Как вы считаете, что лежит в основе успеха и процветания государства, что есть залогом стабильности в сферах экономики, политики, из чего проистекает вера людей в собственные возможности, уверенность в своей защищенности государством и от государства, внутренняя сила заглянуть в глаза будущему? Ответ может быть лишь один: гармония в сфере культуры, разумная культурная политика государства. Банально, но любой примитивный учебник по культуре скажет вам, что «культура есть способ адаптации человека к окружающему его миру»; и это определение отнюдь не изменится, применяй его к первобытным культурам или современным.
Особого внимания с данной точки зрения безусловно заслуживают «переходные» периоды, когда исторические реалии меняются с такой скоростью, что культура просто-напросто оказывается в шоковой ситуации и начинает, грубо говоря, пробуксовывать. Примеров тому можно найти достаточно большое количество в истории европейской культуры: вторжение варваров в Римскую империю, научные открытия Дж. Бруно, Коперника и Галилея, Реформация, научно-технические революции XVI-XIX веков, Великая Французская революция, Великая Октябрьская революция и
т. д. Именно в такой ситуации шока находится в данный момент и украинская культура, которая, несмотря на глубокие исторические корни и уже пятилетний опыт независимости, все еще не может выработать какие-то новые модели, совершенно необходимые в подобной ситуации. Пять лет для истории культуры вообще и для украинской культуры в частности - срок ничтожный, но в нашем случае полагаться на естественный ход событий, т.е. на культурную стабилизацию, нормальным путем, не приходится хотя бы потому, что от стабильности в сфере культуры зависят абсолютно все остальные сферы жизни государства - от политико-экономических реформ до международного имиджа страны. Но есть и еще один аргумент, в свете которого ожидание кажется неуместным: мировой опыт культурной политики, управления культурными процессами, их стимулирования и придания им определенного нужного направления.
Ход, конечно, довольно небезопасный, но вопрос контроля подобных действий дает достаточно материала еще для целой серии статей. В данном же случае хочется подчеркнуть три момента. Во-первых, это успех культурной политики США, государства, которое стало собой только благодаря «американской мечте»: вере в несуществование невозможностей умноженной на патриотизм - идее, которая не могла бы спонтанно возникнуть и развиться у кучки людей, не имеющих ничего общего, кроме огромного нового континента, простирающегося вокруг. Во-вторых, это опыт Англии времен зарождения капитализма (середина XVII века), которая, увидев разрушительное действие научно-технических реформ на общество, повернулась к культуре и благодаря определенной культурно-правовой политике все же стала «колыбелью» новой экономической формации. В-третьих, это опыт Советского государства и нацистской Германии, которые, превратив культурную политику в метод непрерывного воздействия определенных установок на человеческое сознание, создавали «людей-зомби», которые, в свою очередь, сами и разрушили самоё государство, как только в этом воздействии появились бреши.
Основой, на которой выстраивается любая культурная политика, есть, как ни странно, миф. Но миф отнюдь не в популярном понимании - как сказка, выдумка, а миф - как простейшее взаимоотношение человека с вещами, до того как возникает первое «как?» или «почему?», как буквальное восприятие мира, как способ видения мира, не поддающийся сомнению со стороны того сознания, которое в нем живет: так для сознания древнего грека его Зевс или Гермес были такой же реальностью, как и для многих наших современников и соплеменников, никогда не бывавших в другом полушарии Земли, - Америка. Материал для построения мифа всегда черпается из реальной жизни, т.е. миф всегда базируется на конкретных исторических фактах, которые он увековечивает и представляет как нечто абсолютно естественное и неизбежное: таковыми есть мифы о революциях или о великих личностях. Ключом к использованию мифов в процессе культурного моделирования является их двойственность: при восприятии его изнутри миф выступает как нечто единое-целое, неразлагаемое на составные части, не поддающееся, опять-таки, сомнению, а при взгляде на него извне - миф, как шкатулочка, может вместить любой смысл.
Кардинальные изменения культурной ситуации в Украине - культурного горизонта и идеологии, - начавшиеся пять лет назад, привели к тому, что все привычные и «наработанные» советской культурой мифы оказались исторически устаревшими по причине неактуальности их содержаний - и потому недееспособными. Быстрота перемен, а также резкий и неожиданный рост возможностей индивидуума становится причиной того, что коллективное сознание, лишенное привычной опоры в мифе, начинает паниковать. В подобных ситуациях срабатывает «архаическая модель сознания», т.е. в отсутствии новой мифологии, способной заменить устаревшую, включается естественный процесс мифотворчества коллективного сознания. Тотальная демифологизация сознания обусловила потребность обновления мифологического потенциала культуры.
Чем же заполняются эти мифологические «пустоты» в современной украинской культуре? Исходя из реалий жизни, объективными представляются три категории мифов.
Во-первых, это старые мифы, выработанные еще советской культурой, которые до сих пор существуют в культуре, несмотря на несоответствие исторического контекста и содержащейся в них информации. Эти мифы продолжают действовать в виде устаревших лозунгов или других средств массовой агитации: памятников, архитектурных сооружений, а также на уровне стереотипов мышления. Но если во всеобщее интеллектуальное равенство, к счастью, верить уже перестали, то искоренить из сознания твердую уверенность в том, что «выживает хитрейший» и что кухарка все же может управлять государством, довольно-таки трудно. Эти мифы по-прежнему срабатывают в сознании, которое еще не приспособилось к измененному культурному ландшафту, не выработало его личностную модель.
Во-вторых, вышеупомянутые «архаические модели сознания», безусловно, производят свою мифологию для заполнения мифологического вакуума. Это - так называемое неконтролируемое, спонтанное мифотворчество. Сюда можно отнести практически все, что производит сегодня сознание среднестатистического украинца: миф о плохом президенте и депутатах-воришках, из которого вырастает вера в беспомощность и коррумпированность любой власти; миф о безнадежности будущего, у одной половины населения, который производит мрачный скептицизм и абсентеизм, и миф о неограниченных возможностях денег у другой части, который в общем-то приводит к такому же скептицизму, правда, лишь по отношению ко всему, не входящему в эту денежную сферу, - заметим, что оба последних мифа имеют не только один и тот же догмат веры, на них надстроенный, но и один миф в основе своей: миф о всемогуществе власти, силы и денег. Единственным светлым пятном оказывается Запад, как ни банально это звучит. Миф гласит: на Западе всегда все хорошо, легко, радостно и беспроблемно. Вот вам и «эпидемия страха», и взрывоопасность и неконтролируемость толпы, погруженной в «мрачные» мифы.
В-третьих, это мифы, привнесенные из западной культуры. Без сомнения, это самый распространенный, самый дееспособный тип мифологии. «Технология» творения мифа тщательно разработана в западном обществе как способ влияния и управления человеческим сознанием и стереотипами поведения. Имплантированные в украинскую культуру западные мифы прекрасно прижились и работают по причине отсутствия собственных мифов-конкурентов, каковыми не могут быть ни мифы советские, ни мрачные мифы безнадежности. Они всюду подстерегают человека: теле- и радиопередачи, пресса и рекламные щиты, магазины, музыка, литература - все наполнено западными мифами. Трагично то, что знаки (или явления), на которых выстроены данные мифы, преимущественно не присущи украинскому коллективному сознанию и не существуют в памяти культуры. Следовательно, приживаясь в культуре - опять-таки из-за отсутствия альтернативных мифов, - они, безусловно, деформируют ее. Так, например, украинской культуре вообще не свойственен миф о беспричинной агрессии, который, будучи воспринят из американской в основном видеопродукции, деформировался в новой культурной среде и принял вид мифа о примате силы над разумом, наглости над внутренней культурой, насилия над ненасилием. Не менее трагично и то, что импортные примитивные телесериалы, построенные на общепонятном четком противопоставлении «белого» и «черного» - добра и зла и ориентированные на западного потребителя, который при виде очередной из миллиона временных несправедливостей на экране не преминет возмутиться, но в душе останется спокоен, потому как всякая несправедливость раньше или позже все же будет наказана как в жизни, так и на экране; на нашего человека оказывают прямо противоположное действие: принимая близко к сердцу бесконечные страдания героев и искренне радуясь освобождению Круза Кастильо или Иден Кэпвелл из ужасного плена, наш зритель не преминет отметить, что у нас подобная радость уж никак не возможна, и это в очередной раз укрепит его в мысли о «безнадеге» и тупике, ожидающем эту страну.
А в-четвертых, выходит, что контролируемая мифологизация в пределах украинской культуры пока что не получается. Речь идет не об определенном насаждении мифов, как это было в советское время, но, по крайней мере, о сохранении собственной идентичности и о поддержании жизнеспособности собственной культуры, а в конечном результате и государства. Упадок кино, телевидения и ориентация периодических изданий на западные модели является ярким свидетельством грозящей импотенции, а шаровары и веночки, лихо отплясывающие по УТ-1, к сожалению, уже не действуют.
Итак, подведем итоги. В то время, как на уровне массового сознания происходит взрывоподобный процесс мифотворчества, культура хаотично приспосабливается к измененным и постоянно меняющимся историческим реалиям. С другой стороны, происходит то, что во всем мире принято называть «вестернизацией» или «американизацией», или нивелированием культуры. Иногда две эти волны сталкиваются и рождаются казусы, наподобие кафе, с одной стороны разрисованного рекламой Pepsi, а с другой Coca-Cola - двух принципиально не совместимых компаний-конкурентов. Процесс мировосприятия и миропонимания протекает в категориях чужой культуры и с негативной окраской собственной мифологии.
Что же получается: имея как перед самым носом, так и прямо за спиной, яркий пример талантливого использования контролированного мифотворчества, его действенности и результативности, Украина просто отказывается обращать на него внимание? Вопрос уже даже не в том, осознанно или не осознанно, потому как вряд ли можно осознанно взрывать у себя под боком атомную бомбу (даже в возрасте пяти лет), а в том, сколько же времени нужно еще, чтобы наконец-то заметить взрывоопасность данной ситуации. Украине необходим миф о всемогуществе закона, миф о естественности и возможности благосостояния, миф о необходимости труда, о честности, свой вариант мифа о добре и зле, который смог бы вытеснить «Санта Барбару» на второй план, украинская мечта, наконец. В противном случае нас просто поглотит мечта американская, трансформированная в лучших традициях малороссийского хамства.
Лишь не надо забывать о том, что миф всегда строится на реальном факте, который уж после своего свершения возводится в ранг чуда. В этом смысле равны и Великая Октябрьская революция, и выведение пятен порошком Ariel, и принятие Конституции.
В №44 «ЗН» от 2 ноября с. г. по техническим причинам не полностью были опубликованы материалы Екатерины Ботановой «Мифы старые и новые в контексте современности» и Екатерины Щеткиной «В чем вопрос «украинского вопроса?» «ЗН» приносит извинения авторам и читателям и публикует материалы в полном объеме.