Сцены из спектакля «Хоровод любви». Смена поз и партнеров |
Очередную премьеру Молодого театра — спектакль «Хоровод любви» по пьесе австрийского драматурга Артура Шницлера (режиссер-постановщик — заслуженный деятель искусств Украины Станислав Моисеев) — ожидали с нетерпением. Во-первых, за постановку пьесы взялся сам художественный руководитель Молодого театра, во-вторых, имя Шницлера неразрывно связано с лучшими страницами художественной летописи «серебряного века». Словом, действо должно было оказаться захватывающим. Поначалу зрителям, собравшимся 15 ноября на премьере, так и показалось. Спектакль открылся символическим прологом: будущие участники «хоровода любви» в серебристо-лунных костюмах скользили по сцене на… роликовых коньках, то и дело огибая многочисленные столбы, которые подпирали переливавшийся всеми цветами радуги небесный свод. Это было стильно, и публика ожидала не менее стильного продолжения. Но, увы, такового не последовало.
«Хоровод любви» состоял из десяти эротических сцен, оформленных в духе панибратского натурализма, напоминавшего даже не об Эмиле Золя, а о маркизе де Саде. Зрителя как будто похлопывали по плечу, приговаривая: «Все мы животные, ну что поделаешь». Но зритель, будучи животным идеалистическим, отказывался в это верить. Создатели спектакля, правда, продекларировали, что «незважаючи на відвертий характер зображуваного, оголеність еротичних сцен, п‘єса Шніцлера є чимось іншим, ніж еротичним твором. Драматург прагне показати невпевненість, страх, брехню, ліцемірну мораль різних верств, в тому числі і вищих, щоб розвінчати сексуальну мораль суспільства в цілому».
Я охотно верю, что в своей пьесе Шницлер хотел показать именно это, но постановке Молодого театра, увы, не удалось достичь подобных философских вершин. «Оголеність еротичних сцен», правда, была, но она скорее уводила от каких-либо глубокомысленных размышлений, чем провоцировала их. Несмотря на спевшийся яркий дуэт Ирмы Витовской (гризетки) и Алексея Вертинского (мужа), происходившее на сцене временами напоминало стрип-шоу, а не спектакль. Правда, ситуацию скрашивали стильные танцевальные сцены (балетмейстер — Алла Рубина) и эффектные костюмы, украшенные бесчисленными рюшечками и оборочками, — дело рук Елены Богатыревой. А в остальном «Хоровод любви» скорее разочаровывал, чем радовал.
Собственно говоря, замысел спектакля понятен: перед зрителем в эротическом хороводе должны были промелькнуть не только представители различных слоев общества, но и основные социально-психологические типы. Таковыми оказались: проститутка, военный, горничная, гризетка, поэт, актриса, граф и т.д. Они-то, по мнению создателей спектакля, и раскрывали «специфику сексуального поведения мужчины и женщины» и даже «противоборство Эроса и Танатоса». Тем не менее «Хоровод любви» казался плохо переплетенным сборником бытовых сценок — без особых претензий на философские глубины. Зато все эти глубины фигурировали в программке.
Возможно, создатели спектакля хотели сдернуть с текста Шницлера эстетический флер и довести отношения героев до предельного натуралистического безобразия. Никаких лживых красот и лицемерных умолчаний, все оголено, все, как в жизни… Тогда должен был сработать обратный эффект: публика, уставшая от разоблачения лицемерия любовных отношений, захотела бы не «крови и угара», а откровенной романтики. Действительно — захотела… Хотя бы в этом расчет создателей спектакля оказался верен. «Хоровод любви» вызывает самую трогательную ностальгию по любовной романтике: даже хмуро согласившись с тем, что мы — животные, хочется вспомнить, что мы — люди.
Эффект «от обратного» относится к ряду достоинств спектакля. Правда, ряд этот жидковат. За стильным прологом, увы, последовал эстетически непривлекательный «текст». И даже Алексей Вертинский и Ирма Витовская — звезды Молодого театра — не смогли спасти ситуацию. Искать причину всех бед следовало в режиссерском замысле. Впрочем, создавалось впечатление, что «Хороводом любви» Станислав Моисеев хотел проучить эстетов. Эстетов режиссер, конечно, проучил, но вместе с ними, увы, и публику.