За 70 лет жизни человек выпивает 50 т воды, съедает 2,5 т белков, 2,3 т жиров, более 10 т углеводов, почти 300 кг соли.
Из «Книги
о вкусной и здоровой пище»
Едва лишь человек выбился из проторенной миллиардолетней колеи честной борьбы за существование, как его сморщенный в тесной черепной коробке мозг начал продуцировать программы, целью которых явно было преобразовать дитя природы в биоробота. Но то ли программисты — дилетанты, то ли кабели неправильно подсоединены. Все, что без вертеровских страданий совершенно ясно любой амебе: тепло — хорошо, холод — плохо, пища — счастье, голод — беда, любовь — приятно, удар ниже пояса — больно, — человечество обставило таким количеством взаимоисключающих правил, обрядов, ритуалов, инструкций, традиций, что выбраться на рациональную дорогу почти невозможно.
Как резонно замечает Станислав Лем, ничто не сможет убедить обезьяну в преимуществах существования святого-столпника, который и в снег, и в жару умерщвляет свою плоть, наслаждаясь своими муками. Перспективы не радуют: только и остается что «розреготатись, та й в дуб головою».
Александр Миловзоров. «Стул» |
Но, странное дело, наряду с вычислителями, занятыми параллельными расчетами килокалорий, необходимых для существования человека, и количества автоматных пуль, чтобы это существование прекратить, работают представители другого мира. Большинством этот мир никогда не воспринимался серьезно. Его представители никогда не гарцуют на бронзовых конях на триумфальных площадях, напрасно искать их среди ликов седобородых пророков на церковных иконостасах. Они всегда были и, наверное, останутся меньшинством в человеческой массе.
Но если этот микроэлемент исключить из бульона цивилизации, человечество сразу начинает истекать цинготной кровью варварства.
По-своему трактует закон Ома Александр Миловзоров в своей новой экспозиции «Сопротивление n», презентованной в галерее «Мистець». «Оказываю сопротивление маразму, нас окружающему!». Видимо, не все благополучно, если художник вынужден делать это. Но кто, если не он? Александр владеет удивительным талантом превращать в художественные произведения вещи, которые простые смертные просто футболят ногами или выбрасывают на свалку. Кто бы додумался использовать ржавые листы металла в качестве фона для мастерской глубокой живописи? (Существует легенда, в которую я верю, что это остатки кровли домика Булгакова, сброшенные на землю во время ремонта.) Еще один признак истинности искусства Миловзорова — на открытии его выставок не бывает случайных людей, которые только прикидываются, что любят его произведения. Да здравствует «академический авантюрист» (термин писателя Андрея Куркова) Александр Миловзоров и его безграничная фантазия!
В последнее время мне исключительно везет — во время походов по галереям и выставочным залам наталкиваюсь лишь на такое искусство, которое несет в себе и мастерство авторов, и глубокую эмоциональность. И, видимо, не так важно, проявляются они в адреналиновых катарсисных инъекциях сюрреалистов или в спокойных гомеопатических дозах легких натюрмортов и пейзажей.
Только восторг и удивление могут вызывать работы представителей харьковской школы живописи Юрия Савченко и его сына Константина. Чем-то неуловимо похожие, но абсолютно самостоятельные и независимые в своем творчестве художники. Жаль, что в «Галерее, 36» они сделали лишь короткую остановку — где-то между детройтскими и загребскими салонами.
Протирать искусствоведческое пенсне и искать недостатки в работах Светланы Лопуховой — напрасное занятие. Трудно понять, как Светлана находит это трепетное равновесие между реальностью и фантазией. От ее живописи невозможно устать. В галерее «Триптих» эстафету подхватил художник, тоже заслуживающий только положительных отзывов. Алексей Литвиненко работает в технике традиционной масляной живописи на холсте. Но масляные краски он использует, словно прозрачную акварель. Например, холст «Чертополох» — не думаю, что даже в Шотландии, где это растение является национальным символом, за всю ее многовековую историю кто-то сумел лучше изобразить этого колючего гордого представителя флоры.
Владислав Шерешевский продолжает, как всегда мастерски, морочить всем голову своей веселой непростой живописью в галерее «Ателье Карась». Абсолютное ощущение, что он рисует своих крупноголовых, гармонично непропорциональных человечков с натуры, путешествуя с красками и кистями по подольским дворам, квартиркам, салонам, кабакам. Мне почему-то хочется назвать гномиков Шерешевского по-польски — «краснолюдки».
В последний раз я бывал в этом доме на Воздухофлотском проспекте почти двадцать лет назад. Тогда его занимал Зализнычный райком коммунистической партии. Деканат послал меня туда с шефской помощью: начертить на необъятном ватмане схему посещаемости первичных партийных организаций инструкторами райкома. 40 тысяч клеточек (я специально тогда сосчитал) не спасли ни партию, ни СССР. Сейчас это помещение занимает посольство Российской Федерации в Украине. Реконструкция и смена владельца пошла только на пользу. В обновленном зале, немного похожем на мини-Георгиевский Московского Кремля, открылась выставка Елены Гладких, сумчанки, также представительницы харьковской художественной школы. Это первый подобный проект в стенах российского посольства. Начало, несомненно, удачное. Художница легко работает и в почти классической реалистической живописи, и в экспрессивной яркой манере, и в легкой линейной графике. Именно искусство имеет больше всего шансов в объединении народов. Хотя фраза и шаблонная, но это не значит, что она ошибочна. Я не против всемирной империи художников.
Чтобы не возникло впечатление, что автор заразился вирусом нетипичного для него оптимизма, позвольте завершить художественное путешествие на полуминорной ноте.
В Большом зале Национального союза художников Украины состоялось, несомненно, значительное событие — презентован первый номер журнала «Українське мистецтво». Это издание имеет шанс занять почти пустующую сегодня нишу — пропаганды качественного разнообразного искусства крупного европейского государства на достойном мировом искусствоведческом и, что не менее важно, полиграфическом уровне. Если бы на моей голове была шляпа, я обязательно снял бы ее перед энтузиастами (в нашем искусстве иные категории граждан не работают), приложившими столько сил для создания этого давно назревшего элемента нашей культуры. Но толпа народа, по совершенно непонятным для меня причинам (дармовой экземпляр журнала? фуршет?) пришедшего на презентацию, своим гулом заглушила всех ораторов, в который раз напомнив представителям искусства, что они лишь «микроэлемент» и им еще долго предстоит быть гласом вопиющего в пустыне.