Не читайте, не читайте, солидные дяденьки и взрослые тетеньки, книгу Любка Дереша «Культ»! Зачем человеку со статусом брать в руки роман 17-летнего мальчишки (летом 2003-го «молодой негодяй» наконец-то разменяет свой третий десяток), чтобы, дочитав до дюжинной страницы, начать мимо воли переформулировать мысли о туалете в мыслишки о тубзасаде, коверкать фамилии сотрудников (а если, не дай Бог, шефа?) и отчего-то покатываться над бранной лексикой? Ну не второй ли класс?! Точно, второй: это тогда мы, кажется, еще могли себе позволить просто ржать. А с тех пор, как наш словарный запас обогатился выражением «гомерический хохот», нам позволительно лишь «гомерически хохотать», время от времени, под сто граммов.
Дереш никому в этом не товарищ: с ним получается только гомерически ржать. И не о ста граммах держит Любко речь, а скорее, о паре затяжек… Хмм… Стоит задуматься: не второй класс уже, но еще не институт-военкомат. Что бы это могло быть? Точно! Конец школы! Именно в выпускном классе мы в ущерб учебе, сну и здоровой психике читали ночами Кинга, коего смело можно вписать в графу «соавторы романа: заведующий по спецэффектам и пятым смыслам». Cюжет книги говорит о том же: выпускники уездного лицея на пару с молодым ментором проталкивают действие «Культа» сквозь хитросплетения школьного быта и метафизики. Хотя нет, хитро, но не сплетение. Структурно книгу можно разделить пополам.
Часть первая, любкодерешоцентричная, популярно объясняет читателю, как повлияли на становление автора Creedence Clearwater Revival и Doors, какие наркотики Любко успел отведать, как близки молодой душе девиантные личности (особенно девочки) и как противны субъекты заурядные (особенно мальчики). Все это с юмором — и слава Богу. Поскольку на этом «слава Богу» заканчивается, уступая место самому что ни на есть «черт побери», под конец романа ничем не отличному от «черт ногу сломит». Очередная альтернативная система мироздания, очередная иерархия богов, очередное толкование роли сна, постепенно и без лишних объяснений заполняющие текст посредством загадочных писем среди строк, несанкционированных видений героям и т.д… Мудрено и предсказуемо настолько, что приводит к любопытным размышлениям: почему, зная, что с закавыками книги, дойдя до последней страницы, мы разберемся (а коль не разберемся — значит, вопрос был надуман), в жизни к «белым пятнам и черным дырам» мы не можем относиться аналогичным образом? Рано или поздно, если это имеет смысл, все станет ясно. Ведь неясности по жизни так же часты, как приемы в литературе.
Помимо благодарности за подобные размышления стоит испытывать ее к мистической части книги еще и за прояснение ситуации с, собственно, названием романа. С легкой незлобивой руки Дереша где-то в районе последней главы каждый второй персонаж принял смерть от/из-за того, чем более всего дорожил. Повезло (в очччень авторском понимании смысла везения) лишь тем, чьим культом была любовь. Большая, искренняя, невинная. А может быть, Любко имел в виду что-то свое, другое. Только этого никто не понял. Итак, векторы романа, развиваясь параллельно, взаимодействуют в своем антагонизме: бытVSсверхреальность, молодостьVSумудренность, личностьVSжлобство, любовьVSпрочий шоколад… Своего рода старинная притча о добре и зле, но не в черно-белых, а красно-зеленых тонах (здесь автор со мною точно не поспорит, поскольку и он для обложки своего творения выбрал именно эти цвета).
В продолжение темы новых подходов Дереша к старым истинам можно отметить вопиющую антиклассичность «Культа». Роман до щеми в груди минималистичен, как раз для тех, кто, читая Достоевского, покрякивает, мол, хватит отвлекаться. Сюжетные ответвления у Дереша —скорее, редкокустье вокруг единственного дерева, а не достоевский густой лес, суть природа, сплетенный из сюжетов. Но кто старое помянет, тому глаз вон! В момент смерти классического романа стало модным писать романы современные. Разбор причинно-следственных связей оставим кому-то другому. Факт остается фактом: Дереш написал востребованную вещь. Это настолько очевидно, что аж целая «Кальварія» и аж самый Издрык стоят за спиной Вундерлюбка. И то верно, мальчик держит нос по ветру! Из книги так и торчат призывно лакомые кусочки: много, неприлично много наркотиков всех ценовых и весовых категорий; прелестные псевдобрэнды вроде «массажер «Сідниця-1» или очки «Sex-О-Vision™»; тонкий педофилический флер (грудь вполне зрелой для Дереша героини — самая малина для любого 40-летнего читателя); мистика глубокая, сидящая на мистике тонкой и погоняющая мистикой ажурной (Господи, когда ж тот сюрреализм был, а до сих пор расхлебать не можем!); дух&музыка 70-десятых, воскрешенные давеча брит-попом; толпа битников и прочих Борхесов (читая книгу, я все гадала, не перевернется ли кто в гробу) (и еще напряженнее гадала, кого Любко умудрился обозвать «последним битником»); Дереш даже на территорию перформанса влез (вот образованный мальчонка!): мало того, что создал весьма недурственный сценарий для одного, так еще и упомянул архиперформанс Джона Кейджа (по мистическим, как сама книга, причинам заменив в название 3,33 на 3,24 минуты тишины)…
Помимо прочего «Культ» может научить и паре литературных приемов. Так крайне качественно стилизована под пушкинский «Выстрел» сцена разборки неформалов с «быками», где шляпа с черешней заменена вишневым круасаном — красота! А уважаемая автором битекстуальность обдала отношения безусого еще героя Юры Банзая и пигалицы-героини Дарци Борхес такой неуловимо порочной энергией, что «Культ» враз дал по части чувственности фору детищам Миллера и Нин вместе взятым: совсем непривычное ощущение — испытывать от чтения интимных сцен не похоть, не пафос, а нежное желание влюбиться… Хорошие моменты не могут не нравиться. Жаль, при всем очаровании остаются лишь моментами, делениями линейки самими по себе, так и не склеившимися в цельный инструмент. Литературное произведение должно быть монолитным. И даже разнообразным, эволюционирующим — в рамках самого себя. Цельность не отнесешь к сильным сторонам «Культа». Впрочем, это же — плюс: недочеты, как и достижения, не сливаются в сплошной ряд, лишь порой проскакивая. Оплошности подчас всплывают маленькие: отвел Любко Богам, существующим не линейно, вне времен и пространств, место «под водой» или, еще конкретнее, «на далекой планете» — ну правильно, где же такое видано, чтобы 17-летний мальчик постиг бесконечность или чтобы в столь юном возрасте перо за мыслью успевало? Всему свое время! Но некоторых вещей писать все же нельзя. Нельзя проявлять снобизм и нетерпение, коль мотивировать их не под силу. Авторская рефлексия — страшная сила — убить не убьет, но покалечит! И Дереш калечит — каждого не такого, как он — словом втройне опасным, талантливым словом, вовсю путая личностное, наболевшее с литературным, культивируя ростки фашизма в себе, а заодно — в каком-нибудь буквоеде, подверженном влиянию писаной буквы и харизме автора.
Подобные эмоциональные экстремумы молодому читателю близки, проживаемы им ежедневно, подкупают реальностью, следовательно, развлекают и притягивают — потому опасны. Помимо морально-этических свиней обнаружена в книге свинья сюжетная. По-моему, Любко просто совершил преступление перед публикой, на полпути «потеряв» едва ли не самый интересный персонаж — Иру Коркушу. Эта девочка, апологет «вражеского лагеря» в школе, с упоением и детализацией прописанная в начале книги, была автором просто-напросто позабыта, лишь только у главных героев нашелся новый объект вымещения гнева — вылупившаяся из быта эзотерика. Сюжетная линия Иры Коркуши оборвалась на самом интересном месте. Сей факт авторского вандализма (или преступной халатности?) тем более настораживает, что судьба, например, кота, вскользь упомянутого на первых страницах, тщательно закруглена на последних. Ну зачем, Любко, вам понадобилось вводить новый персонаж — хлопца Цур-и-Пека — лишь для того, чтобы на месте укокошить его в школьной столовой и скормить ученикам? Пустите на котлеты Иру Коркушу, дивную гадкую Иру Коркушу по прозвищу Рыба-Солнце — сюжет обретет долгожданное равновесие — треугольник Фрайтага отрастит вторую ногу — душа Станиславского упокоится с миром (лично я облегченно вздохну)!
А впрочем, уже на данный момент Издрык может вывести Любка из ранга культовых в касту по-настоящему популярных авторов. Посудите. Писать юное дарование умеет (Бог с ними, с недочетами). Критика к «Культу» благосклонна до подозрительного. Главное же, Дереш свеж и очарователен! В «клиповом» сознании современников, как известно, внешность культурного персонажа по важности конкурирует с талантом. К тому же, пииты старой закалки улетучиваются из девичьих грез, неумолимо старея. Г-н Издрык, будите в себе маркетолога: ниша рынка пустует! Действительно, не хватает украинской литературе маскулинного прелестника, способного роман построить по принципу: стадия первая — трава и терен — ржач и пропералово; стадия вторая — химия-галлюцинации; стадия третья — тяжелая артиллерия, черный — полная дезориентация, мрак; стадия четвертая, заключительная — передоз-смерть. Вот только с тех пор, как динамика побеждает статику, Андрухович будет давать фору любым, пусть трижды свеже-симпатичным Любкам Дерешам. И пока, спрашивая друзей: «Что вы знаете о Дереше?», какая-нибудь я неизменно буду получать ответы «Поначалу недорожденный, по итогу недобитый. А вообще — не знаю» или «Ну, ничего, только конец в его книге плохой!».
Впрочем, полно загадывать. Дальше [Любка Дереша] видно будет!