«Однажды весною, в час небывало жаркого заката…» Правда, вдали от Патриарших прудов, зато ближе к Лысой горе и в таком же соседстве с роковым трамваем явилась киевлянам многократно тень Князя Тьмы. Случилось это там, где и надлежало, - в общедоступном царстве экранных теней Дома кино. А называлось все это ретроспективой «Фауст - власть искушения». Немецкий культурный центр Гете-Институт в Киеве устроил смотр в честь своего патрона Й.В. фон Гете, родившегося 250 лет тому назад. С 21 по 23 мая с.г. было показано пять фильмов, снятых в разное время в трех различных странах, но так или иначе вдохновленных общим первоисточником - инфернальным гением именинника.
«Кабинет доктора Калигари» (1919) - хрестоматийный шедевр режиссера Роберта Вине. В свое время международный анклав киноведов включил его в дюжину лучших фильмов мирового кино. Эта история таинственного гипнотизера Калигари, который магнетически управляет бездушным убийцей Чезаре, не только положила начало замечательному культурному явлению по имени «немецкий киноэкспрессионизм», но и сыграла воистину фатальную роль в самой что ни на есть настоящей истории. Фильм, как оказалось, идеально точно выразил коллективное бессознательное Германии, которая потерпела поражение в первой мировой и в сумеречном лоне своего травмированного имперского сознания уже была готова зачать ужасное дитя реванша - нацизм. Зигфрид Кракауэр в своей классической монографии с красноречивым названием «От Калигари до Гитлера» (1948) убедительно показал, как мотивы страха, отчаяния, насилия и покорности, навязчиво циркулировавшие тогда в обществе, готовили почву для власти фашистов, а персонажи мрачных фантасмагорий оборачивались реальными политическими фигурами. В отличие от «Калигари», уроки которого не устарели, другой немой фильм ретроспективы, «Фауст - немецкая народная легенда» (1926), имеет, на мой взгляд, сугубо архивно-познавательное значение. Немецкий экспрессионизм к тому времени выдохся, а его видный представитель Фридрих Мурнау, поставивший «Фауста», уже паковал свой багаж для отъезда в Америку - подальше от материализаций своих же кошмаров из «Носферату». Уже там, в Штатах, он мог прочитать о своем детище: «Глядя этот фильм, мы спускаемся с пьедестала философской концепции Гете до уровня либретто оперы Гуно». Мне к этому добавить нечего, кроме разве того, что в Киеве фильм сопровождался электронной музыкой, специально написанной для него украинским композитором Александром Нестеровым. По другой причине не нуждается в комментариях «Мефисто» (1981): лента, поставленная венгерским режиссером Иштваном Сабо и блистающая изумительной игрой Клауса Брандауэра, была в нашем прокате. Впрочем, ее тема - губительность для искусства альянса с властью - вечно зеленеет. Две другие картины оказались совсем новыми.
Молодой немецкий комедиограф Детлев Бук в фильме «Возлюби ближнюю свою» (1998) попытался с ног на голову поставить историю сатанинского искушения. Две соблазнительные сотрудницы Армии спасения получают направление на работу в приюте для бездомных. С одной стороны, в богадельне остро не хватает средств для пропитания бродяг. С другой стороны, денежки водятся у некоего афериста Тристана, который как раз и являет собой посланца преисподней. Правда, в чине небольшом, что-то вроде мелкого беса. Он искушает монахинь тем, чего им так недостает - наличными и сексом, а те… охотно идут навстречу. И то, и другое они обращают ко благу: деньги - бедным во имя Господне, эрос - себе в утеху. Влюбленный бес остается с носом и при рогах, т.к. разбитные девы переезжают в другой город, чтоб и там буквально с наслаждением заботиться об обездоленных. «А ведь единственная разница между нами в том, что вы на белых конях, а я - на вороном», - заключает опечаленный и посрамленный рогоносец.
Наконец, был показан и фильм выдающегося чешского мультипликатора Яна Шванкмайера «Урок Фауста» (1994). Это вполне трагическая и философская (т.е. в духе идей Гете) притча о близком соседстве с нами сатанинского мира, сплошных потерь, которые прикидываются исключительными обретенияими. Комбинируя игру живых актеров, марионеток и анимацию, автор размышляет о неизбежной погибели любви, искусства и души в мире механических зависимостей и тотальной управляемости человеком, как марионеткой, сверху от лица того, у кого нет лица, кого принято звать «цивилизаций». Фауст Шванкмайера, обманувшись в своем предназначении и в мечте о Маргарите (она оказалась деревянной куклой), находит свой конец под колесами авто, которым не правит никто. Воистину безликость сатаны - самая ужасающая из его возможных личин. И торжественный договор с ним излишен. «Пей, танцуй и постарайся не портить воздух», - это незамысловатое жизненное кредо, звучащее в фильме, оказывается вполне достаточным основанием для вхождения в круг клиентуры Мефисто.
Сценаристы «Калигари» Карл Майер и Ганс Яновиц в свое время хотели написать простой памфлет на императора Вильгельма, а получилось пророческое и роковое произведение. Именно так непредсказуемо и должны обстоять связи между причинами и следствиями в той области, о которой речь. Именно так, у Гете определял свою природу и сам Мефистофель: «Я - часть той силы, что вечно хочет зла и вечно творит добро». В этой связи, думаю, стоит обратить внимание на вязь парадоксов. Гете-Институт, подбирая различные версии гетевской темы, конечно же, случайно включил в ретроспективу фильмы трех стран НАТО - Германии, Венгрии и Чехии. Однако отнюдь не случайно этим пробудил ассоциацию: те же самые страны «представлены» нынче в Югославии, только по другому принципу - желая творить добро, они бомбят благодетельствуемый народ. По той же схеме, только на родной земле и без авианалетов, действует и наш родной политический истеблишмент. Только не говорите, что Мефисто здесь ни при чем.