На фоне нашей абсолютно справедливой убежденности в музыкальности и песенности нашей культуры странно выглядит убогое, зачастую просто плачевное состояние украинской эстрады. То есть она, конечно, есть, более того, она живет и действует. Но почему-то зачастую не дает достойной пищи ни уму, ни сердцу. То, что более-менее интересно и ярко, — то, как правило, увы, не ново, а то, что ново, — как правило, увы, не ярко. Чего нам не хватает: таланта, денег, ума или еще чего-то? Об этом — наш первый вопрос президенту ЗАО «Таврийские игры» Николаю Баграеву.
— Здесь никого не надо винить. Как сейчас любят говорить: во всем виноваты, мол, российские исполнители, которые заполонили Украину и т.п. У нас с застойных времен, когда была традиционная эстрада, имелся определенный подход к эстраде у государственных структур, система званий, которые чуть ли не по плану давались, — под них была создана плановая гастрольная система и т.д. Но сейчас, когда мы говорим о том, что у нас мало звезд и много псевдозвезд, нет индустрии шоу-бизнеса, — это комплекс проблем, который просто нужно пережить. Нужно, чтобы прошло время, — так же, как и в политике, в любом виде деятельности. Каждый продукт, который сейчас появляется в Украине, нуждается в правильной системной раскрутке. Наша организация в области популярной музыке создает только условия для нормальной раскрутки — мы не продюсируем. «Таврийские игры» — это не та организация, которая берет исполнителя с нуля и начинает доводить его до уровня звезды.
То есть мы постепенно продвигаемся вперед. Раньше на фестивале «Таврийские игры» наши исполнители робели — не хотели выступать перед российскими звездами, а на последнем фестивале можно было заметить, что Пономарев и Меладзе где-то на одном уровне популярности. То есть рост налицо. Но, к сожалению, у нас можно по пальцам одной руки пересчитать исполнителей, которые работают над собой, которые создают альбомы, делают туры, видеоработы. И заметен довольно большой разрыв между теми, которые появились раньше — на этапе становления модной музыки в Украине, — Билык, Повалий, Пономарев — и теми, кто пришел позже. После очередного этапа «Майбутнього України» я могу сказать, что не знаю, кто еще ближайшее время сможет составить конкуренцию Пономареву. Кто вообще в будущем сможет достойно представить нашу поп-музыку. К сожалению, это так.
— На вашем уровне влияния на аудиторию уже есть смысл говорить о дилемме между формированием вкуса и потаканием вкусам. И судя хотя бы по последней «Золотой Жар-птице», преобладает второе.
— Мы долго спорили, что мы определяем этой премией — популярность исполнителя или его голос, например. Это же абсолютно разные вещи. Мы все-таки структура, которая имеет отношение к шоу. И, скажем, Могилевская за последний год действительно поработала и сделала довольно много. И ее работа действительно нравится молодежи. Поэтому и эксперты проголосовали именно за нее.
— Так вы будете делать то, что нравится молодежи, или все-таки будете формировать ее вкус? И не только молодежи. Простите, но то, что пишут в анкетах ваши эксперты, говорит и об их уровне.
— Ну не может сразу все получаться хорошо. Мы бы очень хотели заниматься формированием вкуса. И то, что мы последовательны в идеологии живого звука, — может быть показателем. Фестиваль «Майбутнє України», между прочим, показал, насколько мало у нас тех, кто может стать поп-звездой. В роковом направлении еще можно что-то выбрать, в области поп-музыки — очень слабый потенциал. Поэтому я сомневаюсь, что в ближайшее время вообще появится что-то новое. Но что касается нашей идеологии, мы собираемся с этого года уходить от количества к качеству. Это касается как наших исполнителей, так и зарубежных. Конечно, мы хотим работать с теми исполнителями, которые делают что-то оригинальное. И мы будем это делать. Но есть рынок — никуда мы от него не денемся.
— А чем вы объяснили бы убожество нашей гастрольной жизни? Почему в Украину попадают главным образом исполнители «вчерашнего», а то и «позавчерашнего» дня либо «тусовочные» группы, мало известные нашему слушателю?
— В первую очередь отсутствие законодательной базы. Если бы были приняты соответствующие законы, это бы ограничило навал исполнителей-гастролеров средней руки и привлекло бы звезд первой величины, которые не хотят к нам ехать сейчас. Они ездят на гастроли для того, чтобы сделать промоушен своему альбому — чтобы его покупали в этой стране. А здесь альбом уже давно продается в виде пиратской копии за смешные деньги. Исполнителю неинтересно сюда ехать — он не рассматривает Украину как страну, где можно иметь хоть какие-то показатели по продаже записей. Когда мы ведем переговоры об участии в фестивалях, это ощущается. И кроме того, большую роль играет недостаточная информированность нашего слушателя: когда появились на сцене фестиваля Run DMC — это довольно раскрученная и популярная в мире группа, — аудитория недоуменно промолчала, возникла пауза, которой эти исполнители вполне закономерно не ожидали.
— То есть, по вашему мнению, проблемы нашего слуха вполне можно решить на государственном уровне. Вы представляете себе, как именно?
— У нас есть системные разработки всего, что связано с украинской культурой в принципе. Комплекс из налогообложения, законов о гастрольной деятельности, несоблюдения авторских прав — этот спектр и дает то положение в поп-музыке в частности, которое мы сегодня имеем. До сих пор нашему парламенту было не до законов о культуре, меценатстве, гастрольной деятельности — поэтому работать в этой области очень сложно. Когда мы говорим, что из Украины вывозят деньги, нужно говорить и о том, что часть этих денег не попала в бюджет в виде налогов. Когда мы говорим о гонорарах, — их размеры приблизительно известны, — мы ничего не можем сказать опять-таки о налогах.
Мне не стыдно говорить сегодня, что наша организация работает девять лет с одним названием, одной бухгалтерией, за прошлый год мы заплатили совокупного налога более 500 тыс. гривен, со всеми исполнителями, которых мы приглашаем из-за рубежа, я подписываю контракт, покупаю валюту в банке за гривни, плачу, после этого делаю акт о выполнении работ. Вся Европа так работает. Это нормальный механизм: любая структура, которая получает лицензию на право гастрольной деятельности, должна быть абсолютно прозрачной — подать справку о том, сколько она работает, какие налоги платит, какие проводила акции и т.д. Если мы проводим какую-то акцию и она получается или не получается — это влияет на меценатов, на рекламодателей. Если фирма выделяет средства на проведение акции и потом на эту акцию идут негативные отзывы, в следующий раз эта фирма с этими организаторами дела иметь не будет. Я уже не говорю об интересе государства. Шоу- бизнес должен иметь все те же условия, что и любая другая сфера бизнеса.
— То есть область поп-культуры — это сфера бизнеса, а не искусства?
— Шоу-бизнес — однозначно деловая сфера. Но другое дело, что при нормальном шоу-бизнесе ни один уважающий себя продюсер не будет раскручивать исполнителя-скороспелку. Но у нас нет нормального шоу-бизнеса. У нас вообще нет бизнеса в культуре. Для того чтобы быть продюсером, нужно иметь какие-то деньги для начала. Не могут быть продюсерами все подряд, как это у нас принято — друзья-продюсеры, родственники-продюсеры. В чем заключается такое продюсирование? Моя дочка поет, а я ее продюсер — идем искать деньги. Вот на этом все и заканчивается. Здесь уже не идет речь об искусстве: я вкладываю в некий проект деньги и хочу, как нормальный бизнесмен, что-то с этого иметь. Но в Украине еще и невозможно заработать деньги на проекте: исполнители делают альбомы, снимают клипы, но когда они доходят до той точки, когда это все должно окупиться, — это альбом, который должны купить рекординговые кампании, сделать записи, которые в свою очередь должны продаться. Затраты, связанные с подготовкой альбома, немаленькие — слова, музыка, аранжировка, рекламная кампания и т.д. Но проблема в том, что пока на рынок попадает лицензионный продукт, рынок уже наводнен пиратскими копиями.
— Вы считаете, что в наших условиях с этим можно бороться?
— Нужно ужесточить уголовное законодательство — в России за подобные вещи дают до пяти лет. В Москве было проведено множество показательных резонансных акций по крупным рынкам. У нас появилось несколько роликов социальной рекламы, кто-то где-то провел несколько одноразовых акций. Во всем этом нет системы. Система должна быть инспирирована государством — в первую очередь потому, что это дополнительные деньги в бюджет. Если шоу-бизнес будет правильно работать, то это может быть неплохая статья доходов для государства. Здесь нужен комплекс мер по формированию соответствующей законодательной базы, системы налогообложения и общественного мнения. Лоточнику, продающему все, что связано с интеллектуальной собственностью, надо внушить, что те пять лет тюрьмы, которые он может за это получить, — не гипотетические. Но процентов 80 из всех, кто продает подобные вещи, вообще не знают, что это уголовно наказуемо.
— Но лицензионка будет стоить гораздо дороже. А покупательная способность среднего гражданина очень невысока. Вряд ли принятие мер, вами предложенных, спасет отечественный шоу-бизнес, просто потому что лицензионная продукция не будет продаваться. И все будут согласны с тем, что пиратство — это плохо. Но если продукт не будет продаваться — какой смысл продавать?
— Да, но все рано мы должны что-то делать. Лицензионный продукт может появиться у украинского производителя — и это должно быть гораздо дешевле. Рекординговая кампания может купить права на запись альбома у любого исполнителя — это будет несколько дороже, но не как сегодня — разница в цене в 2—3 раза минус качество.
— Вы выступали с какими-то законодательными инициативами?
— Мы рассматривали много вопросов и могли бы предложить разработки проектов документов, имеющих силу закона. Подготовили целый пакет подобных инициатив. Еще в 1995 году мы готовили закон о меценатстве. И через депутатов — членов «Таврийского клуба» мы его инициировали. Но в итоге он осел где-то в папках среди всех прочих проектов, которые должна рассматривать Верховная Рада.
— Фактически в чем-то вы дублируете функции Министерства культуры. В каких вы отношениях с этим ведомством?
— Когда начинали работать, мы понимали, что ожидать дополнительного финансирования каких-то проектов со стороны государства — это проблематично. Но контакты с соответствующим министерством возникали — в зависимости от того, кто руководил процессом. Но пока нам так и не удалось серьезно сработаться. Хотя у нас есть чем поделиться. Проводить громкие акции за счет негосударственных денег — довольно трудная задача. Надо убедить рекламодателей, спонсоров, чтобы они вложили деньги именно в этот проект в качестве имиджевой рекламы. Но мне кажется, Министерство культуры пытается жить так же, как оно жило многие годы, — это ощущается и в структуре, и в самом управлении культурой. И формирование бюджета — это только одна сторона. Что-то должно происходить внутри. Министерство культуры должно работать как менеджер. Можно сколько угодно пенять на Россию и требовать закрыть границы для российских поп-звезд, но это не поможет, пока не будут разработаны современные методики для того, чтобы руководить процессами в соответствующей области. Мы предлагали внести наши акции в план министерства, нам отвечали: давайте, мы вас включим, поучаствуем. Но в чем заключается это участие? В идеологии — нет, в методике проведения — нет, в оснащении — нет. И само Министерство культуры не создает крупных проектов, которые были бы резонансными и серьезными для страны в целом. Конечно, плохо на этом всем сказалась текучка среди министров. И ни разу не было министра, который бы сразу рассуждал как топ-менеджер и организовал нормальную структуру менеджмента во всех областях, а не только в той, из которой он пришел и которую, естественно, он любит и знает.
— Осенью во время проведения акций «Обирай майбутнє» произошла довольно странная история с журналисткой львовского «Експреса», статья которой вызвала несколько резкую реакцию со стороны «Таврийских игр». Хотя текст статьи был абсолютно нейтральным в отношении именно ваших акций — речь шла о подобных акциях вообще. Чем же была вызвана такая нервозность?
— Лично я никаких команд «разобраться» не давал. Это, может быть, было несколько неоднозначно с точки зрения этики: газета «Експрес» имеет довольно давние и прочные отношения с нашей организацией — мы помогали этой газете, и то, что она нас вскользь зацепила, это было неприятно. В это время я самостоятельно принимал решения, не испытывал никакого давления и мог не прислушиваться к советам — это было мое условие. И я сам не оказывал ни на кого давления. Но по нашим догадкам — была такая рабочая версия — эта статья была сделана с подачи штаба Мороза.
— Ваше участие в предвыборной кампании не было, конечно, сюрпризом, но все равно вызвало неоднозначную оценку. В первую очередь потому, что сомнительным показалась сама идея влияния на избирателей подобными методами. Вам не кажется, что это все-таки не совсем честно как по отношению к слушателям, так и к самим исполнителям?
— Я бы не хотел сравнивать акцию «Обирай майбутнє» с российской «Голосуй или проиграешь». Я в этом категоричен, потому что то, что я предложил, было сделано задолго до выборов. По идеологии эта акция не агитировала — исполнители просто говорили о своем решении, организаторы говорили о своем решении. И исполнителей никто не учил, что именно надо говорить, но когда, скажем, говорил Грин Грей, я сам удивлялся тому, что артистам может быть так небезразлично то, что происходит в стране.
— Но они же артисты. Убеждать — это их работа.
— Но я же слышал их не только со сцены. Но главное состоит в том, что мы проехали по всей Украине и то, что мы там показали — особенно в густонаселенных промышленных районах — там просто никогда не видели и, наверное, так бы еще долго и не увидели. Там вообще ничего нет. А тут живой звук, хороший свет, живые артисты — было замечательное живое общение. Было очень много положительного и познавательного для нас с точки зрения искусства и шоу-бизнеса. Во время тура мы играли честно. Может, поэтому у нас все и получилось.