Меня совсем не удивляет, что он так нравился женщинам. Одна, ехавшая рядом с ним в автобусе, вдруг горько разрыдалась, попросила водителя остановиться и вышла на полдороге. Самая красивая женщина в городке только ему дарила свою любовь бесплатно. Другую он распластал по стенке, надежно прикрепив сверху кроватью, — но та, даже с поломанной рукой и разбитой физиономией, продолжала с ним жить. Уже позже, когда он стал совсем старым, очень популярным и еще более симпатичным, чем до сих пор, на него бросались целые стаи безумных девчонок. Но это было совсем не то: они просто прочитали слишком много его книг, как и я сейчас. Красивее всего и по-настоящему Бука любили другие женщины: алкоголички, проститутки, старые шизофренички. Щедро испещренное глубокими следами от фурункулов лицо неизменно украшало выражение невыносимой трагичности — вот за что они влюблялись в него. Это лицо притягивало как магнит — так я думаю, поскольку мне хочется и хочется смотреть на его фотографии. Больше всего нравится та, где он стоит посреди отдела с одеждой в каком-то супермаркете за руку с молодой кудрявой девушкой; они наряжены в одинаковые новые плащи, на которых качаются ценники; девушка смеется и слушает, что там лепечет, тоже смеясь, старикан, а тот тыкает себя левой рукой в грудь (указательный палец при этом направлен прямо на девушку) — знакомы ли они? Кто она: любовница, дочь, почитательница творчества, случайно встретившая в супермаркете самого Буковски? Эти прищуренные глаза, эта трогательная улыбка под маленькой шерстяной шапкой, съехавшей набекрень, — он один из самых красивых мужчин в мире, даже красивее Брюса Уиллиса. На другом фото, сделанном, очевидно, профессиональным фотографом (растиражированный снимок писателя, на котором тот обычно ставит подписи), Бук — в двух парах темных очков (замаскирован слишком хорошо), черной рубашке, с зализанными назад волосами и спичкой, торчащей изо рта, — черсчур строгий, какой-то даже стрёмный (думаю, именно таким Микки Рурк и сыграл его). А вот еще одно фото: где он сидит на развернутом кресле, широко расставив ноги, облокотившись локтями на спинку; левой рукой подпирает голову, на запястье — часы; глаза скошены куда-то влево; Бук едва улыбается — здесь он напоминает мне сборный образ Графини и Кухарки из иллюстраций к «Алисе в Стране чудес» (сейчас как швырнет чугунком тебе прямо в голову).
Хотя, в конце концов, у многих может быть трагическое выражение лица. У Фредди Крюгера, например. А если на фотографию Президента Украины посмотреть — то вообще слезы потоками хлынут. Выражение лица ничего еще не значит.
Бук, кроме всего прочего, был добрым, кротким и неконфликтным (ну, может, он и прикладывал временами руку к некоторым своим женщинам, но это потому, что они доставали его своими истериками; зато он любил собак — например, глуповатого песика Пикассо с пустыми глазами; а когда его достали попугайчики, Бук просто выпустил их на свободу). Я думаю, если бы не его доброта, он страдал бы намного меньше. Просто этот мужчина все время пытался избегать ситуаций, которые портили бы настроение окружающим, женщинам и ему. Он был милосердный, нежный и заботливый. Возможно, если бы не душевная доброта Буковски, он бы не должен был так много пить — ведь, чтобы не выслушивать истерики раздражительных женщин и не лупить их потом, он прикладывал максимум усилий, отвлекая их внимание на что-нибудь иное. Например, на виски с водой. Или на пиво.
В значительной степени по вине своих женщин Буковски свыше десяти лет промучился, работая на почте. Конечно, он мучился там еще и потому, что нужны были деньги на алкоголь, и потому, что хотел как-то изменить жизнь после того, как чуть не умер от внутреннего кровотечения. Но ведь деньги откуда-то брались и до того, а пить Бук так и не перестал. Вместо этого вспомните: почему Чинаски нанялся на работу почтальоном? Не из-за тепленькой ли попки какой-нибудь Бетти? А почему через несколько лет восстановился на почте уже в роли клерка? Потому что дочь техасских миллионеров Джойс пыталась что-то кому-то доказать. Горемычный — он так старался угождать женщинам. Не многие на такое способны.
Женщин Чарльз Буковски любил. Какими бы они ни были: толстыми, старыми, глуповатыми, нимфоманками, истеричками, русалками (хотя русалок, наверное, больше всего). Герои Буковски дарят безграничную нежность и пожилой пышке Мари, изнемогающей от одиночества в своем запущенном доме, где живет лишь паук в туалете; и роботу-проститутке Тане, сконструированной сумасшедшим изобретателем-немцем; и крикливой Вике и двум ее подругам; и горемычной Марджи, и даже ее воротнику из лисицы. Он не отталкивает своих женщин; они сами уходят от него. Он принимает их в любом состоянии и в любом возрасте. Чинаски устраивает похороны Бетти, которая не нужна даже собственным детям. Он извиняет черную одежду — символ протеста против войны — и неопрятность писательницы Фей, поскольку она родила ему дочку. Он отпускает всех своих женщин, поскольку хочет им только добра.
Такая прекрасная любовь среди блевотины, пустых бутылок, облупленных стен, рваных одеял, в тесных меблированных комнатках, за дверью которых ожидают жестокие хозяева и полицейские, в дешевых мотелях, на расшатанных кроватях, среди грязного белья, на потертых коврах — святая любовь.
Выбирая среди всех возможных вариантов жизни, Буковски с презрением отвергал почти все. «Ни один из вариантов, в конце концов, не срабатывает». Но самым лучшим среди возможных Бук считал жизнь, в которой есть достаточное количество алкоголя, денег — для ставок на ипподроме — и женщин любого возраста и комплекции, не приносящих трудностей, но обязательно и постоянно ходивших в туфлях на высоких каблуках. Я верю, что если бы Буковски имел все это, он был бы счастлив. Он хотел так мало и не имел даже этого. Создать счастье так легко: просто не заставляйте человека работать на почте.
В «Почтовом отделении» Чинаски испытает это счастье. Когда он изменяет метод игры на лошадиных бегах и начинает зарабатывать достаточные для жизни деньги. Когда он живет так, как хочет. Когда все время принадлежит ему. Дважды в неделю Чинаски ходит на ипподром, выигрывает, потом идет в бар, пьет, оставляет бармену хорошие чаевые — и чувствует себя великолепно. Вечером он ищет для себя хороший и малолюдный ресторанчик, садится за столик с видом на океан, ужинает (салат и бифштекс) и, любуясь пейзажем, наслаждается. После ужина находит уютную гостиницу, заказывает номер без телевизора, но с чистой постелью и душем. Засыпает с ощущением блаженства.
Перебила все это женщина. Выигрывать на бегах Чинаски перестал. Где-то далеко его ожидала работа клерка в почтовом отделении. Да, женщины постоянно приносили ему немало трудностей. Но без них он жить не мог.
Зато как хорошо ему было бы, если б он не должен был быть дворником, автозаправщиком, охранником, мойщиком посуды, экспедитором, грузчиком, подсобным рабочим, водителем грузовика, почтальоном, гробовщиком, почтовым клерком, работником автостоянки; если бы он не должен был работать на фабрике собачьих кормов, фабрике флуоресцентных ламп, на бойне, быть членом железнодорожной ремонтной бригады и работать на Американский Красный Крест. Как хорошо жилось бы Чарльзу Буковски, если б он мог быть просто писателем — и работать дворником, автозаправщиком и почтовым клерком просто потому, что ему бы так захотелось самому.
Как приятно тогда было бы разносить почту в неизвестных районах, всовывая конверты в протянутые руки сумасшедших клиентов, подстерегающих его на каждом шагу; как захватывающе было бы попасть под ливень, от которого заглох бы двигатель грузовика, и добираться до гаража по пояс в воде, а потом сохнуть возле калорифера в одних трусах. Каким милым и глуповатым показался бы тогда Джонстон. Каким симпатичным и прибацанным виделся бы тогда ему Дейв Джанко (все-таки начало его повести Чинаски понравилось). Как интересно и забавно было бы выучить схему улиц и номеров зон наизусть, придумав для этого свой особенный метод. Сортировать письма и раскладывать их в коробки за 23 минуты было бы так фантастично!
Конечно, я сомневаюсь, что это таки подействовало бы. Возможно, Бук бросил бы тогда все и напился до смерти. Возможно, именно почтовое отделение сделало из него выдающегося писателя. Но это не означает, что взрослых людей нужно заставлять делать то, чего они не хотят. Так же, как жестоко заставлять детей ходить в школу, если они ее ненавидят. Каждый сам знает, что ему нужно.
Например, пропойцы Билл и Тони знали, что им нужно украсть у полицейских завернутый в простыню труп. И они это сделали. Принесли труп домой и положили его на кровать. А потом захотели посмотреть на него, сняли простыню и увидели прекрасную голую девушку с длинными белокурыми волосами. И влюбились в нее, поскольку более красивой девушки еще никогда в жизни не видели. А потом, влюбленные, отвезли ее на берег океана, и Тони, поцеловав умершую кралю со всей нежностью, на которую был способен, в последний раз признавшись ей в любви, взял тело на руки и занес в воду. Волны понесли ее в открытое море, и она выглядела как настоящая русалка.
Так же, как самая красивая девушка в городе, Кесс, знала, что ей нужно уничтожить свою красоту, поскольку она мешает ей жить. И она просто покончила жизнь самоубийством, хотя и любила Хенка, и он любил ее.
Известный актер Джон Марлоу, страдающий от преследований фанов и грезящий об одиночестве и покое, знал, что ему нужно вернуться к безумному мотоциклисту, который, преследуя кумира, не вписался в поворот и повис на кустах, полностью искалеченный. Тот сумасшедший мотоциклист сразу же пристрелил Марлоу, так как обожествлял его талант, — но актер сделал то, что сам хотел сделать.
Буковски хотел пить, писать и любить женщин. И все эти вещи он делал гениально, что доказывает важную вещь: если человек действует по собственной воле, а не по принуждению, все, за что бы он ни взялся, получается у него наилучшим образом.