В PinchukArtCentre — новый гендиректор Экхард Шнайдер, прежде возглавлявший музей Kunsthaus Bregenz (KUB, Австрия). Господин Шнайдер родился в Германии, тридцать лет работал в сфере современного искусства, организовывал выставки Йозефа Бойса, Джефа Кунса, Демиана Хёрста, Метью Барни и др. Был членом жюри премий в современном искусстве DAAD и Turner Prize. Список заслуг внушительный, но для нас гораздо интереснее — планы Экхарда Шнайдера в PinchukArtCentre. В интервью «ЗН» г-н Шнайдер очертил некоторые перспективы своей деятельности в art-хозяйстве Виктора Пинчука.
— Какой по-вашему должна быть институция contemporary art? Это касается места в обществе, в художественной среде и в частности в Киеве?
— Главное назначение всех институций, которые имеют дело с искусством, особенно современным, — быть мостом между произведением искусства и обществом. Должна существовать двусторонняя связь.
PinchukArtCentre много делает для этого. Важно то, что художникам предоставляется возможность участвовать в выставках столь высокого уровня. Не менее важно и то, что PinchukArtCentre расположен в сердце города, и то, что существует свободный доступ — здесь нет платы за вход. В Австрии, в Германии, в других странах люди платят 8—10 евро. И этот доход играет важную роль. От него зависит финансирование программ таких институций. В Европе же всего несколько исключений — Tate, Saatchi, они начинали так же, как PinchukArtCentre.
Кстати, такой подход теперь называется Kiev way — киевский путь. Значительное преимущество PinchukArtCentre также в том, что он открыт до 21.00. В Западной Европе подобные институции обычно закрываются в 18.00, и у работающих людей шансов попасть на выставку нет.
Таким образом, PinchukArtCentre удовлетворяет потребность в открытом доступе к современному искусству.
Следует говорить и о резонансе, который вызывает функционирование центра. В Киев приезжают специально, чтобы посмотреть выставки в PinchukArtCentre. В прошлом месяце были члены наблюдательного совета Guggenheim. У нас открыты все коммуникационные линии. Мы не только говорим что-то людям, но и слышим их.
— Что касается обратной связи, позвольте возразить… Многие ожидали, что PinchukArtCentre будет функционировать как музей современного искусства, а не галерея. Киев — достаточно провинциальный город в плане образцов современной культуры, и понятно, почему выстраиваются очереди — больше и пойти некуда… И порою уровень понимания такой: посетителей впечатляет порою не сама экспозиция, а дизайнерский интерьер туалета.
— Это, очевидно, тоже играет определенную роль. Если даже человек приходит на выставку, заходит в туалет и говорит: «О, здорово!», это нормально (смеется).
Но есть вещи, которые по-настоящему важны. И прежде всего качество. Мы должны сделать программу, которая будет бросать вызов и художникам, и публике.
Можете быть уверены: развитие образовательных программ — наша основная цель в будущем. Тут небольшая
команда. Но они много сделали, проводили лекции, семинары.
— Лекции и семинары почти не проводятся.
— Мы не можем все время проводить мастер-классы, мы же не университет. Но то, что можем, будем делать. Появятся образовательные программы для молодежи, для художников. Планируется работа со школами. Будем развивать отношения с другими институциями. Когда я начал работать в Брегенсе, ему уже было три года, тогда там только приступили к образовательным проектам и с каждым годом все больше в этом направлении делали. Сейчас я говорю об образовании в более широком смысле — о создании системы различных видов доступа к современному искусству. У художника абсолютно иной взгляд на искусство, чем у зрителя. Ребенок воспринимает многое иначе, чем взрослый. Наша задача — разные программы для всех. Но нужно время, чтобы разработать структуру.
— Видела ваших сыновей в PinchukArtCentre. Не смотря на нежный возраст, это очень серьезные мужчины. Существует точка зрения, что современное искусство деструктивно. У ваших сыновей открытый доступ к contemporary art?
— Во-первых, я их не заставляю… Но когда есть возможность, они смотрят. Видели все выставки в Брегенсе. Но сейчас их больше всего интересуют динозавры…
— Сколько времени потребуется для создания образовательных программ? Когда тут появятся экскурсии для школьников, библиотека?
— Первые шаги начнем уже в следующем году. Это действительно долгосрочный процесс. Года два-три потребуется для разработки программ. Вопрос не в том, какое количество образовательных программ будет, важно их качество.
— Недавно объявили об учреждении премии для молодых украинских художников. С чем связана поспешность – ведь у художников всего два с половиной месяца для подачи работ?
— Им не обязательно создавать новые работы специально для конкурса. Можно подавать работы, созданные в последнее время. Премирование молодых художников — важный стимул для развития искусства. Будет конкуренция, состязание, процесс отбора, международное жюри. Появится шорт-лист. Будут публикации. Все эти элементы важны в комплексе.
Будет происходить становление молодых художников, и мы их будем воспринимать уже как партнеров: поддерживать контакты, посещать их мастерские, рекомендовать коллегам.
— Работы 12 художников войдут в шорт-лист, в PinchukArtCentre состоится выставка… Интересует юридический аспект: кому будут принадлежать работы, поданные на конкурс?
— Работа, пока ее не купили, принадлежит автору, — это международный стандарт. В некоторых местах придумывают способы, чтобы заставить художника отдать работу. Это несерьезно. Мы, конечно, так не поступим.
— Сколько лет вы намерены работать в Украине?
— У меня контракт на несколько лет. Для меня всегда было важно работать длительный период. Где бы ни работал, это всегда длилось 7—10 лет.
Не берусь прогнозировать, но, возможно, в конце своей карьеры, через 10 лет, буду жить в Киеве.
— Где проходят границы вашей персональной ответственности в PinchukArtCentre?
— Должность генерального директора подразумевает то, что я отвечаю за деятельность, связанную с искусством в PinchukArtCentre. Также занимаюсь долгосрочными стратегиями и целым рядом проектов, которые мы планируем на будущее. Не исключаю и кураторскую практику.
— Учредители медиа и культурных институций у нас любят вмешиваться в их деятельность. Как вы будете реагировать, если г-н Пинчук станет вмешиваться?
— Мне это даже нравится. Дискуссии с Виктором дают возможность увидеть его заинтересованность в contemporary art. Это нормальный процесс. Диалог лучше, чем одиночество.
— Кто же выходит победителем в этих спорах?
— Нет ни победителей, ни проигравших. Диалог всегда означает, что в итоге будет найдено хорошее решение. Я решил уйти из Брегенса и разорвать контракт, потому что понял: у нас с Виктором общие взгляды. Речь об интеллектуальных, духовных, экономических инвестициях, которые важны для общества.
— Вы уже готовы говорить об изменениях внутри структуры PinchukArtCentre? Появятся ли новые специалисты?
— В PinchukArtCentre - небольшая команда. Они хорошо работали и многое успели за небольшой период. Это наша платформа. Если говорить об образовательной деятельности, то попытаемся создать команду, которая будет работать на высоком уровне.
Что же касается выставок, то постараемся удерживать баланс между национальной идентичностью и международным и вызовами.
Будут проходить большие выставки международного contemporary art. Но в то же время будет множество небольших проектов. Будут диалоги между Востоком и Западом, между поколениями, разными частями арт-среды.
— Почему в мире за последние 20 лет произошел столь стремительный рост институций contemporary art? Искусство вдруг оказалось доступнее…
— Конечно, широкий доступ — позитивная тенденция. Думаю, contemporary art способно сформировать у личности открытый взгляд на мир, а с другой стороны, это создает более широкий доступ к искусству вообще. Хотя рост количества институций не гарантирует, что люди «растут»…
— Постмодернизм когда-нибудь закончится? Есть ли шанс у искусства снова стать прибежищем радикалов?
— Каждая хорошая работа уже радикальна. В том смысле, что она меняет взгляды и в художественном контексте, и в общественном. Не таким простым способом, как политический манифест. Мы знаем, такова была традиция в 60-е, а потом она изменилась. Постмодернизм основывался на изменении глобальной экономической ситуации. Пришло время пост-постмодернизма, поэтому нелегко. Мы имеем дело с разными информационными уровнями. Теперь человек свободно выбирает из сотен телеканалов, может свободно перемещаться по земному шару. Произведения искусства все более усложняются. Идет поиск индивидуального кода. Все по-настоящему хорошие произведения искусства — это мое глубокое убеждение — отличает глубокая сложность и множественность интерпретаций. Интерпретация меняется со временем. При этом всегда остается современной. Это особый дар — воспринимать произведение искусства, заново его открывая.
— Возможно, важно не «что» показывают, а «кто» воспринимает?
— Точно.
— Многие художники conemporary art не имеют классического образования...
— В США и Западной Европе есть традиция художественных школ, академий. Большинство художников учатся. Но все равно разворачиваются дискуссии: что лучше - идти получать образование или самостоятельно учиться, что бы попасть в один контекст с современными художниками? Мы знаем множество хороших художников, которые «изнутри» ни одной художественной школы не видели...
Необязательно и чтобы художники были «философами». Но на протяжении своей 30-летней работы я всегда видел, что художники, в работах которых есть рефлексии относительно других произведений искусства, оказывались самыми интересными…
У них есть шанс произвести изменение парадигмы. Как Малевич, например. Как Демиан Хёрст и Джеф Кунс.
И в конечном итоге, это то, что институция conemporary art и должна защищать… Чтобы давать возможность молодому поколению знакомиться с произведения именно таких серьезных художников, способных изменить парадигму.