с прологом и эпилогом
А.Н. Барков, автор вышедшей в 1994 г. книги «Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение», подготовил к печати исследование «Прогулки с Евгением Онегиным». И в этой новой работе содержатся неожиданные выводы, альтернативные трактовкам официальной пушкинистики. Об отдельных из них идет речь в данной публикации.
О наличии «противоречий» и «темных» мест в романе
А. Пушкина «Евгений Онегин» написано немало. Одни исследователи считают, что времени после создания произведения прошло так много, что его смысл вряд ли уже будет когда-либо разгадан (в частности, Ю.Лотман); другие пытаются придать «незавершенности» некий философский смысл. Однако «неразгаданность» романа имеет простое объяснение: он просто невнимательно прочитан.
Действительно, можно ли верить общепринятым утверждениям от школьных учебников до академических работ, что действие фабулы датируется 1819-1825 годами, если в сюжете нет даже намека на обстановку в преддверии Декабря? Как тогда быть с утверждением о том, что роман - «энциклопедия русской жизни»? Могло ли путешествие Онегина с посещением Макарьевской ярмарки иметь место в 1821 году, если сама ярмарка сгорела в 1816-м и с 1817 года проводится в Нижнем Новгороде?.. Могла ли Татьяна - первенец в русской семье - родиться, как утверждал В. Набоков, в 1803 году, минимум через семь лет после венчания родителей, которое состоялось не позднее 1796 года (об этом свидетельствует указанный на надгробной плите Дмитрия Ларина бригадирский чин, который был упразднен в 1796 году; то есть, родители Татьяны обвенчались до этой даты)?.. Могла ли в 1820 году звучать на берегах Невы рожковая музыка, если единственный на всю Россию рожковый оркестр Шереметьевых прекратил свое существование в 1812 году?.. Кроме этого, все произведения, включенные в круг чтения Татьяны, появились на книжном рынке России до начала войны 1812 года.
Описываемую эпоху точнее датирует биография Зарецкого (6-V), который попал в Париж не как победитель, а как «узник» - то есть, между 1805 (поражение при Аустерлице) и 1807 гг. (Тильзитский мир). Он мог быть секундантом при дуэли с Ленским не ранее 1807 г., но и не позднее 1812 года.
Очередной сюрприз преподносит датировка «Путешествия» Онегина («Итак, я жил тогда в Одессе...»; в корпусе романа это - последняя строка). Пушкинисты считают, что герой совершил его после дуэли с Ленским, однако первая глава романа содержит совершенно четкие указания на то, что Одессу Онегин посетил намного раньше (строфы LI-LII) - до кончины дяди-старика (третьей строфой второй главы это событие четко датируется 1808 годом). То есть, вначале была Одесса, затем случилась смерть отца, потом дядюшки, и только после этого начинается «основное» действие романа («Мой дядя самых честных правил...»).
В тексте романа содержатся неединичные указания на то, что он создается как бы не самим Пушкиным (выступающим в роли «издателя»), а неким посторонним «автором», от первого лица которого ведется повествование; роман является литературной обработкой его дневниковых записей и воспоминаний, он ведет их в сельском уединении, тоскуя об утраченной любви...
В истории литературы закрепился анекдот о том, что, закончив восьмую, завершающую главу романа, Пушкин выразил как-то на балу собственное удивление тем, что Татьяна отказала Онегину. Эту легенду даже приводят в качестве иллюстрации того, как вот-де художественный образ живет в соответствии с «собственной художественной логикой», не повинуясь «своеволию» автора... Но как оказывается, этот «неожиданный» поступок Татьяны был предусмотрен Пушкиным еще в самом начале работы над романом; отсылки на это обстоятельство включены в эпилог романа, где описывается, как постаревший «автор» приносит свой опус «издателю»-Пушкину. И самое интересное даже не в том, что пролог романа («Путешествие») опубликован Пушкиным только в 1833 году, после выхода в свет последней главы, после слова «Конец» и за примечаниями; а в том, что эпилог был опубликован в начале 1825 года, еще перед первой главой и под одной с нею обложкой! Не поняв смысла такого шага поэта, издатели собраний сочинений, включая и академические, публикуют его отдельно от романа, среди стихотворений 1824 года.
Эпилог - «Разговор книгопродавца с поэтом», и завершающая его «презренная проза» «автора»: «Вы совершенно правы. Вот вам моя рукопись. Условимся» и есть подлинная концовка романа А.Пушкина «Евгений Онегин», а оборванным оказывается повествование Онегина. Доказательство того, что «автором» анонимного сатирического опуса «Евгений Онегин», направленного против русского романтизма и таких его ярких представителей, как Пушкин и Баратынский, является сам герой романа, достаточно тривиально, хотя и занимает несколько объемных глав. Пушкин не только насытил текст чертами биографии конкретной личности, послужившей прототипом Онегина, но и намеревался опубликовать при первой главе романа картинку, на которой изобразил себя вместе со своим «приятелем» на фоне Петропавловской крепости.
Жизненным прототипом Онегина является литератор П.Катенин, первую пародию на творчество которого Пушкин создал еще в лицее, в 1815 году. Узнав себя в «Руслане и Людмиле» в образе импотента-Черномора (самая острая строфа была впоследствии Пушкиным изъята и в массовых изданиях не приводится), Катенин тогда же, в 1820 году ответил пьесой «Сплетни», в которой вывел обидчика в образе нечистоплотного интригана. Ответом Пушкина стала развернутая эпиграмма - «Евгений Онегин». Позже Катенин не только изобразил Пушкина в виде льстивого к царям кастрата-инородца («Старая быль», написанная размером «Песни о вещем Олеге»), но и обратился к нему с издевательской просьбой опубликовать поэму. Пушкин опубликовал, но Катенину это дорого обошлось: «Домик в Коломне», «Медный всадник», «Езерский», многие другие сатирические произведения, среди которых даже канонизированный в качестве «гражданского кредо национальной святыни» «Памятник» - таким был ответ Пушкина на выпады своего «приятеля».
Подтверждая созданный Пушкиным психологический портрет Онегина как носителя комплекса Сальери, Катенин как бы сошел со страниц его произведений и уже после смерти великого поэта повторил «убийство» романтика Ленского: выдавая себя за учителя Пушкина, в 1853 году он ввел в оборот лживое свидетельство об упоминании «аракчеевских поселений» в фабуле «Путешествия Онегина». Это в условиях идеологических догм советского времени увело пушкинистику еще дальше от разгадки истинного содержания романа. Не способствуют разгадке и искажения при публикации романа в академических (!) изданиях, выпущенных под грифом Академии наук СССР.