Наум Львович Штаркман приехал в Киев всего на один вечер. Волна ностальгических воспоминаний нахлынула на музыканта в городе детства. Наум Штаркман был в числе первых выпускников Киевской 11-летки им. Лысенко. Он поступил в школу в год ее открытия.
— Моим первым учителем музыки был Иосиф Давидович Глессер. А первой классной руководительницей — Розария Борисовна Полисская. У меня сохранились самые-самые теплые воспоминания о Киеве, о школе. Когда я сюда приезжаю с концертами, у меня ощущение, что я и не уезжал.
В Киеве были мои первые музыкальные шаги, первые концерты. Я играл с оркестром радио, когда мне было 11 лет. В 12 я дал свой первый сольный концерт в Большом зале консерватории. К сожалению, сейчас это здание не существует. Оно находилось в Прорезном переулке.
— После школы вы отправились покорять столицу. Вы поступили в Московскую консерваторию. Говорят, что студенческие годы — самая счастливая пора, пора молодости. Какими в вашей памяти остались студенческие годы?
— Я поступил в консерваторию во время войны. Это были нелегкие годы. Но все равно вспоминаются веселые страницы нашей молодости. Я участвовал во всех консерваторских капустниках. Я играл на рояле с Бэллой Давидович 5-й этюд Шопена наперегонки. Мы исполняли этюд синхронно, но в разных тональностях. Получалась жуткая фальшь. Выходил ведущий и говорил: «Впервые на арене зала ГОНКИ НА РОЯЛЕ! Тренер — Игумнов, рояли фирмы Bechstein!». Мы выбегали в лыжных костюмах. У меня на спине был басовый ключ, а у Бэллы — скрипичный.
Затем, мы ставили оперу под названием «Зимняя сессия» на музыку П.И.Чайковского. Я танцевал испанский танец. Потом выходил на сцену один бас в женском платье и рыжем парике, а ведущий объявлял: «Сейчас выступит студентка ночного отделения консерватории. Она исполнит арию на слова Елены Татульской в сопровождении флейты». Все ожидали услышать текст. А «студентка ночного отделения» выла что-то гаммообразное, флейта ей вторила. И в конце она произносила одно слово «Твоя».
Конечно, было очень сложно во время войны. Но я никогда не забуду День Победы. В ночь на 9 мая мы все побежали на Красную площадь. Там уже было полно народу. Было такое веселье, такое счастье!.. Я этого никогда не забуду. Каждый из нас кого-то потерял на войне. Я потерял отца. Он погиб, защищая Киев.
— Наум Львович, давайте отвлечемся от грустных воспоминаний. Вы — всемирно известный пианист, много гастролируете, работаете в консерватории. Очень приятно, что вам удалось найти время для выступления в Киеве на фестивале Владимира Крайнева. Вы давно с ним знакомы?
— Да, мы знакомы по Москве. Он учился у Нейгауза, и хотя он намного моложе меня, мы много общались, работая в московской филармонии. У нас была одна фортепианная секция. Независимо от возраста и от того, кто где учился (он начинал в Харькове, я — в Киеве), мы — одно время, один век.
— У вас в программе концерта романтическая музыка: Шуман, Шопен. Вы — романтик по натуре?
— Что касается программы, мне ее заказали. Это связано с юбилейными датами. А вообще, наверное я романтик, как и все наше поколение. Ведь я учился у выдающегося пианиста-лирика Игумнова, который славился своим «пением» на рояле. Он воспитал во мне романтическое отношение к музыке, свободно-импровизационное музицирование. Это стало главным, пожалуй, в моей музыкальной работе, и я стал числиться романтиком.
Я вам так скажу: я люблю то, что играю! Я обязательно должен любить эту музыку, иначе концерт не выйдет, не получится. И если играю Прокофьева, я должен его любить. Возможно, я сыграю его не так остро, не так жестко, как играют молодые и здоровые. Я, наверное, найду у Прокофьева что-то другое, близкое и понятное мне. В этом и есть суть гения — каждый исполнитель находит в нем что-нибудь свое и рассказывает об этом публике.