сцена из спектакля {Фото Евгения ЧЕКИНА} |
«Русалочка» Молодого театра, морская легенда в двух действиях по знаменитой сказке Андерсена, — это история обретения души, где душа — дар, который нужно заслужить, а не само собой разумеющийся атрибут. Мы почему-то отвыкли разговаривать с детьми на такие темы, не понимая, что дело не в вымышленной недоступности проблемы, а в отсутствии ее адекватного перевода на детский язык. Режиссер Евгений Курман попробовал, и у него получилось — может быть, не всегда гладко, но в целом удачно.
Как следует из классической литературы, гусары влюбляются в цыганок, а принцы — в русалок. От всевозможных ундин немецкого романтизма до «Морской царевны» Лермонтова — такая любовь возвеличивалась и воспевалась. Андерсен совершил в некотором роде переворот — он пожалел романтическую пару и их обреченную на катастрофу страсть. Андерсеновскую Русалочку прежде всего жалко, и жалко до слез.
В постановке Молодого театра Русалочка вызывает благородную, я бы даже сказала возвышенную, жалость. Возвышенную потому, что по большому счету ее жалеть не за что — в финале спектакля героиня, конечно, не обрела любви принца, но зато обрела душу — дар тоже немалый, дай Бог каждому. Этот дар позволил Русалочке стать незримой спутницей любимого человека, почти что «дочерью воздуха», как у Андерсена. В результате многие юные зрители отказывались горевать по Русалочке — она ведь не умерла, а стала невидимой, так что никакого печального финала, прямо-таки хэппи-энд.
Тем не менее главная героиня в спектакле Молодого театра не просто превращается в «дочь воздуха» и улетает в заоблачный мир, как в финале андерсеновской сказки. Она обретает дар всеприсутствия, возможность пребывать в небесном мире, мире людей и душе принца одновременно. «Я — твоя душа!» — говорит Русалочка (Ирма Витовская) принцу (Игорю Портянко), но поскольку в сказках случается и не такое, удивление подобный финал вызвал скорее у родителей, чем у их чад.
Особую трудность для театральной интерпретации этой андерсеновской сказки всегда представляла немота русалочки. Главная героиня — русалка, да еще и без голоса (по крайней мере во втором действии) — недопустимая перегрузка для детского спектакля! В постановке Молодого театра бедняжка Русалочка, у которой морская ведьма отняла голос за возможность попасть в мир людей, говорит вслух только сама с собой, а с окружающими, и даже с любимым принцем, объясняется жестами, мимикой и танцем. Последнее средство по замыслу режиссера оказывается наиболее эстетически важным, и поэтому Русалочка в кульминационных моментах своей жизни среди людей прибегает к языку Терпсихоры.
Тем не менее конфликт спектакля в проблеме понимания и, как сейчас модно говорить, в несовпадении дискурсов. Принц остается чужд танцевальному языку Русалочки и даже не догадывается, что именно она, а не иностранная принцесса, спасла ему жизнь. Дело, оказывается, в адекватном переводе и в самом наличии переводчика-посредника. Таковым могла быть взаимная любовь, но увы...
Впрочем, режиссеру удалось перевести андерсеновский шедевр на театральный язык и преподнести его детям, не впав в пошловатое сюсюканье. Как выяснилось, с юными зрителями можно говорить и о душе, и о перевоплощении, и о любви. И даже о том, что именно наличием души андерсеновские дочери моря отличаются от дочерей воздуха. Впрочем, «дети моря» — это не обязательно обитатели подводного царства, а, как вытекает из «Русалочки», люди, забывающие о своей душе. Пока о ней не напомнит любовь.