100-летие со дня рождения поэта Арсения Тарковского отозвалось эхом и в художественной жизни Украины: творческие вечера, экспозиции, театральные премьеры. На вечере, организованном Конгрессом литераторов Украины (в Белой гостиной киевского Дома ученых) собралось почти 160 человек. И здесь же поэт Юрий Каплан сообщил о том, что Конгресс… учредил премию имени Арсения Тарковского «За весомый вклад в развитие русскоязычной поэзии Украины». Свои поздравления киевлянам через границы и расстояния передала и дочь поэта — Марина Тарковская.
Тарковский — поэт отнюдь не «юбилейный» и не парадный. Он всегда, по выражению Елены Криштоф, отстранялся от барабанов и медных труб, выдувающих славу очередному кумиру.
Он не из тех «выразителей», кто считал, будто эпоха говорит именно их словами. Он — поэт настоящий, несуетный. И потому его взгляд, его слово проникают во Время и говорят из Вечности. Арсений Тарковский верил в бессмертие творческого человеческого духа и убедительно доказал, что художественная литература изначально духовна. Его философская лирика стала той живой водой, которая обогатила русскую и мировую словесность гуманизмом и благородством.
Недавно авторы этих строк побывали в Тарусе, где провели два удивительных дня в гостях у Марины Арсеньевны Тарковской. Во время одной из бесед она заметила: «Никак не могу поверить, что папе исполняется сто лет! Вот в шкафу его пиджак висит…» Она смотрела на нас глазами отца — карими, живыми, лучащимися, полными тепла. Глазами хранительницы рода. Она сидела под старой грушей за круглым садовым столиком и рассказывала о своем детстве, о брате, о сыне, о племянниках и внуках. За нашими спинами дышал прохладой деревянный дом, в котором все напоминает об отце и брате, в котором всегда ждут всех.
Ощущение открытой настежь двери в светлый мир семьи создают и великолепные книги Марины Тарковской.
В 1989 году, через три года после смерти Андрея, она подготовила и составила сборник воспоминаний о брате («О Тарковском», Москва, Прогресс), где чувствами, проникнутыми живой болью об утрате друга, коллеги, режиссера, близкого человека, делятся, например, А.Кончаловский, М. Терехова, Н. Бурляев, К. Занусси и другие мастера искусства. Через десять лет появилась ее книга «Осколки зеркала», которая из небольших рассказов и новелл, как из осколков, воссоздает рассыпанный во времени портрет семьи. Нелегко, однако, для Марины Арсеньевны шел этот поиск и осознание места каждого из героев в общей судьбе. И она написала книгу, выходящую за рамки обычной мемуарной литературы. Сюжет ее животворен, он вырастает как бы поверх коротких и выразительных рассказов, где герои перекликаются в диалоге не только кровного, но и духовно близкого родства, как ветви одного ствола.
На женскую долю в роду Тарковских часто выпадали тяжелые испытания. Ждать приходилось и Александре Сорокиной (первой жене Александра Карловича, отца поэта), когда муж вернется из тюрьмы, а затем из ссылки, и Марии Вишняковой (матери Андрея и Марины), когда придет с войны Арсений Александрович, и самой Марине Тарковской — брата из эмиграции.
И еще. Вот уже много лет она каждый год с волнением ждет сына Михаила из енисейской таежной глубинки, где он работает охотоведом и пишет книги. Одна из них «Замороженное время» (изд. «Андреевский флаг», Москва, 2003) как бы перекликается с названием книги Андрея Тарковского «Запечатленное время» (изд. «Ульштайн», Берлин, 1985). Но повести и рассказы в ней отнюдь не о кино, они — о таежниках, для которых каждый день жизни — не подачка свыше, а «замороженное», иначе длящееся (present continuous) время, от зари и до зари, ежечасно и ежеминутно наполненное преодолением, терпением и любовью. Видимо, не случайно Михаил попал в эти края. Именно здесь, в Туруханском крае, отбывал ссылку его прадед-народоволец. Не случайно Михаил унаследовал дар слова и свободолюбия от деда и прадеда. «На каждый звук есть эхо на земле…»
Арсений Тарковский — поэт от Бога. В прямом и переносном смысле. Его поэзия, его работа над Словом — есть сотворчество, продолжение дерзаний и мук Творца. Однако не только первое слово божественной истории — Ветхий Завет, но и второе — Евангелие — близко и дорого поэту.
Правда, имя Бога-Слова-Христа он произносит редко. Может быть, причиной тому — глубина религиозного чувства, внутренняя сосредоточенность и тишина? Ведь сам дух Арсения Тарковского проникнут Любовью Христовой. Фигуры умолчания, напряженное внимание, преклонение перед высшей тайной — свидетельство его необыкновенной чуткости и мастерства.
Среди прочих Арсений Тарковский любил пушкинское стихотворение «Жил на свете рыцарь бедный». Почему настолько любимое, объяснялось так: потому что кристально, потому что без метафор и других фигур. Но, наверное, еще и потому, что в стихотворении шла речь о безусловной вере, к которой Тарковский стремился, которой считал себя удостоенным. Вера поэта — это состояние его бытия: в постоянном порыве к возвышенному и — одновременно — в покаянном чувстве. Она противоречива, как и любовь, ибо парит в восходящих и нисходящих потоках. Она ищет Бога и обращается к людям.
Высокие правдивые слова, звучащие в стихах Арсения Тарковского, нашли отклик в сердцах уже нескольких поколений читателей. Рецензируя книгу поэта «От юности до старости», писатель Ю.Карабчиевский отмечал, что стихи Тарковского — «как бы живой мост через время, соединяющий нас с нашей полузабытой культурой». А поэтесса Лариса Миллер после смерти поэта уточнила эту мысль: «Шли годы. И все это выморочное время Тарковский оставался для нас заповедником, где мы находили то, что исчезало на глазах: корневую, нерушимую связь с Русской и Мировой культурой, благоговейное отношение к Слову, Музыке, Жизни. Арсений Александрович не любил пафоса, и мы ему никогда не говорили высоких слов, хотя каждый из нас понимал, что такое Тарковский. Его присутствие на земле вселяло надежду. И он сам всегда призывал надеяться, не опускать рук, хотя вовсе не был оптимистом».
А стол один — и прадеду и внуку:
Грядущее свершается сейчас,
И если я приподымаю руку,
Все пять лучей останутся у вас.
Теперь можно с уверенностью сказать: его «пять лучей» собрали, познакомили и объединили тысячи людей, порой не подозревавших о существовании друг друга. Пример его благородной судьбы, свет его Слова укрепляет их дух, их веру и надежду.