выставлены разнообразные экспонаты, в числе которых один привлекает внимание любителя истинной старины — это скелет огромного доисторического животного. Вроде тех, которые выставлены в Киевском природоведческом музее. Впрочем, эта церковь привлекательна не только скелетом мамонта. Это своеобразная визитка Житомирщины: сооружение изображено на этикетке экспортной житомирской водки. Очень символично, не правда ли? И несмотря на хлопоты местного священника, государство не спешит освободить помещение церкви от доисторической мертвечины или обязать изготовителей «божественного напитка» поменять этикетку.
А вот еще одна картинка. И она уже списана не с «периферии» — действие разворачивается на историческом Подоле. Рядом с церковью Николы Набережного, пребывающей в пользовании УАПЦ, строится плановый бювет. Благое дело. Но из-за строительства под фундаментом церкви поднялись грунтовые воды, а сам бювет пришелся аккурат на территорию старого кладбища, прилегавшего к церкви. План есть план — и на протесты священника местные власти не отреагировали.
Комментировать это все нет нужды. И так ясно, что стремление нашего государства к «восстановлению» — читай «созданию» — святынь не столь уж бескорыстно. А стало быть, не так уж абсурдно. Контроль над основной массой церковных сооружений — это уже контроль над церковью. Обращает на себя внимание то, что в Программе восстановления выдающихся памятников, утвержденной Кабмином в прошлом году, основную массу составляют как раз культовые сооружения.
Кстати, сама программа представляет собой весьма любопытный документ, согласно которому фактически любое разрушенное когда-либо мало-мальски значительное сооружение может претендовать на восстановление, если удастся найти на него соответствующую документацию. Все это, как водится, оправдывается «необходимостью вернуть историческому ансамблю его целостность». В «исключительных случаях» предполагается даже снос объекта, стоящего на месте «исторического памятника», с целью восстановления последнего на его месте. Так и хочется предложить снести «сталинский ампир», по крайней мере по ул.Банковой, и восстановить укрепсооружения, разрушенные в ХIII в. ханом Батыем…
То, что наше государство стремится своей властью «объявить святыней» новостройку здесь и сейчас и не согласно ждать того момента, когда новостройка реально станет святыней, — говорит о том, что это государство живет по формуле мадам Помпадур «после нас хоть потоп». О том, что это государство не верит в собственный завтрашний день, а может, и вовсе на него не рассчитывает. Но мы не можем, не должны поддаться этому положению вещей. Тот, кто «клепает» искусственные святыни, в конце концов оказывается не способным вынашивать истинные — ведь только они сохраняют нас, наши души, независимо от того, входит ли это в планы нашего государства.