Имя Виктории Жадько стало известно в 1993 году после победы молодого дирижера в Санкт-Петербурге, на конкурсе пианистов и дирижеров им. С.Прокофьева. Ю.Темирканов, председатель жюри конкурса, высказал по этому поводу столь оригинальное суждение, что его стоит привести:
«Я уверен в том, что дирижирование - не женская профессия. Но Виктория Жадько была настолько очевидно талантливее всех, что Бог бы нам не простил, если бы мы не признали ее победительницей».
В следующем, 1994 году, Жадько уверенно закрепила репутацию яркого, талантливого музыканта, приняв участие в Первом национальном конкурсе имени С.Турчака в Киеве, разделив первое место с Р.Нигматуллиным. Перечень конкурсов, в которых участвовала Виктория, внушителен:
1993 г. - Парма, Италия (диплом);
1994 г. - Амстердам, конкурс им.К.Кондрашина;
1995 г. - Копенгаген, конкурс им.Н.Малько;
1996 г. - Катовице, Польша (I премия);
1998 г. - Катовице.
Сейчас Виктория Жадько - дирижер симфонического оркестра национальной радиокомпании, заведует кафедрой в киевском университете культуры и искусств, главный дирижер симфонического оркестра Харьковской филармонии.
- Виктория, как вы пришли в симфоническое дирижирование? Был ли какой-то эмоциональный толчок или художественное впечатление?
- Сколько я себя помню, по-настоящему музыкой всегда для меня был оркестр. Конечно, я понимала, что звучание сольного инструмента или ансамбля - это тоже музыка, но мне это было неинтересно.
В музыкальной школе я училась по классу гитары, а когда уже в Луганском музыкальном училище узнала, что будет предмет «дирижирование», в душе что-то дрогнуло: «Вот это - мое». Я всегда чувствую, когда момент - направленность судьбы, а когда - случайность. В консерватории я стала совмещать гитару с дирижированием, и в 1991 году получила рекомендацию на участие во всесоюзном конкурсе дирижеров в 1992 г, но он не состоялся из-за распада страны.
- Не было ли у вас сомнений: «Смогу ли я, женщина...»
- На тот момент уже не было - и гитара тогда была в основном мужским инструментом. Это сейчас он становится женским. И в дирижировании та же тенденция: много девушек занимаются им, и весьма успешно. А тогда в диковинку было и то, и другое.
- В общем «женского» комплекса не было?
- Абсолютно не было. А Власенко в то время боялся больше меня. У него был опыт, он знал подводные камни этой профессии.
- Как вы считаете, конкурсы дают реальный толчок в профессиональном развитии или это средство самоутверждения, повод заявить о себе?
- И то, и другое. Конкурсы ведь бывают разные. В Голландии, например, конкурс камерный, отбирают 18 участников. Там дирижеров не пускают в зал слушать, - только если участник выбыл. А в Катовице было заявлено 420 участников, отобрали на I тур 109, и всех пускали в зал, можно было слушать друг друга. То есть получается для дирижера большой мастер-класс. Во-первых, слышишь чужой оркестр. Во-вторых, видишь много дирижеров. Это огромный спектр. Ты слышишь, в какой стране как учат, где какие направления и школы: вот одна постановка, вот другая, как при этом звучит оркестр. А бывают такие открытые конкурсы, то тут же после своего исполнения можешь разговаривать с членом жюри, он тебе советы дает, то есть вполне похоже на мастер-класс. А в Италии было все за закрытыми дверями, дня за 3-4, никто ничего не успел понять, - такая форма проведения конкурса малоинтересна.
- Давайте коснемся данных, которые должен иметь дирижер. Иногда говорят о магии взгляда, энергетике...
- Да, харизма. Умение работать с людьми, контактность. К сожалению, в нашей стране получается так, что приходится часто применять диктаторские методы в работе с оркестром. Я этого не люблю и не считаю, что дирижер должен быть диктатором. А на Западе дирижеров-диктаторов просто не воспринимают, их второй раз уже не приглашают. Там дирижер должен быть коллегой, помогать музыкантам, быть с ними в сотворчестве, чтобы им было интересно. Оркестр - инструмент дирижера. Он должен разработать трактовку, убедить, увлечь, чтобы им было приятно, интересно.
- Как увлечь оркестр своей трактовкой? Наверное, нужно хорошо владеть словом?
- Только не словом. Это опять-таки харизма - обаяние личности. Ты приходишь, работаешь - и нравишься или не нравишься. В европейских странах дирижеры вообще мало говорят, болтать там времени нет. На любую программу, самую сложную - Малера, Брукнера, современную музыку - дается две репетиции. А дирижера сразу видно. Один явно давит на музыканта, другой - приглашает, доверительно с тобой разговаривает. И к одному пронимаются симпатией, а к другому - нет.
- Когда вы сами выбираете произведение для исполнения - что определяет выбор?
- Стараюсь брать то, что мне интересно, или то, что мне пока не удается, - обучаю себя на этом. Или стиль, который я не понимаю, не люблю, но хочу это преодолеть. Так у меня было с венской классикой. В свое время она была для меня хуже гамм, но сейчас я нахожу в ней прелесть, владею этим стилем. Вообще, я всегда любила произведения лирико-драматического плана, с философским подтекстом. А на смену этому - сыграть что-либо яркое, колористичное, мастерски сделанное, вроде Римского-Корсакова. Многообразие - вот что меня привлекает в музыке.
- Является ли кто-либо из дирижеров вашим идеалом?
- Один - нет, многие - да. У разных дирижеров нравятся разные черты. Артистизм и одухотворенность Караяна, суховатая доскональность Мравинского, глубокая аналитическая реакция у Шолти.
- Вы себя определили четко как симфонический дирижер или не исключаете в будущем возможности работы в оперном театре?
- Я в принципе чувствую себя театральным дирижером. Хотелось бы работать в театре, даже больше в балете, чем в опере. Мне этот синтез жанров близок.
- Ваше мнение об уровне подготовки оркестрантов у нас?
- Меня просто убивает отсутствие дисциплины.
- Общей или творческой?
- Именно творческой. Общая еще кое-какая есть. Но что касается исполнительской - с этим хуже. Культура оркестровой игры у нас совершенно не развита. Возможно, у нас дают хорошую школу, воспитывают хороших солистов. Странно, иногда на Западе приходишь - смотреть невозможно на этих музыкантов. Впечатление, что у нас даже в музыкальных школах дети грамотнее играют. Но когда европейские музыканты начинают играть - это почему-то так чисто и вместе, как у нас не бывает с нашей хорошей школой. То есть, наверное, бывает, но в Киеве мне этого слышать не приходилось. Поэтому самая большая пытка для наших музыкантов - сыграть Моцарта и Гайдна. А там это идет, как часы, как у нас массовая песня.
У нашего музыканта может быть прекрасный звук, хороший инструмент, он может быть виртуозом. Но заставить его сыграть ритмично и выстроить аккорд в оркестре - тут можно с ума сойти.
- Традиционный вопрос: ваша мечта, ваши творческие планы?
- В университете культуры и искусств, где я сейчас работаю, у нас есть одна задумка в отношении организации новой кафедры. Аналогов ей нет в Восточной Европе. Но раскрывать идею пока не буду.