Квин Уфен. Легенда цвета |
К счастью, линия, родоначальниками которой были дадаисты, исчерпала и свой потенциал агрессии, и свой потенциал скуки. События, разворачивавшиеся в упомянутый вечер презентации в
«L-арте», не стали испытанием для публики. Приглашенные Гете-Институтом Сергей Марченко и Руслан Сантах, выступающие под маркой «КiNетик- театра», спрыгнув с возвышающей их над толпой стремянки, устроили среди шарахающихся посетителей незлобный данс-перформанс. Резво, как белки, преследуя друг друга, они учинили веселый кавардак — запрыгивали пару раз на плечи зазевавшимся зрителям, взбирались по трубам центрального отопления на стену, но все обошлось без членовредительских штук и завершилось бурными театральными аплодисментами.
Отчасти перформанс располагается на территории балета, пантомимы, и как раз с этой территории его удобнее всего обозревать, — теоретизирует один из идеологов-вдохновителей выставки Антье фон Гревениц. Ибо «художник», одновременно являющийся собственным «произведением», — понятийный нонсенс. Все более-менее становится на свои места, если согласиться с так называемым «выходом на сцену» изобразительного искусства. Театр, в свою очередь, делает ответный ход — визуализируется, озвучивается, превращаясь из риторического в синтетическое искусство, искусство образов, символов и ассоциаций. Это превращение, начавшееся в XIX веке с постановок Рихардом Вагнером собственных опер, декорационных работ Тулуз-Лотрека, членов группы «Наби», Эдварда Мунка, Аугуста Маке, тем более не вызывает возражений — к нему давно успели привыкнуть… Избавление от режиссерского диктата и триумф сценографии даст театру новые крылья, — «проповедует» Вольфганг Шторх. Звучит убедительно…
Театр безмолвия фиксирует на видео Розмари Трокель. Камера медленно объезжает сидящих кружком на земле актеров — болтающих между собой женщин и мужчин разных возрастов — то ли «О важности ношения одежды», то ли неважности слов. Визуальный образ, немая картинка — лица, жесты сидящих, их легко угадываемые характер и настроение, волосы на ветру, быстро бегущие по небу облака — говорит сама за себя.
Вольф Востелл, известный акционист 60-х, напротив, воспринимает театр звучащим. Востелл синтезирует «Музыку, вызывающую барьеры в сознании» — зловещие хрипы струнных, доносящиеся из колонок, ассоциируются со скрежетом ржавых металлических поверхностей друг о друга. Парализующий сознание эффект усиливается видом звучащего «инструмента» — макет танка, в данном случае служит «грифом» и обтянут «струнами» металлических тросов. В комплекте предлагаются и «смычки» из того же материала…
По-своему обустраивает звуковое пространство Ганс Петер Кунс, располагая место «слушателя» между четырьмя навязчиво шумящими колонками. Присев, в поставленном перед вами листе стекла вы встречаетесь глазами с зеркальным двойником, волей-неволей отрешаетесь от окружающего «наедине с собою». Звук не то прибоя, не то дождя плотно обволакивает со всех сторон, моментально подхватывает и уносит в самую что ни на есть виртуальную реальность — кто сказал, что в нее можно проникнуть только через монитор компьютера? Так обнаруживается еще одна точка соприкосновения — новомодное искусство поглощено тем, чем сценография занималась всегда — конструированием иллюзорного пространства за эстетической гранью. Аттракцион для «путешествий между мирами» сооружает Карлфридрих Клаус — снаружи реальность искажают кривые зеркала и черно-белые рисунки, напоминающие плоды больной фантазии Одилона Редона, изнутри ее подтачивает невнятное шипение-вой-визг-шум-плач в наушниках.
В мире наоборот «Прогуливаясь по улице» вместе с Уте Вайсс-Ледер встречаешь прозрачные кабинки, наталкивающие на мысль, что театр придумали вуайеристы. Тонированные стекла в них вмонтированы таким извращенным образом, что роли наблюдателя и наблюдаемого ничуть не отличаются друг от друга. Человек, жадно прильнувший изнутри к предательскому «глазку», на самом деле, является объектом наблюдения стоящих снаружи. Он виден в мельчайших деталях стоящим на ярко освещенной «сцене» — вот оно какое коварное, ее всевидящее око…