Пожалуй, вот точное определение того, что сегодня учится делать недавний выпускник скульптурного факультета Академии искусств Украины Евгений Деревянко. Он отказывается от портретной характеристики в основной массе произведений, чтобы придать более сильную выразительность всей фигуре модели. Уже в самом теле женщины заложено столько тонкой, чарующей пластики, что, воплощая его в скульптуре, для которой пластичность - едва не самый главный критерий существования, можно «выиграть» за счет чисто внешней формы. Но Евгений не забывает, что женщина - хранительница великого числа тайн, среди которых и тайна вечной привлекательности, и зарождения новой жизни; вместилище множества достоинств, как верность, преданность, нежность, любовь, страстность, непредсказуемость, в конце концов. Так что стремится соединить «внутреннее» и «внешнее» в работах. И это одухотворенное «физическое» позволяет увидеть в произведениях Деревянко признаки романтичного. А еще подобный подход создает эффект сюжетности: несмотря на, как правило, однофигурность композиций, возникает впечатление определенного последовательного действия в каждой из них с пиками и спадами событийности. Евгений заботится о ситуационной узнаваемости, поэтому нередко обращается к приемам и образам, отмеченным степенью общеизвестности. Например, «Раковина», где, собрав в единое целое собственно раковину, как общепризнанную модель вселенной, и женщину - самостоятельную неповторимую вселенную, проводит мысль наиболее полного соответствия самой природы и ее лучшего «творения».
Правда, одни и те же предметы у киевлянина часто несут разные интонационные ударения. Та самая раковина присутствует в композиции «Морская». Однако в контексте нового изобразительного замысла приобретает значение смыслового дополнения, усиливая принадлежность образной метафоры к мифологическому ряду. Чем не рождение Венеры? Хотя «тематика», которую ныне выбрал автор, требует прямых обращений к давно известным образам. Потому в созданном Деревянко есть и «Венера». Как есть и женщины, освященные талантом других творцов, - «Аэлита». Есть свои Беатриче или Жанна Эбютерн, просто иначе названные: «Белая», «Черная», «Солнцестояние», «В сторону горизонта».
Евгений пробует свои силы и в реалистической манере исполнения, и в более формалистической. Нередко все зависит от материала, в котором предполагает ту или иную фигуру скульптор. Конечно, бронза способна передать наименьший нюанс, а камню подвластны формы более обобщенные. Обобщение, впрочем, Деревянко использует и в бронзе, потому что цель выявить истоки, законы женственности диктует все-таки приоритет формы - ее самобытности, эффектности. В поисках ее удачного решения молодой художник обращается к разнообразным приемам, в частности к приему пустот, соглашаясь в этом с известным украинским скульптором Александром Архипенко, писавшем в свое время: «Именно отсутствие чего-то, а не присутствие, и есть причиной, импульсом мотива творения. Этот процесс существует в природе как скрытая сила и является основным творческим возбудителем возникновения новых форм жизни. Природа создает то, что пока еще не существует. Восприятие и использование этого принципа человеком могут привести его к пониманию многих духовных ценностей искусства, самой жизни». И следом за Александром Порфирьевичем Деревянко также доказывает своими работами, что пустоты в них - не случайные, а творческого корня, отмеченные психологической значимостью. Понимая то, что провозглашал тот же Архипенко: «Манерность, игра со случайными пустотами или буффонада никогда не заменят развития искусства, стремящегося достичь новых высот».