В этот раз «Молодость» отважилась сделать то, чего одни панически боялись, а другие — скептически ждали. Дело, конечно, не только в техническом перемещении фестиваля из Дома кино, этого последнего бастиона «кинодуховности», в насквозь коммерциализированное пространство развлекательного комплекса. Ведь современное фестивальное движение все больше похоже на всемирную сеть супермаркетов, где продается кино для любого покупателя.
Эта сеть объединяет гипер- и мегамаркеты вроде Берлинале, а также локальные мини-маркеты, имеющие стабильную ячейку внутри глобальной сети. Позиции «извне», за пределами супермаркета, больше не существует. Зато есть возможность влиять на эту систему изнутри, выбирая собственную нишу для критики положения вещей. Следовательно, переезд «Молодости» в мультиплекс «Баттерфляй Ультрамарин» — это окончательное «подключение» к сети, с автоматическим «бонусом» — реальным влиянием на реального зрителя, который, хорошо это или нет, предпочитает посещать супермаркет, а не стихийный рынок.
Пренебрегая «духовностью», «атмосферой», «тусовкой», «шарой» и прочими фантомами, «Молодость» сохранила и сделала наглядной свою нишу в фестивальном движении: форум молодого, а следовательно передового кино, зависящий не столько от условий рынка, сколько от их отсутствия. МКФ «Молодость», как и прежде, представляет весьма субъективное (но тем и интересное) видение современной «молодости», которое легко раскладывается на несколько главных компонентов.
Молодость — это политкорректность. Итак, обойти стороной глобальный порядок невозможно, в него можно только включиться и играть по его правилам. Их действие дает себя знать сразу, прямо на открытии фестиваля, где был представлен коллективный фильм «Люблю тебя, Париж!». Есть некоторая ирония судьбы в том, что это произведение долетело до украинского экрана аккурат в первую годовщину погромов в арабских районах Парижа. Конечно, замысел очередного парижского киноальманаха появился задолго до первого сожженного злыми бунтовщиками автомобиля. Но сам фильм наводит на мысль, что источник у первого и второго — один.
«Люблю тебя, Париж» — это продукт, к созданию которого причастны далеко не последние фигуры современного экрана, в том числе Ван Сент, Кристофер Дойл, братья Коэны и даже Вес Крейвен, что свидетельствует об открытости и незакомплексованности идейных авторов фильма, среди которых активная гостья «Молодости» продюсер Клоди Оссар. Каждый из 18 участников снял по качественной пятиминутке о любви в Париже, и почти никто из них не оскандалился (разве что Гуриндер Чадха, из опуса которого о религиозной толерантности так и прет лицемерие). Проблема в том, что весь этот проект прекрасно использует один из главных постулатов постмодернистского общества: не важно, что ты скажешь, важно, в какой контекст оно попадет. Даже честнейшие работы — вансентовский гомоэротический этюд, коэновский стеб над сексуальным туризмом — в солянке под сладким названием «Люблю тебя, Париж!» прикрываются таким туманом политкорректности, что за ним не увидишь даже Эйфелеву башню. Само умиление, никаких волнений: в мире «Люблю тебя, Париж!» все различия воспринимаются толерантно и гомосексуалисты живут в таком же идиллическом согласии с городом, как мусульмане и подростки из постиндустриальных окраин. И все бы ничего, да вот только когда выключается камера и в этих декорациях наступает ночь, кто-то приходит и сжигает автомобили. А этого уже не снимешь политкорректно. Арабские бунты 2005-го обнажили внутреннюю фальшь парижского имиджевого проекта: отныне фильмы наподобие «Люблю тебя, Париж!» неминуемо будут восприниматься как лживые и не стоящие внимания. Хорошо, что есть всемирный супермаркет: за продуктом, хотя бы мимоходом представленным в Каннах, выстраивается очередь потребителей.
Отдав дань системе, «Молодость» вернулась к своего обычному амплуа. Два короткометражных конкурса (студенческий и постстуденческий) оказались полной противоположностью политкорректному открытию. Система одна — реакция на ее вызовы разная.
Молодость — это протест. Короткометражка — довольно удобный способ протестных высказываний. В этом формате легче быть точным, честным и независимым. К тому же, когда еще протестовать, как не в первом короткометражном фильме? Блажен тот, кто не попал в корпорацию, — убеждает лента норвежца Яника Гона «Розвелл Энтерпрайзес», сюжет которой основан на одичании современного «эйч-ара»: на работу в компанию принимают того, кто отдает предпочтение рабочей встрече, а не помощи самоубийце. Этот дебют вышел сердитым и немного плакатным, но международные компании на самом деле другого тона не заслуживают. Нелегкая судьба современного менеджера, в этот раз на знакомой постсоветской почве, показана в македонском фильме «Стой прямо». Кровавые фантазии всецело фрустрированного служащего в этом фильме воспроизведены ярко и правдоподобно. Интересно, что к своему воображаемому слушателю мститель-менеджер обращается на английском — языке всех приличных компаний, как македонских, так и украинских. Что же будет с теми, кто проворонил престижную работу, но остался подключенным к системе потребления, — об этом немецкая комедия «Без паники» режиссера Гудрун Фальке. Ее безработная героиня страдает паранойей, вызванной постоянными поисками работы и ипохондрией (приобретенной, кстати, из женской прессы). Фильм примечателен тем, что, кроме мощной социальной рефлексии, он действительно может рассмешить. Немцы в этом году вообще в нехарактерном для них юморе: «Зона комфорта» Ганно Олдердиссена порадовала другой историей социальной болезни. Мужчину, который не может освободить мочевой пузырь в присутствии других, этот недуг приводит к серьезным неприятностям в общественном туалете, персонал которого состоит из недружелюбных чужаков — эмигрантов из третьего мира. Эта заброшенная и взрывоопасная часть мира появляется в конкурсе нечасто: в индийском фильме «Мельничка», который заканчивается победой ребенка над вынесенной в название машиной, а также в американской ленте «Твои темные волосы, Игсан», автор которой — уроженка Лондона, студентка Колумбийского университета Тала Гадид, откровенно и неоправданно играет на своей арабской идентичности. Тем не менее именно такие картины указывают на внутренний парадокс определения «третий мир», — ведь большинство конкурсных фильмов происходят из стран, затерявшихся между «первым» и «третьим» мирами.
Молодость — это сексуальность. Второй полюс притяжения конкурсов короткого метра — сфера человеческой сексуальности. Дебютанты свободно говорят о пережитых и выдуманных опытах, не ограничиваясь ни возрастным, ни религиозным цензом. События киноленты «Моя последняя исповедь» канадца Дэвида Финли разворачиваются в помещении католической церкви в 60-е годы, когда либерализация морали возобладала над чувством веры. Мамаша, пришедшая в церковь замаливать грехи, долго старается заставить своего десятилетнего сына пойти на исповедь. Антиклерикальный пафос в сочетании с убийственной иронией над педофильской репутацией священников-католиков, а также уверенная режиссура и фантастическая игра дебютанта Грема Картни выводят этот фильм в лидеры конкурса. Детскую сексуальность, также с легкими гомосексуальными коннотациями, исследует и другой канадский конкурсный фильм — «Летние зеркала» Этьена Дерозье. «Пересмешник» Джо Танмера также может сбить с толку охранников детской морали: в нем речь идет о счастливых отношениях папы-трансвестита с его маленькой дочкой, которых вскоре должна разлучить смерть. Румынская драма «Марилена из квартала Р7» рассказывает историю подростка, влюбившегося в проститутку из своего района. Следовательно, вывод вполне утешительный: детская сексуальность перестала быть общественным табу, ее существование больше не игнорируется, а становится объектом внимательного и — что заметно — базирующегося на собственном опыте исследования.
Открытие собственной сексуальной идентичности является темой другого яркого конкурсного фильма — «Что-то вроде» бразильца Эсмира Фильйо, принимающего участие в «Молодости» второй год подряд. Во время прошлогодней поездки в Киев режиссер услышал музыку группы Esthetic Education, которая звучит в начале его второго фильма. Впрочем, это далеко не главное, чем может поразить зрителя засвеченный в Каннах бразильский дебют: его очарование — в убедительном и ненавязчивом указывании на бисексуальность, присущую каждому из нас. Скрытые влечения и чувства являются движущей силой обеих испанских конкурсных лент — «Магмы» Висенте Наварра о страсти в толпе и «Такого-сякого счастья» Хавьера Асеньйо, построенного на характерном для современной Испании (от «Живой плоти» до «Моря внутри») страха инвалидности. «Ужас» Михаила Слабошпицкого — украинский представитель в короткометражном конкурсе, также играет с общественными фобиями, но не вызывает никакого доверия: в одной из сцен бандиту, напавшему на молодую украинскую пару, удается изнасиловать девушку, даже не расстегивая штанов. Странно, но неумение наших режиссеров снимать половые акты свидетельствует только об одном — сексуальной закомплексованности украинского общества.
Молодость — это старость. Еще одно обстоятельство из разряда парадоксов: ни одна тематика не привлекает дебютантов конкурса сильнее, чем вариации на тему старости. Действие четырех (!) фильмов из короткометражного конкурса происходит в приюте для престарелых (это «Калифорния» Ирэнэ Боррего, «Сколько я вам должен?» Оливье Буффара, «Ключ к свободе» Флориан Клюзьи и «Осень — это печально летом» Николя Букара). Еще несколько работ (в том числе украинский «Бархатный сезон» Александры Хребтовой и российское «Сватанье» Анны Фенченко) фокусируются на тематике старения и умирания. «Геронтологическую волну» молодого кино внимательные критики наблюдают на фестивале «Молодость» вот уже несколько лет. Впрочем, если задуматься, ничего странного в массовом увлечении дебютантов тематикой старости нет: непознанное будущее привлекает сильнее, чем опостылевшие будни.
Молодость — это опыт. Наконец, о фаворите. В студенческом и короткометражном конкурсах есть, как по мне, только один фильм, заслуживающий Гран-при. Это Terra Incognita швейцарского художника, дизайнера и режиссера Петера Фолькарта (он, кстати, дебютирует в кино в свои 49 лет). Фильм в модном нынче жанре mocumentary (псевдодокументальное кино) с элементами компьютерной анимации рассказывает о «знаменитом в 30-е годы изобретателе Игоре Лещенко», который разработал теорию левитации, но был затравлен западными учеными. Попав в конце 30-х в карпатский санаторий, он начинает свою одиссею в глубь Евразии в поисках точки с нулевой гравитацией. На пути Игоря Лещенко лежат такие странные, но знакомые советские топосы, как морская столица Зероград, таинственная индустриальная зона Неосубурбия и прочие фантастические места из старинных травелогов. Terra Incognitа, по всей видимости, родилась в результате большого интереса к Восточной Европе: фильм начинается как мистификация в духе Андруховича, а заканчивается сорокинской фантасмагорией. Впрочем, швейцарская игра с восточной мифологией не очень порадует украинских евроинтеграторов: священное для них время и пространство межвоенной Галичины является в Terra Incognita не «центром Европы», а всего лишь воротами, ведущими в загадочную Евразию, началом дороги, откуда нет возврата. Петер Фолькарт прекрасно использует хронику прошлых лет, дополняя ее компьютерным дизайном и параисторическим закадровым текстом, перечисляющим все тайны, оставленные потомкам этим гениальным ученым украинского происхождения, чтобы в конце задать вопрос №1: «Каким образом этот парень Лещенко оказался в моей голове?» Terra Incognita оказывается монологом сумасшедшего, но опыт великого и мифического Лещенко, переданный нам, соотечественникам, должен быть воспринят очень внимательно.
Мы его теряем?
«Молодость» фактически лишилась своего гендиректора. Андрей Халпахчи заявил о сложении своих полномочий — ввиду недостаточного финансирования: «Мы будем обращаться к президенту (В.Ющенко, собственно, и является президентом «Молодости», и кому, как не ему, знать о ее проблемах. — «ЗН»), чтобы предоставить фестивалю статус, как это было сделано на Московском кинофоруме, с выделением строки в бюджете. Два миллиона гривен должны выделяться на фестиваль, чтобы мы могли сделать что-то больше и качественнее. А не только торжественную часть во дворце «Украина». Некоторые кинематографисты по просьбе «ЗН» прокомментировали ситуацию и попытались ответить на вопрос, что может спасти замечательный фест от преждевременной кончины.
Александр ШАПИРО (режиссер):
— Я давно не интересуюсь этим фестивалем. К сожалению, не знаю в деталях о сложившейся ситуации. Хотя даже без особых знаний можно понять, что речь сугубо о финансах. Если уйдет Халпахчи, то, полагаю, легче фестивалю от этого не станет. Поскольку «Молодость» — все-таки авторский фест, много лет он ассоциируется непосредственно с именем Халпахчи. В любом случае, будет жаль, если все это закончится.
Наталья СОБОЛЕВА (кинорежиссер, директор кинотеатра «Кинопанорама»):
— Что может спасти этот фестиваль? Во-первых, хорошая организация. Во-вторых, концептуальность — люди, которые отвечают за дело, должны это понимать. В-третьих, естественно, внимание государства. У меня с «Молодостью» много добрых личных воспоминаний. Когда-то на этом фесте был представлен мой фильм «Я теперь уже не мальчик, я советский самолет». То был год, когда Валерий Тодоровский ярко выступил со своей дебютной картиной «Катафалк». Но если попытаться суммировать некие ощущения от «Молодости», то этот фестиваль — вечные ожидания накануне и неизбежное разочарование в финале…
Денис ИВАНОВ (руководитель компании «Артхаус трафик»):
— Несомненно, чтобы поддерживать фестиваль на должном уровне, необходима нормальная работа госмашины. Фестиваль без денег — это нонсенс. Гости приезжают, а нет ни копейки. В такой ситуации у любого будет стресс. И опустятся руки. Но фест — это велосипед, на котором постоянно нужно крутить педали. Если случиться что-то непредвиденное и в будущем году «Молодость» сорвется, от этого не станет легче никому — ни государству, ни кинематографистам. Так как именно этот фестиваль один из самых серьезных и заметных украинских фестов — в мире, а не на уровне междусобойчика. Надеюсь, что такая замечательная идея все же не погибнет. Нужно сильно постараться, чтобы уничтожить это дело.
Олег КОХАН (продюсер нового фильма Киры Муратовой «Еще две истории»):
— Чтобы понимать, как спасти ситуацию на «Молодости», надо изначально понимать, что ее губит. Есть финансовые проблемы? — Надо искать пути их решения. От кого исходят эти проблемы? От государства? Кто от лица государства ситуацию может переломить? Несомненно, в этих обстоятельствах жаль и г-на Халпахчи, и, собственно, фестивальную общественность. Представить подобное на других серьезных международных форумах, в общем-то, трудно.
Олесь САНИН (кинорежиссер):
— Андрей правильно сделал, что выступил с таким заявлением. Создается впечатление, что фестиваль, кроме него, вообще никому не нужен. А ситуация ужасающая. И речь идет не о каком-то проходном киномероприятии, а о фестивале с серьезной репутацией. Безусловно, украинский кинорынок уже жаждет некоего нового феста. Он может быть как прообраз «Молодости» или как ответвление «Молодости». Или объединение вокруг «Молодости». В любом случае эти десять-двадцать человек, которые делали нынешнюю «Молодость», просто не в состоянии потянуть большой кинофорум. И надо понимать, что первые лица государства не должны быть в стороне от таких событий. Ведь есть примеры, когда или президент, или премьер-министр, пользуясь уже своими личными контактами, связываются с первыми звездами, заручаются их согласием. Это нормально. И такие примеры есть на Римском, Венецианском, на многих других фестивалях.
Подготовила Екатерина КОНСТАНТИНОВА