Продолжаем по крохам собирать эстетические «откровения» — на сей раз те, которыми киевские галереи одарили зрителя в марте. Этому определению более-менее соответствовал проект приезжей швейцарской группы «Com&Com» — «C-Fail: Tell Saga» в Центре современного искусства. Даже видя его не впервые (он демонстрировался на прошлогоднем Венецианском биеннале), не так-то просто избавиться от завистливого удивления, которое легче себе простить, чем с ним бороться. Удивление публики, наверное, возросло бы стократ, если бы Йоханес Гедингер и Маркус Госсольт обнародовали бюджет рекламного ролика своего несуществующего кинофильма. Глядя на это недешевое удовольствие, еще раз убеждаешься в том, что «энтропия» украинского искусства вообще и видео в частности вытекает не из каких-то там неконтролируемых кризисов загадочного творческого сознания, а из банального отсутствия денег.
Пример показателен — деньгами хорошую тему не испортишь. Видео дуэта Гедингер&Госсольт посвящено памяти жертв, к которым принадлежат многие из нас, наркоманы, гибнущие в омуте третьеразрядных фильмов. Насмешники добивают нас вопросом, который мы сами же задаем себе каждый вечер, с тоской покоряясь неизбежному, беря в руки пульт дистанционки и загоняя в дальний угол сознания спасительную мысль: может все-таки не включать, а почитать книжечку на сон грядущий?.. Что принуждает нас жадно заглатывать эту детективно-мистическую жвачку, как возникает зависимость? Ведь фабулы до зевоты банальны, количество потенциальных жертв, зараженных вирусом инопланетного происхождения, заранее известно: погибнут все — и кочующие из фильма в фильм «хорошие» полицейские, и «плохие» коррумпированные чиновники, и серийные маньяки, и преследующие их секретные агенты… Улавливается странная закономерность — чем нелепее фильм, тем сложнее от него оторваться, тем больше адреналина попадает в кровь. Пестрые иллюзии трехмерней, чем невзрачная реальность за мутным окошком, — все многочисленные «фабрики грез» работают на то, чтобы никто не отказывал себе в привычной вечерней порции суррогата «чего-то настоящего», патетического, кровавого и красивого, то есть зрелищ. Они всегда пользуются массовым спросом.
Комэндкомовцы пообещали создать «всем зрелищам зрелище» и «всем фэнтези фэнтези». Рассудив, что рачительный потребитель почти наверняка предпочтет продукт «два в одном», сплели две сюжетные линии. «Агенты Швейцарского бюро расследований AJ Госсольт и AJ Гедингер таинственных убийств и похищений. Когда до истины остается всего один шаг, Госсольт и его партнерша Мартина Келлер неожиданно исчезают. Они попадают в Швейцарию ХIII века. Там Госсольт должен занять место Вильгельма Телля, которого, в свою очередь, забросило в век ХХI. Тем временем Гедингер и его партнерша Эвелин Буше раскрывают шокирующий заговор между правительством и космическими пришельцами… Идиотизм?.. Ничуть, именно чего-то такого мы и хотим, щелкая на «пуск». Гедингер и Госсольт пережимают самую малость, профанируя то, что по сути своей профанно. Помимо клипа, который снят и смонтирован вполне профессионально, художники (они же режиссеры, они же — актеры в главных ролях) потрудились организовать телеинтервью с самими собой и соорудить фотодокументацию живописных эпизодов на съемочной площадке. Раскручивая стандартный механизм промоушена — ни одно звено не забыто, от афиши до пресс-релиза, нас готовят к прокату «C-Fail: Tell Saga» в Украине. Лишь потому, что фильма на самом деле не существует, эта рекламная мистификация проходит по ведомству визуального искусства, которое не так уж и редко прибегает к подобным надувательствам.
«C-Fail» показан в рамках проекта «Матрица Коллаборации». Как все проектные инициативы, он задуман в виде некоего псевдонаучного исследования — структурных связей искусства. То есть в данном случае искусство, пытаясь быть не только самим собою, выступает в коллаборации с кино и рекламой. Характерно, что в последние годы интерес исследователей направлен почти исключительно на связи искусства с социумом и различными сферами культуры. Вновь вошли в моду, а затем успели и надоесть «ситуационистские» проекты в различных нетрадиционных средах. Глобальная тенденция, задаваемая глобальными же экспозициями вроде «Документов», «Манифестов», — искусство испытывает комплекс вины за «ненужность» своего существования в катастрофическом современном мире. Пытаясь ее искупить, оно стремится быть полезным, прогрессивным, политкорректным, интересным массовому зрителю, занимательным… Это всего лишь констатация факта, не хочется, чтобы она была воспринята как императивное оценочное высказывание. Все относительно, но не будем уточнять насколько — взвешивание всех «за» и «против» междисциплинарного, как принято выражаться, подхода утомит читателя…
Как бы там ни было, проект действительно занимательный — такого классного видео в пространстве ЦСИ не припомню со времен приезда туда выставки Тони Ослера. Помимо «С-файлов» группы «Com&Com», идя по стопам Гарольда Зеемана, куратор Людмила Моцюк отобрала еще две работы с прошлогоднего Венецианского биеннале — «FF/Rew» эстонской художницы Эне-Лиз Семпер и «Fusion» швейцарки Ингеборг Люшер. Это набеги на территорию театра и спорта. Семпер, барышня с налетом декаданса, учась у киногероинь начала ХХ века, инсценирует свои фантазии о самоубийстве, облекая их в изысканно эстетскую форму. Люшер, дама более умудренная, фантазирует в совершенно противоположном направлении неограниченной свободы и беспрепятственного наслаждения жизнью, называемого игрой без правил, — над футбольным полем в замедленной съемке парят освободившиеся от земного притяжения бизнесмены в растрепавшемся офисном облачении, пинающие друг друга и свои портфели с высыпающимися бумагами… Видео локального производства было на порядок ниже. В антропологическом пророчестве Питера Стайла и Ильи Чичкана «Атомная любовь» похохатывающая публика оценила отнюдь не их гипотетические художественные достоинства, но тяжеловесность остроумия. Два обернутых в фольгу человеческих существа совокуплялись в мертвом городе — еще более тупо эта пантомима выглядела оттого, что снималась в Чернобыле, на месте реальной трагедии…
Безусловно, стоила внимания ретроспектива Галины Неледвы и Виктора Рыжих в Национальном музее. Рыжих 1970—90-х удивляет своим умением вот уже много лет видеть мир в одном и том же фокусе, двигаться по одной и той же траектории. Лоснящиеся рельсы и ночной перрон метро, набережная Сены, автострада, за которой прячутся в низине красные черепичные крыши какого-то средиземноморского захолустья, — композиция выстраивается строго по горизонтали. Дорога, видимая или незримо ощущаемая, ключ каждого из урбанистических пейзажей Рыжих — как бесконечное скольжение мимо, в глубь пространства, к неразличимой цели, как мимолетность образа, одномоментно возникающего и исчезающего, присутствие в отсутствии… В живописи Рыжих есть еще одна привлекательная черта — гулкая тишина, наполняющая метафизическое пространство. Безлюдные пейзажи приходят из двух измерений одновременно — европейской провинции и сновидения…
Галина Неледва творит на стыке горнего и дольнего миров, называя свой метод «эсхатологическим реализмом». Она — едва ли не единственный украинский живописец, чьи усилия создавать сакральное искусство не выглядят беспомощно-комическими. Под «сакральным» подразумевается не искусство, функционально предназначенное для церкви, но преломление старой традиции в современной живописи. К сожалению, сакральное искусство все чаще вызывает у зрителя, догадывающегося, что оно стало выражением новой агрессивной идеологии, аллергическую реакцию. Это самый простой путь занять удобное место под солнцем для третьеразрядного мазилки, вымучивающего замысловатые «литературные» аллегории украинской духовности. Любая из работ Галины Неледвы — искреннее свидетельство того, что она пытается выразить заложенное в человеке сакральное начало не из идеологических, но из внутренних побуждений, — что достойно уважения.
В популярную экологическую струю попадает «почвенническая» живопись Петра Бевзы, выставившегося в «ARTEast», — там все распластанные женщины, фаллообразные пестики цветов да коровы. Кто-то наверняка не воспримет как должное уравнивание в правах «прародительницы» женщины и коровы. Что поделаешь, такова специфика экологического мышления, которое прежде всего интересуют репродукционные возможности и той, и другой. Весенний гормональный всплеск, столь откровенно проявившийся в подтексте, — это новое, сама же живописная манера Бевзы новее не стала, но все так же недурна.
В «Фонде содействия развитию искусств», особо благосклонном к их аутентичным проявлениям, — выставка народной художницы Марфы Тимченко, приспособившей к полетам своей фантазии технику петрикивской росписи. Ее творчество известно тем, кто хоть раз да видел декоративные росписи магазина «Сказка» или листал книги, проиллюстрированные Тимченко. Станковые работы художницы тоже интересны — удивительно, что, сумев окультурить пронзительную «петриковку», она писала мягкие, лирические по интонации картинки…