Хрустальное изделие мировой драматургии - пьеса И.Тургенева «Месяц в деревне» - неожиданно появилось в репертуаре Киевского театра юного зрителя на Липках. Режиссера на постановку пригласили «со стороны» - Валентина Козьменко-Делинде. Как и одного из главных актеров для этого сюжета - Дмитрия Ступку (внук)…
Мировая классика на сцене ТЮЗа - тема, которая соскальзывает в пропасть подтемы «рамки школьной программы».
Но так как «Месяца» в наших учебниках не было, нет (и не предвидится), смею рапортовать: столичный ТЮЗ двигался не только в «просветительском», но и в сугубо эстетском русле, «адаптируя» в свой репертуар великую пьесу.
И позвал «на работу» постановщика, для которого эстетская адаптация, режиссерская выдумка, сценическая вычурность и вообще полет фантазии - вещи не прикладные, а как бы сами собою разумеющиеся.
Лично мне, признаюсь, фигура этого человека (г-на Козьменко-Делинде) напоминает странных героев картин Марка Шагала, которые в постоянном и неугомонном полете над серою землей, над серыми домами: над всеми нами.
Как «летчик-испытатель» и этот парит над Словакией, Россией, Украиной. И, кажется, нигде надолго не стремится приземлиться.
Тем временем его премьерный «Месяц» (в ТЮЗе) навеял «земные» воспоминания. Снова стало очевидно, отчего этого режиссера в свое время столь ценили Сергей Данченко и Олег Ефремов. И даже Татьяна Доронина (после раздела МХАТа) приглашала его в свою квартиру с мебелью из карельской березы поговорить о «Вассе Железновой»...
Ведь этот постановщик «насквозь» театрален. Как в слегка заниженном значении, так, естественно, и в возвышенном.
Кто вспомнит его «Сни за Кобзарем» на сцене франковцев в 90-е, тот, несомненно, осознает, что единожды смотрел подлинно гениальный спектакль.
Вот и намедни, три часа кряду наблюдая за его энергичным действом на Липках, снова отдаешь себе отчет, что этот… по-прежнему способен чувствовать и по-своему редуцировать драматургический слог. Умеет «нарастить жир» жизням разных сценических персонажей (необходимыми штрихами, нюансами), и от того в его тюзовском спектакле все герои достаточно выпуклые, живенькие такие.
Что немаловажно: он все еще владеет сегодня нигде необучаемой техникой «держать» зал ежовыми рукавицами режиссерских приспособлений. Не отпуская внимание даже таких злобно-привередливых чудовищ, как…
Его «Месяц» - «держит». Без особых на то сценографических ухищрений. Так как сцена ТЮЗа представляет открытое пространство. Лишь справа кисея тюлевых гардин. И еще (в первом действии) качель-весы из одной строганой доски.
Герои Тургенева и обживают эту качель во всех конструктивных подробностях: в хорошо выстроенных мизансценах. Вверх-вниз, вниз-вверх. Так и пьеса в данной режиссерской интерпретации… Иногда вверх. К желаемому тургеневскому звучанию. Иногда вниз. К тому, что слегка «ниже…».
Правда, до «совсем уж низко» не доходит. Поскольку всегда чрезмерно страстный этот режиссер взял обет воздержания - ТЮЗ все-таки.
При том, что тургеневскую вещь он, в основном, и перечитывает по экватору «пояса». Что-то от «головы», но чаще - от телесных позывов.
Он словно расшнуровывает «корсет» тургеневской пьесы (в прямом смысле эта операция производится на сцене с одной из горничных…). И классический четырехугольник - 29-летняя Наталья Петровна; ее юная приемная дщерь Верочка; безответный воздыхатель Ракитин; обаятельный студент Беляев (предмет обоюдной страсти Натальи и Верочки) - все они (согласно видению режиссера) как бы пленники внезапно и эротично взыгравшего детства...
А как народу не порезвиться, если жизни молодые бурно протекают на томном пленере, в летней глуши, в плену французских романов (вспомните-ка в начале пьесы заинтересованность Натальи Петровны «Графом Монте-Кристо» Дюма).
...И Козьменко-Делинде слегка подгоняет турнегевских героев под «ранжир» французских куртуазных произведений. Со всеми их мнимыми-подлинными страстями-страстишками.
И где серьезно, а где салонно-шаржированно подает практически всех а-ля тургеневских страдальцев... Аранжируя деревенские приключения бодрой фоновой музычкой (трам-тарам-парам!) или сентиментальными руладами современной французской эстрады…
Наталья Петровна, в сущности, сама дитя, как говорят, в народе «ще не нагулялась!», искренне очарована в этом спектакле явлением соблазнительного субъекта (Беляев) и впоследствии строит вокруг него свою дамскую интригу, скорее как детскую игру в кошки-мышки: кто выиграет в любовном поединке? Анжелика Горб ведет ответственную партию эмоционально, лирично: фальшивые ноты в столь сложной арии, к счастью, не обнаружены. Ее героиня - внешне - ровесница «конкурентке» Верочке (актриса Елена Гончарова). Єто такое же, как и Наталья, очаровательное создание с соблазнительными кудрями, в белом летнем платьице. И Вера, и Наташа напоминают в спектакле внезапно оживших кукол в человеческий рост - причем, из дорогого магазина. Слегка безвольных. Но в занятную игру вовлеченных. А вот Ракитин - его хорошо играет Максим Михайличенко - пока еще моложавый воздыхатель-увалень, а вскоре именно этот мужской тип, по видению режиссера, может превратиться в какой иной «деревне» в чеховского Вафлю из «Дяди Вани». Так как жизнь-влюбленность промелькнут быстрей, нежели думает, а страсти-то и останутся лишь в виде памятных осколков о летнем месяце на пленэре.
Оригинально трактован главный объект местного вожделения, а также возмутитель спокойствия - студент Беляев (пьеса Тургенева, кстати, имела еще один вариант названия «Студент»). Дмитрий Ступка энергично представляет молодого человека, которому поначалу совершенно не понятно, чего от него хотят эти томные дамы и озабоченные мужчины. Кажется, он и приехал-то сюда, на деревню, не к девушке (и не учительствовать), а скорее с ружьишком пошалить в местных лесах да свежего воздуха глотнуть - а тут… Потом, вроде настроившись на общий любовный лад, он с заметной хитринкой как бы позволяет себя любить. Словно - по ходу дела - уже сложил себе цену. Только поздно! Пора уезжать… Тургеневский поезд мчится к конечной станции: к развязке.
В финале Козьменко-Делинде (заметно отдаленном от тургеневского «фиаско») Наталья Петровна и Верочка (две конкурентки, две светлых повести) как две куколки прильнут друг к другу своими красивыми личиками, а затем… обе и рухнут наземь... Как сломанные игрушки. Увы, обе и проигравшие в своих забавах - в период внезапно взыгравшего детства.
Финал. Аплодисменты.
Но я не все сказал.
Для ТЮЗа столь изобретательный спектакль, возможно, даже идеален.
Для режиссера с репутацией любимца Ефремова-Данченко - местами легковесен.
«Разжимать» корсет, видимо, нужно до того момента, покуда из него не вывалится, собственно, «тело»...
Анатолий Эфрос, возможно, лучший интерпретатор тургеневского текста, когда-то озвучивший свой спектакль Моцартом, говорил, что здесь исключительно «тонко написанная СЕРЬЕЗНАЯ вещь». Наш постановщик движется по пути иному: «хорошо сделанного», милого, но все-таки - пустяка.
Он правильно угадал фривольную (а-ля французскую) мелодию в той давней истории. Но, пролетев над пьесой как над гнездом кукушки, неверно взял одну, но важную ноту. А это, опять по Эфросу, исключительно «отчаянная нота», словно бы… из «Вишневого сада». А не из фривольного салона.
Иначе занижается главный регистр - Тургенев. И получается «музыка» - из разных миров.
В общем, представим: эстрадная песенка Sade подменяет какую-то важную мелодию Шопена... И сложная партитура превращается… в летний шлягер Mon amour.
(P.S. Шопен умер в 1849-м: за год до рождения тургеневского «Месяца в деревне»).