Мы с Тимчуком сидели на лавке в сквере на улице Анри Барбюса.
- Зачем ты живешь? - спросил я.
- Я живу для людей, я несу людям красоту... - ответил Тимчук.
Я не верил ни одному его слову.
- Ты работаешь для людей? - спросил я, чтобы поймать его в логическую ловушку.
- Да.
- А зачем это тебе - делать что-то для людей?
- Они хотят видеть красоту, они хотят восхищаться, и я им это даю.
- Неужели ты так любишь людей, что в своей работе прежде всего думаешь о них? Неужели ты любишь людей больше себя?
- А для кого ж тогда я работаю?
- Ты обмениваешь свои шедевры на шмотки и мясо. Если бы у тебя висела работа Леонардо да Винчи и кто-то сказал тебе: меняемся - ты мне картину, а я тебе 10 кг балыка, диван и два мягких кресла - ты б согласился? Даже если бы у тебя не было еды?
- Но ведь это моя работа! Я сам создаю эти шедевры. Леонардо писал Джоконду четыре года! Он специально изобрел краски, которые не высыхали, потому что заказчики во время процесса работы кормили его за свой счет. Я вынужден продавать свои картины. К тому же, какая разница, у кого они будут храниться. Главное, что они уже есть.
- Ты честный человек?
- Честный.
- Ты никогда не обманываешь?
- Обманываю.
- А почему ты думаешь, что ты честный человек?
- Потому что я не обманываю в главном.
Всем нам почему-то кажется, что мы обманываем лишь в мелочах, а в главном мы честные люди.
До 1995 года Тимчука почти никто не знал. А это очень важно, знают тебя или нет. Важно количество: сколько людей тебя знает. Важно также и то, как они к тебе относятся, кем тебя считают. Когда ты становишься известным, появляются враги, сторонники, завистники, бывшие друзья. Когда художник становится известным, его прибыли растут: у него покупают картины, делают заказы, обращаются за услугами. Слава - это деньги. Хорошая слава - хорошие деньги. Есть художники, слава которых появляется только после их смерти. Есть художники, которые становятся богатыми и известными еще при жизни. Все зависит лишь от того, до или после смерти проведена рекламная кампания.
Зачем нам слава? Как часто мы, декларируя великие и благородные цели, скрываем за ними элементарное стремление к собственному физическому комфорту, желание жить спокойно и качественно питаться. Но это желание так глубоко запрятано в нашей душе, что чаще всего носитель славы начинает понимать всю тщетность своей жизни лишь тогда, когда достигает именно материального благополучия.
С Тимчуком мы познакомились в армии. Это был 1984 год.
Тимчук шел на дембель через полгода после меня. Демобилизовавшись, он сразу заехал во Львов, и мы направились в Москву поступать во ВГИК. Здесь у нас даже не приняли документов. Но в этом же году Тимчук стал студентом факультета олигофренопедагогики в Московском педагогическом университете. В перспективе он должен был стать педагогом в заведении для детей с умственными отклонениями. Здесь Тимчук создал студенческий театр, где поставил две собственные пьесы - одна про Дедала и Икара, а вторая была тибетская сказка о драконе, который был правителем и которого никто не мог убить, поскольку тот, кто его убивал, сам превращался в дракона. Спектакли прошли с бешеным успехом среди студентов. В результате его предупредили, что антисоветчикам не место в педагогическом вузе, и, уважая идеологическую чистоту своих будущих учеников - олигофренов, дебилов и эмбицилов, - Тимчук бросает университет, женится на своей одногруппнице Алле и, проживая в Москве в общежитии со своей женой, осуществляет ежегодные и безрезультатные попытки поступить в Институт кинематографии.
В то время он был писателем. Целыми днями он стучал на машинке, создавая пьесы, сценарии, повести, рассказы. Родилась дочь Ксения. Они жили на стипендию жены.
В 1990 году в альманахе «Клюква» была напечатана его повесть «Целлофановый город». Он получил гонорар, на который купил бутылку кетчупа. Тогда он решил прекратить писательскую карьеру и заняться чем-нибудь более прибыльным (позже в «Московском веснике» была опубликована его пьеса «Кабриолет»).
- Твой муж лентяй и бездарь! - говорили Алле соседи, родственники, знакомые, - брось его, как ты с ним живешь? Ты же его кормишь, а он еще на тебя кричит.
Алла получала повышенную стипендию и приторговывала на базаре. Она почему-то была убеждена, что ее муж гений. Говорят, что весь мир, в конце концов, будет относиться к тебе так, как относится к тебе твоя жена. Алла готова была скорее умереть с голоду, чем упрекнуть в чем-то своего мужа, она увлекалась им и тем, что он создавал. Она носила его фамилию. Она решила выпить свою чашу до дна.
В детстве в г.Каменке на Черкасчине родители поощряли всестороннее творческое развитие сына, отдали его в художественную школу, но вскоре, когда ребенок неожиданно переключился на фигуративную живопись и начал набивать себе руку на обнаженной натуре, родители испугались. На рисование было наложено табу. Ручки, карандаши и другие пишущие предметы были старательно изъяты из числа разрешенных к пользованию предметов. Но сыну нужно было с чем-то ходить в школу. И маме ничего не оставалось, как просто ругать юного художника. И его просто ругали. Вот то восприятие рисования, как чего-то запретного, осталось потом у Тимчука надолго.
Но теперь, когда он сам уже имел детей, отцовское табу прекратило свое действие. Он решил стать художником. Узнав про его намерение заняться живописью, Алла только вздохнула и сказала:
- Делай как знаешь.
Она всегда была как верная рабыня. Влюбленная и любимая. Ради нее Тимчук решил перевернуть этот мир.
Приняв окончательное решение изменить свой профиль, Тимчук пошел к соседу по общежитию, художнику, и тот научил его натягивать полотно на подрамник. Художник подарил ему несколько тюбиков масляной краски. Тимчук вдыхал ее запах как аромат фиалки. У него не было кистей и он писал пальцами.
Потом он обошел все музеи и галереи Москвы, всматриваясь в работы великих мастеров. Он пытался постичь их технику и ничего не мог понять. Там, за ровной как стекло эмалевой поверхностью картин вырастал целый мир, глубокий и полный, без наименьшего намека на мазок кисти. Это было какое-то творческо-техническое чудо. Никто не мог объяснить ему, как это написано, как достигнуть этой глубины. Никто уже не работал над техникой так, как это делали мастера Возрождения или Великие голландцы.
Но Тимчука влекло и тянуло именно туда, за эмалевую поверхность Ван Эйка и Леонардо да Винчи. Он хотел писать людей прекрасно и свободно, как Микеланджело. Он обдирал старые агитационные плакаты, натягивал на них мешковину или льняную простыню, намазывал полотно желатином и писал.
Это была новая жизнь. Нужны деньги на краски, кисти, растворители, полотно, подрамники. Комнатка в общежитии превращается в мастерскую, в которой живут Тимчук, Алла, Ксюша и кошка, которая постоянно съедает масляные краски и приклеивается к палитре, оставленной на шкафу. Прибыли никакой. Из комнаты их периодически пытаются выгнать за неуплату. Друзья немного помогают, соседи смеются и жалеют Аллу. Алла готовит, стирает, ходит за покупками, занимается ребенком, выполняет всю домашнюю работу и учится на повышенную стипендию. Тимчук только пишет...
Каждому, кто похвалит его работу, Тимчук сразу ее дарит. А если картиной никто особенно не увлекался, то он ее зарисовывал. Так я стал собственником целой коллекции его картин. Некоторые из них он потом у меня забирал («Я подарил, я и забираю»), мотивируя тем, что эти картины позорят его как художника. Он их замазывал и писал сверху другие. Но около десятка мне удалось сохранить.
Как-то Тимчук заметил, что тонкий слой масляной краски - прозрачный, а не пастозный, как, скажем, темпера или гуашь. Так вот, чтобы найти тот или иной цвет, не нужно смешивать краски. Тимчук начал писать на однотонном грунте тонкими лессировками. Толщина слоя краски проявляла или закрывала грунт, определяя насыщенность цвета, а картины будто подсвечивались каким-то внутренним сиянием. Так Тимчук пошел вглубь картины, выстраивая ее из нескольких полупрозрачных живописных слоев. Теперь он был уверен, что Джоконда писалась именно так. Все казалось простым и понятным - дальше нужно было лишь совершенствовать мастерство. Это был новый этап в его творчестве.
Увидев картину «Божок», одну из первых, написанных новой техникой, владелец частной львовской галереи «Галарт» Георгий Косован предложил ему сделать персональную выставку во Львове. Специально для этой выставки Тимчук написал несколько картин новой техникой. Цены на работы были от 200 до 400 долларов. Но никто ничего не купил. Это было летом 1993 года.
В 1994 году киевский актер Анатолий Чумаченко начал продюсировать Тимчука в Киеве. Тимчук продал несколько картин. Именно Анатолий устроил в начале 1995 года персональную выставку Тимчука в только что открытом магазине фирмы «Роксолана» на улице Богдана Хмельницкого, а сразу после нее большой заказ на роспись будущего ресторана «Ренессанс». Тимчук постепенно становится известным в Киеве. О нем выходят публикации в газетах и журналах, телевизионные сюжеты. Появляются поклонники его творчества. Владелец ресторана Александр Милютин покупает художнику двухкомнатную квартиру в центре Киева, и семья перебирается сюда из московского общежития вместе с новым членом - шотландским сеттером Пако.
Наконец-то его рисование стало его кормить. Целый год Тимчук работал над росписью, но закончилось все неожиданно. В декабре 1995 года в газете «Киевские ведомости» на передовице появляется фото Тимчука на фоне росписи и заголовок: «Мистика в ресторанном бизнесе». Владелец ресторана под влиянием экстрасенса, который убедил его, что Тимчук негативно заряженный в космосе, решил уничтожить годовую работу художника. В противном случае экстрасенс угрожал бизнесмену болезнями и банкротством. После шумной акции передовой киевской общественности в защиту уникальной росписи владелец решил замазать лишь несколько мест.
После того случая с экстрасенсами Тимчук решил выбраться из Киева.
Как-то он сказал мне:
- Никто никогда не полюбит моих работ так, как я сам. Никто не сможет их по-настоящему оценить. Наверное, это и есть самое тяжелое в творчестве - ощущение ненужности твоих усилий.
- Для того чтобы правильно тратить деньги, нужно иметь какую-то большую и благородную цель, - сказал я, - иначе деньги убьют тебя.
- Цель? - переспросил Тимчук. - А какая у меня цель? У меня нет никакой цели.
Его ждала работа в Москве. У него не было никакой цели. Он просто хотел большой работы, большой славы, больших денег.